Вид розового стеганого одеяла сильнее бы огорчил Коротышку, чем грязь на покрышках, но это останется моим женушкиным секретом.

Пропеллер оказался тяжелее, чем я ожидала после того, как муж подкинул его в воздух. Но я бы передвинула его, дюйм за дюймом, по бетонному полу. Конечно, я понятия не имела, как подниму его на крышу. Но если бы меня было так легко привести в уныние, я бы еще оставалась девственницей-невестой. Я так дела не делала – не принимала поражение на старте. Менее чем через полчаса пропеллер уже аккуратно опирался на машину.

В действительности я не надеялась застать мистера Баххубера дома – он был учителем, будний день, – но я вошла в садовые ворота, встала у задней двери и постучала. Никто не ответил. Более воспитанная женщина сдалась бы, но я проскользнула сбоку и – каким потрясением для меня было обнаружить его, глядящего из окна своей спальни.

Мне никогда не приходило в голову, что такой вежливый, приятный человек скрывается от закона. Я подумала только: слава богу.

Он встретил меня у кухонной двери, выбритый и сверкающий, а я так спешила заполучить его помощь, что ему, должно быть, почудилось, будто произошел несчастный случай. Я дала ему бечевку и, как он после мне сказал, он так понял, что это для жгута, и даже когда я привела его под навес, не смотрел в сторону пропеллера.

– Вы не поднимете его? – спросила я.

– Это?

«Что же еще?» – подумала я.

– Вы не могли бы уложить его на крышу?

Он сказал, что может, но не двинулся.

Я спросила, не нужна ли ему помощь.

Нет, не нужна. Он обнял пропеллер, поднял горизонтально и уложил на одеяло, и я увидела, что винт оставил масляное пятно на его одежде, и мне стало стыдно, так что я промолчала об этом.

– Это все, что вы хотели?

– Я сама смогу привязать.

Но он провел длинными пальцами по пропеллеру, словно сам его чистил:

– Знаете, что это за древесина, миссис Бобс?

– Понятия не имею, – сказала я.

– Это клееный белый дуб. Видите, как тесно сжато волокно?

Я взглянула в эти странные немецкие глаза:

– Откуда вы знаете? – спросила я.

Конечно, я была совершенно не в курсе, что мой сосед прославился благодаря викторине. Он знал все, как оказалось: историю Египта и вулканов – и когда он увидел, что я хочу привязать пропеллер, то отверг мою бечевку, и я позволила ему взять собственную веревку – почему нет? – и узнала, что веревки делают из пеньки, хлопка, кокосового волокна, джута или соломы. И признаюсь, это было мило – с какой нежной простотой мы говорили о веревке. Я отошла в сторону и позволила ему закрепить винт.

Когда он закончил, я спросила, не сможет ли он сказать, где находится свалка.

– Свалка? – Он поднял брови. Уставился на меня. У меня покраснели щеки.

Я сказала, что он посадил пятно на красивую белую рубашку. Извинилась.

Он даже не взглянул на пятно.

– Нельзя везти винт на свалку, – сказал он.

Он был не виноват, что не знал мой характер. Я объяснила, что должна это выбросить. Без вариантов.

– Я присмотрю за ним, – ответил он. – Буду рад.

– Нет. Я должна от него избавиться.

Он сложил руки на груди и восхищался пропеллером, будто это была статуя Девы Марии. Я повторила, что мне жаль. Но так обстояли дела.

– А что думает мистер Бобс?

Я спросила его, где свалка.

– Кто-нибудь его подберет, – заметил он.

Я поняла, к чему он клонит. Нашла ножовку в большом зеленом ящике. Положила ее в кузов:

– Вы скажете, где свалка?

– Вы ведь не собираетесь его резать?

Теперь он улыбался, едва-едва. Его нос был чуть широковат, но в идеальной пропорции к челюсти. Его голова склонилась набок, он наконец начал понимать, кто я.

– Как вы снимете его с крыши?

– Я справлюсь.

Он явно думал, что я не смогу, поэтому залез на пассажирское сиденье. Не знаю, почему я ему поверила. Просто поверила. Я выехала со двора и остановилась на улице:

– Налево или направо?

– Налево.

