– Кеншин, подожди… подожди минутку, – выдохнула она, затаив дыхание.

Выдернутый из размышлений, он поднял глаза, немного разочарованный остановкой, сказать по правде. Ему хотелось бы продолжить, чтобы выяснить…

Однако он даст ей все, что она захочет. Тихо вздохнув, он выпрямился, решив рассмотреть ее. Она выглядела прекрасно – раскрасневшаяся, вспотевшая, пытающаяся отдышаться. Тепло растеклось в его груди, и это было больше, чем желание, больше, чем просто удовлетворение, нет, это чувство было ничем иным, как тем, что люди называют любовью. Эту женщину он любил, свою жену, и он открыл в себе эти чувства к ней.

Он с гордостью улыбнулся. Он хотел сделать это снова, выяснить способ довести ее до самого края… но как? Это вопрос. Он слегка нахмурился, склонив голову.

Ее груди были его новыми фаворитками, сразу же после ее выразительных темных глаз. Ее соски высоко стояли, напрягшись от холодного воздуха, потемневшие от его ласки и сверкающие от его слюны. Какой прекрасный вид.

Ее дыхание немного успокоилось, отметил он нерешительно. Она уже хочет лечь спать? Сейчас и правда довольно поздно, но… было бы хорошо еще немного поиграть.

Открытия, сделанные сегодня, были удивительными. Лаская ее грудь, он мог не беспокоиться о том жидком огне, что загорается в нем, вместо этого заставляя ее чувствовать себя хорошо. Это было лучшее, что с ним случалось. Он мог быть счастливым и удовлетворенным, просто радуя ее и при этом не происходило того, что могло бы смутить его.

Рядом зашелестела ткань, и он посмотрел на нее. Она пододвинулась ближе к нему. О, снова к поцелуям? Ну, можно и так.

Запустив руку в его волосы, как она часто делала, она отклонилась назад и решительно потянула его за собой к своей постели. Он напрягся, глядя на постель с подозрением. Но касаться ее груди было так приятно, так что, возможно, она просто хочет прилечь, прежде чем позволить ему продолжить?

Он устроился рядом с ней, стараясь изо всех сил успокоиться и позволить ей любую прихоть. Ее глаза казались неуверенными, когда она посмотрела на него, прежде чем взять его руку в свою и направить к животу… нет, ниже? Она сунула их руки под ее нижнюю юбку, прямо между ног. Его дыхание перебилось. Он совсем не был уверен в этом, но…

Потом он ощутил влагу. Между ее ног была скользкая влага, за мягкими складками кожи, чуть ниже завитков волос. Он распахнул глаза. Она уже кончила? Нет, она сказала бы ему об этом. И хотя она казалась довольной, но это даже отдаленно не было похоже на то подавляющее ощущение, которое испытывал он. Может, женщины просто сильно отличаются?

Нахмурившись, он встретился с ней взглядом, заметив некий намек в ее глазах, а потом ее ловкие пальцы схватили его указательный палец и… о, так это средоточие ее женской сущности? Каждый мужчина, который участвовал в неприличных разговорах, говорил, что скользить внутри него было лучшим ощущением в мире.

– Осторожно, – прошептала она ему в ухо. – Это очень чувствительное место.

Кеншин кивнул. Видя, как ласки языком и губами ее груди вызывали ее стоны, он понимал, что это должно быть гораздо более уязвимым местом. Он осторожно попытался пошевелить пальцем внутри мягкого скользкого тепла. Он хорошо представил, как хорошо будет ощущаться оно его самым чувствительным местом… но достаточно самого крохотного и легкого прикосновения, чтобы заставить его кончить. Как он сможет выдержать это плотное влажное тепло? К тому же он никогда не посмеет предложить такую вещь ей.

Двигая пальцем внутрь и наружу, он задумчиво нахмурился. Хотя это ощущалось правильным, это не вызывает ее вздохов или стонов, как раньше. Он просто не так много мог сделать, так что все, что ему остается, это двигать туда и обратно, или…

Проверяя предположение, он согнул палец, и она резко вдохнула. Да, итак. Это правильно, или…? Он снова согнул палец, поглаживая ее более решительно, и она застонала, низким грудным стоном, который вызвал волнение в животе. Так что была разница. Хм, это следовало обдумать, но не похоже, что трудно вот так ласкать ее, и ее груди были рядом, обнаженные и манящие.

