Волшебная цепь, скованная из настоящей драконьей чешуи (ведь всем известно, что драконы, как и змеи способны сбрасывать шкуру раз в десятилетие), выбрасывала бело-голубые искры в воздух, сталкиваясь с тяжёлой дубиной орка. Ужасный монстр оказался повержен и готов был преклонить колено и молить о пощаде. Маленький бард торжествовал, но внезапно сказка померкла, исказилась помехами как картинка в телевизоре с плохим сигналом. Ворота распахнулись, и на подъездной дорожке появилась отцовская машина.

Цепь выскользнула из вспотевшей ладони и со свистом совершила кульбит в воздухе, клюнула в левую руку, словно злая гадюка. Рамси прикусил губу и прижал руку к животу. Боль пришла не сразу, сначала было лишь недоумение и испуг, злость на такое подлое оружие. Рамси по инерции отступил назад, а после опустился на крыльцо. И только тогда заметил, что с ладони закапало красным, как будто мелкие зёрна граната затерялись в траве и рассыпались по карамельно-кремовой плитке. Примерно в этот момент он и ощутил во всей красе обжигающий след удара. Зажмурился и всхлипнул, но долго горевать не пришлось.

— Что это ты тут устроил, дурачок? — Болтон-старший стремительным шагом приблизился к сыну и поглядел на сооружённого им монстра. Наверное, он видел в нём лишь груду старого хлама, а никак ни сказочное чудовище.

— Я играл просто, — Рамси поднял голову и глянул из-под мокрых ресниц на отца.

Русе скользнул беглым взглядом по брошенной в траве цепи, а после наклонился к сыну.

— Что за дебильные игры?! — сурово качнул головой, а затем схватил ребёнка за шиворот. — Пойдём, покажешь, что ты там натворил.

Рамси повиновался и встал с крыльца.

— Иди на кухню, а не шляйся по коврам, — Русе подтолкнул его в спину, а сам повесил пальто на вешалку отправился в ванную.

Рамси, понурившись, последовал приказу, сел на стул и уставился в пол. Когда отец вернулся, то принялся потрошить аптечку в поисках нужных медикаментов. Рамси, глотая слёзы, наблюдал за ним. Было тревожно от всех этих манипуляций. Звякнули какие-то склянки, и мерзкий запах антисептика поплыл по комнате. Рамси дёрнулся на своём стуле и вперился взглядом в столешницу. Отец не стал церемониться и схватил его за руку, прижал к столу.

Нервы были на пределе, и Рамси завопил, что есть мочи, скорее даже не от боли в покалеченной руке, а от страха.

Русе моментально отреагировал на это едким замечанием и поучительной историей. Он всегда умел успокаивать.

— Что ты орёшь, как резаный — я к тебе даже не притронулся ещё! Моему товарищу на войне ногу оторвало, так он и то не вопил так, как ты, — заявил отец, приступая к обработке раны.

— Конечно, его кишки на дерево намотали-и-и-ись, он уже и не мо-о-о-ог… — всхлипнул Рамси и замолчал. Эту историю отец рассказывал не один раз, а также другие — похожие. Первое время он слушал, а только потом научился отключаться и сбегать в свой сказочный мир.

Тем временем, Русе забинтовал ему руку и рассержено цокнул, поглядев на опухшее запястье сына.

— Придётся в больницу ехать, может быть перелом. Весь отдых мне испоганил, уродец! — похоже, был раздосадован тем, что свидание придётся отменить.

Впрочем, Рамси казалось порой, что отец всегда чем-то недоволен. Или, наверное, он приносит ему сплошные разочарования.

В больницу вовсе не хотелось. Рамси ненавидел всей душой любые медицинские учреждения и людей в белых халатах. Сколько раз он там не бывал — всегда его истязали и мучили. Ужасно испугался, на самом деле просто ударился в панику и умолял отца никуда не ехать. Глупо было надеяться, что он послушает.

— Не скули! Вымой морду, и пойдём, — коротко бросил отец.

— Нет! — сквозь жидкое стекло слёз лицо отца казалось размытым. Наверное, он был зол, а может быть, даже в ярости. Рамси мотнул головой, хотел убежать к себе в комнату, но отец стоял на выходе из кухни, преграждая путь к отступлению.

Тогда Рамси вцепился в ручку двери здоровой рукой, крепко, так, что пальцы побелели, и замер, склонив голову. Поникший, но не сломленный.

