Теплые руки обвились вокруг его груди, крепко обнимая его.
– Спасибо, что рассказал мне, – прошептала его любимая жена Химура Каору. – Я знаю, что тебе было нелегко говорить о своем прошлом все эти вечера, весь этот год, копаться в своих личных воспоминаниях, как ужасных… так и нежных.
– Да, нелегко, – согласился Кеншин. Он с нежностью посмотрел на нее. – Но ты хотела знать. И ты… ты так много дала сему недостойному, что это было бы только справедливо…
– Нет, – прервала его Каору. – Ты ничего мне не должен. Если именно это было причиной, тогда ты должен был сказать мне, и я бы никогда…
– Маа, маа… – Кеншин поднял руки, сдаваясь, чтобы предотвратить всплеск ее темперамента. – Прости сего недостойного, он плохо выразился. Рассказывать тебе это все не было обязанностью, вот что я скажу. Ты не давила на него. Нет, просто… сей недостойный никогда не осмеливался об этом говорить, рассказывать больше, чем о простых основах владения ки, о своих чувствах и мыслях к Томоэ, вот так вот. Это было что-то, о чем он всегда сожалел, вот что я скажу. Если бы он был храбрее, осмелился доверять ей больше, возможно, мы смогли бы избежать той катастрофы, которая нас поразила.
Искра темперамента в глазах жены погасла, и она прикусила губу, прежде чем тихо согласиться:
– Наверное, да.
Кеншин выругал себя за плохо подобранные слова. Это не то, что он пытался донести! Он потянулся к ее руке и погладил ладонь.
– Каору, любовь моя. Прошлое не изменить. Даже если очень хочется. Нет, прошлое это причина всего, что произошло, и без этих несчастий, бедствий и страшных событий… этот человек не был бы тем, кто он теперь. Он бы не стал человеком, в которого ты посмела бы влюбиться и за которого вышла бы замуж. Он не был бы отцом нашего прекрасного сына. Без всех этих несчастий, у него не было бы такого счастья с тобой.
– Ты, ты… – она замолчала, стряхивая затуманившие глаза слезы. Покачала головой, затем решительно потерла лицо тыльной стороной ладоней и посмотрела на него, и ее глаза ожесточенно засверкали. – Кеншин, ты идиот! Тебе не нужно мне этого говорить! Я знаю! Я не ревновала и не думала, что я второй приз, просто потому, что встретила и вышла замуж за тебя после нее.
– Оро? – Кеншин моргнул. – Но ты…
Она бросилась к нему на руки, обнимая изо всех сил.
– Я люблю тебя, – сказала она. – Я хочу для тебя самого лучшего, и я так благодарна, что ты снова столкнулся со своими демонами и рассказал мне о своем прошлом, о ки, о духе. О людях в твоей жизни, о твоих личных радостях и худших ужасах. Теперь мне не нужно гадать, почему ты грустишь на Обон Мацури, зимним утром, когда идет снег… или почему ты останавливаешься с улыбкой на губах, когда видишь яркое кимоно в витрине магазина. Я честно думала, что ты хочешь купить желтое кимоно, и пыталась придумать, как сказать тебе, что это самая уродливая одежда, которую я когда-либо видела!
– О. – Кеншин мягко выдохнул, отпуская напряжение. – Ну, да – оно было очень похоже на то, что леди Икумацу купила для сего недостойного, но не цветом. То было фиолетовым, а не желтым с синим рисунком.
– Оно бы ужасно смотрелось с твоими волосами. – Каору даже поежилась в его объятьях. – Все бы смеялись надо мной, если бы ты решил купить его.
– Действительно, какая ужасная судьба! – засмеялся Кеншин, нежно поглаживая ее по спине.
– Ммм, – пробормотала Каору, обнимая его еще раз, прежде чем отстраниться и устроиться на энгаве. Заправив одну из длинных прядей за ухо, она сказала: – Я хотела спросить тебя раньше. Эта ки – ты понял, почему тебе было так больно?
Кеншин замолчал, глядя на рукава кимоно и теребя розовую ткань.
– Не особо. Понадобилось время, чтобы найти монахов, которые что-то знали о ки, но сей недостойный не может сказать, узнал ли он что-нибудь новое или стоящее. Они сказали ему, что ки – это то, что есть у большинства людей, но чувствовать ее достаточно хорошо, научиться манипулировать ею это талант. Редкий, очень редкий. И это опасно. Если ки используется неправильно, она может покалечить или даже убить. Но если быть внимательным и точно знать, как это делать, можно использовать ее для выполнения невыполнимых задач.
