Теперь я окончательно растерялась. Так это кольцо помешало Карлу? Каким же, интересно, образом?
— Мне придется начать издалека, чтобы ты поняла.
Фред уселся на край подоконника и подпер плечом открытую раму. Тяжелый вздох подсказал мне, что разговор будет долгим и не самым веселым. Что ж, давно пора узнать, что произошло между ним и Гермионой.
— Я влюбился в Гермиону с первого взгляда. Не тогда, когда она переступила порог Большого зала, будучи еще малышкой. Нет. На ее третьем курсе. В Хогвартсе проводился форум, на который приехали учителя и ученики других магических школ. Гермиона открывала его своей яркой вступительной речью. Именно тогда, я понял, что пропал. Эти горящие энтузиазмом глаза, убедительные слова и уверенность в себе покорили многих в тот вечер. Я же потерял сон.
Сделав паузу, Фред нервно провел рукой по волосам. Видимо, воспоминания причиняют боль и по сей день.
— Ночью уверял себя, что это просто наваждение, а утром все началось вновь. Вскоре я сдался и смирился. Никто не знал, кроме Джорджа, разумеется. И так до самого последнего моего курса. Я долго не решался пригласить ее на выпускной бал. Но она согласилась сразу же после предложения. Слишком счастливый, тогда я не заподозрил ничего странного. Ни ее нервозности, ни заплаканного лица. Может, все могло пойти иначе, кто знает.
О, у всех есть такие воспоминания и моменты, которые хочется пережить заново и исправить так, чтобы все изменилось к лучшему. Обычно они гложут сердце по ночам или же в минуты глубокой печали и одиночества. Сейчас Фред раскрывался передо мной, обнажая душу. И я прекрасно понимала его состояние. Но ничем помочь ему не могла. Только вниманием и участием.
— Оказалось, судьба решила зло подшутить над нами. Весь праздник Гермиона была сама не своя. Постоянно дергалась, почти не слушала, что я говорю, озиралась. Ее взгляд сверлил компанию Драко Малфоя и Поттера. Помню, я обиделся и ушел прогуляться по коридорам. Еще одна моя ошибка. Я оставил Гермиону одну. Возвращаясь, я встретил Джинни. Она сказала, что Гермиона ждет меня в ванной старост. Подмигивания сестры убедили меня, что мои сомнения напрасны и я небезразличен Гермионе. И не раздумывая ушел к ней. А ведь мог догадаться по хитрому и заговорщицкому выражению лица Джинни, что что-то тут нечисто.
Я кивнула, мысленно соглашаясь насчет упрямости и своеволия Уизли младшей. Если уж та чего-то хотела, то всегда получала это. Но наша версия нравилась мне куда больше, естественно.
— Когда же я вошел, поцелуй со вкусом сладкого вина на губах полностью обезоружил меня. Остатки мыслей улетели прочь. Помню, что тоже пил из ее бокала. Мы смеялись, целовались и признавались в любви. Я был счастлив. Тогда и подарил ей кольцо, вернее кинул его на дно бокала, чем вызвал новую волну смеха. И новую порцию горячих поцелуев. В общем, мы пробыли там до утра. А потом…
Мое сердце сжалось от плохого предчувствия. Значит, именно утром и произошел тот самый взрыв, ударная волна которого похоронила его надежды раз и навсегда. Бедный Фред. Гермиону было отчего-то не жаль. Пусть я и не знаю, что двигало ею, и что она говорила. Мне хотелось заглянуть в глаза Фреда и выразить ему свое сочувствие, но он не смотрел на меня. Ведь мои глаза — ее глаза. Стало как-то неприятно от такой мысли. Да весь мой вид напоминал о ней. Для него, наверняка, рассказ — настоящая пытка.
— Такой яростной и разгневанной я никогда не видел ее. Она кричала так, что поначалу я не сразу понял, из-за чего. Оказывается, на моем месте должен был быть Малфой. Это его она ждала, и что я все испортил. Я упомянул Джинни, но стало еще хуже. Обвинения обрушились на всю нашу семью. Я молча слушал, как Гермиона поливает меня грязью и как растаптывает мою самооценку. Даже тогда я не оставлял надежды, что можно исправить ситуацию. Но она увидела кольцо на пальце. С отвращением и брезгливостью Гермиона сняла его и кинула мне в лицо. «Мне ничего не нужно от такого жалкого типа, как ты. Я ненавижу тебя. Будь ты проклят!» Вот, что я запомнил последним в то утро.