Повернула в направлении католической школы, потом направо на Гисборн-роуд, где оставила шинный след. Он хорошо это принял.

– Мистеру Бобсу не нужна машина?

Наш сосед ничего про нас не знал, поэтому я сказала ему, как Коротышка с двенадцати лет продавал машины Генри Форда. Как он был лучшим сельским продавцом в штате. Именно он уговорил «Форд Мотор Ко» предложить весьма надежный дифференциал, который помогал фермеру одолевать грязную горку. Коротышка приехал в Марш, уверенный, что «Форд» назначит его дилером. Я не волновалась. Если этого не случится, «Форд» был не единственным камешком на пляже.

Сосед направил меня к краю овала Дарли, и я съехала на гравий, переключила передачу и выжала газ, чтобы посмотреть, что он скажет. Вскоре мы уже поднимались по голому холму с пыльной вырубкой. Открывался великолепный вид от коричневой травы на роскошные огороды и извилистые берега реки Лердердерг.

В самом центре находилась обнесенная забором яма, приют для ворон, мясных мух и двух мужчин.

– Приехали, – сказал он.

Когда миссис Бобс нашла меня, заглянув в окно моей спальни, на ней был комбинезон, который невероятно ей шел. Еще я заметил белую фуфайку, в какие одевают малышей, обвязанную кружевом вокруг горловины.

Кто бы захотел стать мужчиной, запертым в своей коже, вместо компании – молитва да грязные мысли? Это и есть божий план, чтобы хорошие мужчины покупали срамные фотографии на верхних этажах модных магазинов по Литтл-Бурк-стрит?

Она ждала у задней двери и объяснила, чего хотела от меня. Поразительно, как комбинезон подчеркивает тело, хотя намерение как раз обратное. Я никогда не был любителем флирта или адюльтера. Сказал, что должен идти на работу. Она даже не услышала мою ложь. Она хотела, чтобы я уничтожил прекрасный пропеллер, который хороший человек сохранил бы как память. Он должен стоять в витрине Мельбурнского музея. Я мог бы сам написать табличку: Пропеллер «Уэстленд Уоллес». В 1933 году это был первый самолет, пролетевший над Эверестом в составе экспедиции Хьюстона. Это великолепно – разрезать воздух так высоко над миром.

Я был прав, но я бы сделал все, о чем бы она меня ни попросила: сжег бы лопасти «Эола» Адера[13], к которым маньяк Адер присобачил перья.

Я забрался в ее машину, как она предложила. Знакомый запах мыла «Пирс»[14]. А потом, боже правый, она опустила свою ножку – пятого или даже четвертого размера, и гравий градом полетел в забор. Я вывесил ребенка из окна класса. Не зная этого, она мне улыбнулась.

Я редко оказывался пассажиром автомобиля, так что мне было не с кем ее сравнивать. Миссис Бобс управляла весьма ловко, хотя нос ее висел почти вровень с рулем, проверяла зеркала: справа, слева, по центру. Мне это напоминало воробьиный клев.

– Придержите шляпу, – сказала она и завизжала шинами по Гисборн-роуд. Поезд ее мужа уже покинул Бэллан, сказала она. Она подчеркивала наличие мужа. Сморщила милый носик, вдавила педаль, как говорят, и обогнала пятитонный грузовик, направлявшийся к кирпичному заводу в Дарли. Она сказала мне доверительно, что лучше бы ее муж продавал «холдены», а не «форды». Американская фирма «Дженерал Моторс» недавно начала производить «холден», который, как она утверждала, был «Настоящей австралийской машиной». Коротышка Боббсик, как я узнал, всю жизнь служил делу Форда. Миссис Боббсик только что получила информацию, которая могла заставить его передумать.

– Я бы назвал вас парочкой электростанций.

– Нас не отличишь от куска мыла, – сказала она (очень довольная), и мы подъехали к свалке Дарли. Это было печальное зрелище, место для совершения преступлений: ворота и сразу внутри маленькая хижина, не больше уборной. Дымящийся сорокачетырехгаллонный барабан крутили двое мужчин: Келвин, управляющий (чей мощный живот был скрыт кожаным фартуком), и жилистый мужичок в помятой шляпе, севшей безрукавке и шнуровом ремне. Он щеголял в пыльных ботинках-говноступах.