– Понятно, – сказала Каору. – Но твои боли…
Кеншин покачал головой.
– Сей недостойный использовал ки слишком много, слишком часто – годами. Неудивительно, что такое злоупотребление оставило свои следы.
– Следы? Но… – Каору моргнула, молниеносно соединяя кусочки головоломки, и закричала: – Ты лжец! Ты сказал Мегуми, что не знаешь, почему чувствуешь такую боль и скованность в конечностях, и что больше не можешь использовать приемы Хитен Мицуруги!
Кеншин посмотрел на нее самым мягким взглядом.
– Мегуми-доно замечательный врач, вот что я скажу. Но она также и человек медицины. Разума и логики. Начни объяснять ей про ки, и она подумает, что ты слишком долго слушала истории всяких старух о призраках.
– Даже не пытайся оправдаться! – зарычала Каору, указывая на него пальцем. – Ты… ты пошел к Хико, попросив его научить тебя последним шагам Хитен Мицуруги Рю, прекрасно зная, насколько плохо это будет для тебя, и неважно, выиграешь ты или проиграешь Шишио.
– Да, – согласился Кеншин. – И сей недостойный не жалеет об этом. Шишио нужно было остановить.
Каору уткнулась лицом в руки.
– Не знаю, чему я удивляюсь. Ты всегда жертвовал собой ради других. Я просто… – Она подняла покрасневшие глаза, и ее нижняя губа задрожала. – Я просто ненавижу, когда ты принимаешь такие решения. Почему ты не можешь думать о себе, о своем собственном счастье?
У Кеншина заныло сердце. Он протянул руку, чтобы убрать выбившуюся прядь.
– Сей… я… я не знаю.
– Понятно. – Она улыбнулась ему – грустной, разрывающей сердце улыбкой. – Я понимала это с того момента, как ты спас меня от этих ублюдков Хирума, но я надеюсь, что однажды, мой муж, я смогу научить тебя этому. – Она вытерла лицо рукавом и засмеялась. – Черт возьми, одно расстройство, правда? Но последний вопрос. Эта ки – у Кенджи она есть, не так ли?
– Да, – сказал Кеншин. – Ее легко почувствовать. У него очень отчетливое присутствие, вот что я скажу. Свободный поток, активный. Он унаследовал это от тебя, – добавил он рассеянно.
– От меня? – удивленно переспросила Каору. – У меня есть ки?
– Да, конечно, – ответил Кеншин. – Она ярко сияет, когда ты сражаешься.
– Но я никогда не использовала ее, я не думаю, что…
Кеншин пожал плечами, извиняясь.
– Может, ты могла бы научиться. Сейчас же это слишком рискованно.
– Ничего. – Она тихо выдохнула. – Я хорошо справляюсь и без этого. Так ты чувствуешь меня и Кенджи? Вот почему ты всегда знаешь, где найти Кенджи, когда он решает поиграть в прятки? Бьюсь об заклад, это так. Ты мошенник, – сказала она нежно. – Но если у него есть такое присутствие, как ты думаешь, он может научиться манипулировать ки? Как ты?
Кеншин вздохнул.
– Было бы лучше, если бы он этого не делал, вот что я скажу.
– Согласна. – Она остановилась, колеблясь. – Но что если это не нам решать? Что, если талант так сильно в нем проявится, что он начнет использовать ее сам, интуитивно? У него уже есть воображаемый друг. Что, если он начнет экспериментировать, как ты в детстве?
– Оро! - Кеншин нахмурился, озадаченный – словно ему в первый раз пришел ему в голову этот сценарий. – Тогда… мы должны приглядывать за ним, вот что я скажу. Если он добивается чего-то невозможного, что можно сделать только с помощью ки, то ему нужна тренировка.
– В таком случае, ты можешь учить его?
– Тот способ, которым пользовался сей недостойный, был странным, даже отсталым. Для любого другого человека использовать его опасно, вот что я скажу, – произнес Кеншин задумчиво. – Ты знаешь, из всех мастеров, использующих ки, которых я когда-либо встречал, самым близким к этому странному подходу был бы…
– Хико? – предположила Каору.
– Нет, не Мастер, – моментально ответил Кеншин. – Стиль Мастера очень четкий, структурированный. Он так близок к идеальному внутреннему использованию ки. Вот почему Мастер все еще может использовать его практически без риска, даже в его возрасте. Нет, если бы сей недостойный правильно усвоил стиль Хико, у него не было бы даже половины тех проблем, которые он испытывал на протяжении многих лет.