Положение, которое мне показалось удобным, теперь таковым не являлось. Спина затекла и заныла в пояснице. Ноги замерзли, поэтому я встала и прошлась перед кроватью туда-сюда. На Фреда смотреть было страшно. Разглядывание узорчатого покрывала безопаснее. Потому что иначе не удержусь и кинусь утешать, а Фреду вряд ли нужно это сейчас. Но и молчать казалось неправильным. Меня так и порывало заключить его в объятия и заверить, что все отныне будет хорошо. А будет ли? Кто я такая, чтобы обещать, да еще впустую?
За своими мыслями я и не заметила, что Фред тоже поднялся с подоконника и кружил вокруг стола.
— Фред!
Я сама испугалась, как громко прозвучало его имя из моих уст. Он остановился и встретился со мной взглядом.
— Ты не жалкий. И ты не заслужил таких слов.
Он в два шага оказался возле меня и, шумно выдохнув, прижался своими губами к моим.
От неожиданности я оступилась, но тут же вцепилась в отвороты рубашки, прижимаясь ближе. Горячие сильные руки легли на талию, даря тепло и ощущение правильности происходящего. Под напором чувств мои губы приоткрылись. Мне до дрожи хотелось коснуться Фреда языком и попробовать его на вкус. Но он опередил меня. Палящая волна покатилась по телу, сосредотачиваясь внизу живота. Я не могла, да и не желала сдержать хриплый стон блаженства. Пальцы Фреда сильнее сжали мою плоть. Тонкая шелковистая ткань будто исчезла по волшебству. Иначе почему ощущения были настолько острыми, я не понимала.
Вдруг в животе закололо жгучей болью. Ребенок быстро заворочался внутри, причиняя еще больше боли. Фред в страхе отпрянул, когда вместо стона наслаждения, я взвизгнула. Он пытался удержать меня рядом, но мне почему-то казалось, что так станет только хуже. Кровать остановила мое отступление. Я аккуратно присела на краешек и испуганно погладила живот. Боль прошла так же внезапно, как и началась. Губы горели и еще хранили вкус Фреда, который уже никогда не забудется. Очень хотелось слизать кончиком языка аромат страстного поцелуя, но что-то не давало сделать это. Я подняла глаза на Фреда. Тот схватился за голову и еле слышно ругнулся.
— А сейчас я объясню, почему так произошло, и почему Гермиона сразу не узнала меня в ту ночь.
Сердце продолжало оглушительно стучать, но я взяла себя в руки и настроилась слушать дальше. Следовало до конца разобраться.
— Все дело в зелье, которое Гермиона самостоятельно разработала в лаборатории мистера Реддла. Его можно назвать совершенной амортенцией, но это не совсем верно. Зелье, скрепленное заклинанием, магически связывает души. И настолько крепко, что разлука с любимым причиняет физическую боль. Оно и было подмешано в вино. Моя любовь к ней превратилась в одержимость. Я сбежал из страны, чтобы попытаться забыть и найти возможное противоядие. Но ничего не получалось: ни забыть, ни исцелиться. И я возненавидел ее настолько сильно и страстно, насколько любил. Это мучило и тело, и душу. Другие девушки превратились в тени. Только она перед глазами. Отчаявшись, я утоп в болоте, из которого не так просто выбраться. Орден, да. Я искал ответы, а они могли помочь.
Зелье? Оно во всем виновато? Но зачем Гермионе нужно было кого-то опаивать им? Фред и так любил ее. Да и Драко тоже. Ведь это его она планировала заманить в ванную, как я поняла.
— Драко Малфой — богатый аристократ, красавец. А Гермиона всегда считала, что достойна только лучшего. Ведь она хотела сделать этот мир совершенным во всем, и начала с себя. Зелье должно было дать гарантию, что Драко будет принадлежать лишь ей и никому больше. Джинни так не считала. Сестра давно сохла по горделивому слизеринцу. Таким образом, она и обманула нас в тот вечер. Вместо Драко привела меня, а одураченный Рон достал ей оборотку, чтобы под видом Гермионы переспать с Малфоем. Настоящий театр, верно?
Мерлин, неужели Гермиона настолько цинична? Какие гарантии могут быть в делах сердечных? Нельзя решать за других, кого любить, а кого ненавидеть.