Русе мелко кивнул, уголки губ дрогнули, и рот стал прямой чертой. Это была его гримаса крайнего недовольства.

— В машину. Живо! — железным тоном приказал он, даже не повышая голоса.

Рамси вздрогнул, но не отступил. Так сложно выбирать между тем, чего он боялся больше: врачей или отца.

— Пожалуйста! — звонким от слёз голосом, взмолился он.

— Я не намерен возиться с тобой весь вечер, отцепись и шагай в машину, — отец угрожающе навис над ним.

Рамси лишь зажмурился и вновь покачал головой.

— Не… — едва слышно выдавил он, как последний акт неповиновения.

И действительно, последний. Полковник Болтон терпеть не мог, когда игнорируют его приказы.

— Что-то ты слишком упрямый стал. Давно не получал, видно, — сделал вывод Русе.

В ход пошёл ремень от военной формы. Рамси отпустил дверь и закрылся руками крест накрест.

— Прости! Я поеду, поеду!

— Поздно уже, уродец — вывел меня, — сообщил Русе между ударами.

Конечно, куртка и джинсы смягчали удары, но всё равно отец его не жалел — лупил по чему попало. Верно, Рамси его сильно разгневал своим неповиновением. Болтон-старший терпеть не мог, когда ему перечат. В этот раз Рамси не смог победить всех монстров.

Когда экзекуция закончилась, Рамси просто опустился на пол и лёг, уткнувшись лбом в холодный кафель, глотал горько-солёные слёзы. Едва мог дышать от страха и просто мечтал о том, чтобы отец оставил в покое. Русе был не намерен отступать от своих планов. Поднял ребёнка за шиворот и как следует встряхнул.

— Заткнись. Получил то, что заслужил! — подвёл сына к раковине и умыл холодной водой, вытер ему лицо полотенцем и усадил на стул.

Рамси, правда, так и не мог успокоиться. Вцепился обеими руками в столешницу и мотал головой, его сильно трясло и он продолжал всхлипывать. Русе раздражённо вздохнул и вновь принялся перебирать аптечку. Наверняка посчитал, что у мальчишки проблемы с нервами. Наконец отыскал нужное лекарство и накапал в стакан с водой, то и дело оценивающе поглядывая на сына.

— Пей, — подтолкнул к нему по столу.

— Мне н-не нравится. Оно горькое, — заикаясь, вымолвил Рамси, не глядя на отца.

— Горькое? — наиграно удивился Русе. Приблизился и прижал ребёнка к себе, насильно влил ему в рот лекарство. — То есть, по-хорошему ты ничего делать не хочешь? Значит, будет по-плохому, но будет так, как я сказал.

Рамси кашлял и отплевывался, но всё равно проглотил успокоительное. Отец довершил процедуру подзатыльником и поволок его к машине.

— Не хватало ещё, чтобы ты мне всю дорогу ныл и действовал на нервы, — распахнув дверь и втолкнув его внутрь, добавил Русе уже в салоне. — И так мне весь вечер испортил, уродец.

Рамси знал, что когда отец его так называет — это значит, что он очень зол. В обычное время он использовал более мягкую, но не менее обидную кличку «дурачок». Иногда Рамси думал о том, что он просто забывает как его зовут. Хотя вряд ли, ведь на людях отец называл его по имени.

Пока они ехали в машине, подействовало успокоительное. Кажется, отец слегка переборщил, потому что Рамси едва не уснул, несмотря на боль от ударов и опухшую левую руку, которая также доставляла существенный дискомфорт. Похоже, доктор тоже удивился и спросил, почему он такой вялый. Русе ответил, что ребёнка просто укачало в машине.

Рамси плохо запомнил визит к врачу, потому что его очень сильно клонило в сон. После того как сделали рентген, выяснилось, что перелома нет, доктор выписал мазь от ушиба и какие-то обезболивающие таблетки. Наконец они вернулись домой, и Рамси, разувшись, побрёл в свою комнату. Он чувствовал себя усталым и разбитым. Отец сам к нему поднялся пару минут спустя. В этот раз Рамси даже не сопротивлялся, когда он втирал мазь и бинтовал повреждённую руку, безропотно проглотил таблетки. Это помогло, и боль ушла. Однако обида и горечь остались.

Засыпая Рамси вновь воображал свой сказочный мир. Все тревоги отошли на второй план, и реальность вновь поблёкла.