Он вопросительно взглянул на нее. Она смотрела на него наполовину прикрытыми глазами, волнуясь, и ее щеки очаровательно раскраснелись. Может, она не будет возражать? Раньше она не возражала… Так что он смело наклонился вперед и лизнул ее сосок, наслаждаясь удивленным возгласом, вырвавшимся у нее. Смелее, подсказал следующий стон. Да, так лучше, усмехнулся он удовлетворенно. Продолжая двигать пальцем, нажимая на самую середину, он вернулся к ласканию ее сосков.

Она упала на спину и смотрела в потолок, хватая ртом воздух. Ее стоны прогнали тишину дома, пока он продолжал дразнить ее, а пальцы впивались в футон, ища, за что бы ухватиться. Кожа вся вспотела и раскраснелась, а звуки, что она издавала, были музыкой для его ушей. А когда он осмелился добавить еще один палец, ее стоны стали непрерывными, и она начала извиваться, вся напряглась, а потом сладкий звук сорвался с ее губ, низкий и почти неслышный шепот:

– Мммм… Кеншииин…

Ее мышцы пульсировали вокруг его пальцев, влага заполнила самый центр, и, как марионетка, которой обрезали нити, она упала на спину, когда напряжение отпустило ее.

Так вот как это выглядит для нее… Кеншин счастливо улыбнулся, убрал руку и вытер пальцы широким рукавом. Он осторожно сел, памятуя о постоянном ноющем давлении в низу живота. Тепло там было готово вспыхнуть, но это было ничто по сравнению с чувством достижения – ему удалось заставить ее кончить. Это вызывало в нем гордость, устойчивую уверенность, что он все сделал хорошо, сумев угодить ей так полно, так совершенно, как хороший муж должен угодить жене.

Лежащая там, обессиленная, она выглядела очень, очень мило. Он улыбнулся.

– Я люблю видеть тебя такой… ты прекрасна.

Легкий смех слетел в ее губ, и она открыла глаза, протягивая свою руку к его руке. Не было слов, чтобы описать то, как хорошо он себя в тот момент чувствовал.

Сильные дожди весьма ограничили путь к их дому. Не то чтобы это было плохо, особенно сейчас, когда у него появилось новое увлечение. Он чувствовал, что ему всегда недостаточно. Ему нравилось смотреть, как она получает удовольствие. Так получилось, что он хотел ублажать ее каждый день, и она была достаточно добра, чтобы обеспечить выход его энтузиазму.

Она действительно была замечательной женщиной.

Однако как бы ни было хорошо проводить все дни вместе, возникли и проблемы. Постоянный дождь и ночи, что становились все холоднее, действовали ужасно на их поле. Было слишком влажно, и каждый день, когда Кеншин ходил проверять посадки, он находил их во все более плохом состоянии. Растения страдали, их листья темнели, увядали и скручивались. И хуже всего было то, что он не имел ни малейшего представления, как с этим бороться. Лучшее, что он смог сделать, это выкопать канавы, чтобы слить избыток воды, но дожди все продолжались, и это не сильно помогало.

Независимо от их усилий, начинало казаться, что вся затея с полем была провальной. Даже Томоэ согласилась с ним, угрюмо наблюдая за тем, как развивается ситуация. Однако он был не готов сдаться. Он знал с самого начала, что будет тяжело, ведь уже конец сезона, и план необязательно сработает, но… это было их поле, и они упорно трудились над ним. Может, если дожди прекратятся, растения еще смогут восстановиться? Десятый месяц, почти зима, и затяжная сырость должна прекратиться, по крайней мере, так высоко над равниной.

Совершенно обычным днем, когда Кеншин бился изо всех сил, пытаясь отвести воду с поля, он почувствовал незнакомое присутствие, приближающееся к нему. Такое маленькое, едва заметное… единственная причина, по которой он обратил на него внимание в том, что оно быстро приближалось и ощущалось паническим.

Ребенок, как понял Кеншин, увидев маленькую фигурку, передвигающуюся по дороге к ним.

– Томоэ! Кто-то идет! – крикнул он в тревоге. Ребенок, бегущий таким образом, явно был напуган. Случилось что-то нехорошее. Закрыв глаза, он сосредоточился, пытаясь почувствовать… нет, рядом не было больше никого. Ни людей, ни животных.