Поняв, о ком говорит королева, Аерин в отчаянии воскликнула:

— Он никогда не простит меня за обман, я это знаю!

— Никогда — это неправильное слово, особенно для пылкого любящего сердца, — сказала Алиенора, загадочно улыбнувшись.

Воля королевы

  Говорят, что, когда с небесного свода срывается звезда, нужно закрыть глаза и загадать самое заветное желание. Аерин вглядывалась в полуночный бархатный полог, накрывающий уставшую за день землю. Она поплотнее закуталась в свой плащ, подбитый мягким кроличьим мехом, стараясь спрятаться от зябких поцелуев все еще холодного ветра, который свободно разгуливал здесь. Караульные на стенах в который раз не заметили бесшумную поступь маленьких ног и тень, промелькнувшую на винтовой лестнице. Одна из башен замка Лидс на озерном острове, где Алиенора со своим двором решила встретить приход весны, стала для Аерин любимым местом уединения. Здесь она могла побыть вдали от шумных придворных, представить, что вокруг нее нет ни души, что она плывет на большом корабле в бушующем море среди диковинных чудовищ и русалок.

      Внезапно крохотная светящаяся точка прочертила серебристый след в темно-синем полотне неба, и девушка, замерев, прикрыла дрожащие веки, обращая свои мысли к Всевышнему и его ангелам, прося о том, чтобы рыцарь Мелбри простил ее за обман. Мудрая королева была права: никого другого на этом свете Аерин не пожелала бы себе в мужья.

      В безмолвии, нарушаемом лишь ветром, она слышала стук собственного сердца. Вдруг в нескольких шагах от нее на каменный выступ крепостной стены приземлилась большая круглоголовая птица. Лесной филин уставился на Аерин янтарными омутами блестящих глаз, как будто изучая ее. Испуг от неожиданной встречи длился не долго, и девушка тоже принялась наблюдать за таинственным гостем. Ей понравился пестрый узор его крыльев, блестящие острые коготки, любопытный и немного удивленный взгляд из-под косматых бровей-перьев. Она слышала, что филины — очень мудрые птицы, и посчитала его появление хорошим знаком.

— Мне рассказывали, что волшебник Мерлин тоже любил оборачиваться филином, чтобы наносить тайные визиты, — раздался совсем рядом от нее так хорошо знакомый голос. Рыцарь Уильям Мелбри подошел незаметно, пока Аерин засмотрелась на птицу, его шаги утонули в завываниях ветра.

      Предупредив ее вопрос, он сухо добавил: — Довольно неосмотрительно выходить по ночам из своих покоев. Здесь тоже немало охотников до молоденьких и беспечных девиц. Пойдемте, я провожу вас обратно.

      Аерин виновато посмотрела на крестоносца, пытаясь уловить в его лице хоть капельку того расположения, которое видела раньше. Все бы отдала она за те утренние часы, когда он обучал ее своему искусству. Но теплая зелень в его глазах сейчас была незаметна, отчего взгляд казался еще более суровым. "Я так и останусь для него лгуньей. Как можно доверять женщине, которая выставила его дураком при самой королеве?" — думала Аерин, блуждая в своих мрачных мыслях.

      Заметив, что ветер усилился, Уильям вдруг уверенным жестом накинул капюшон плаща на ее голову. "Делма тоже сделала бы так," — с приятным удивлением отметила Аерин, вспомнив свою заботливую и любящую няню. Он шумно выдохнул воздух и не терпящим возражений взглядом показал на лестницу, ведущую вниз.

------

      Судьба рыцаря Мелбри и его спутницы должна была решиться по возвращении короля Генриха из Нормандии.

      Уильям обучал королевских сыновей владению мечом, особо отмечая юного Ричарда, который от природы был ловок и бесстрашен. Аерин же пока отдали на попечение фрейлин. Днем она должна была чинно восседать в самой светлой зале за вышиванием приданного для будущего младенца королевы, а вечером присоединяться к веселой придворной жизни.

      Алиенора не любила скучного времяпрепровождения, даже сейчас, ожидая ребенка, не желала сидеть взаперти. Она спокойно совершала длительные прогулки, тренируя великолепного охотничьего сокола, а вечерами собирала свой пышный двор, где звучали полные любви песни ее восторженных трубадуров. Королева мечтала снова оказаться в родном Пуатье, где сможет в полной мере наслаждаться прекрасной поэзией и теплыми южными ночами, устраивать турниры, где благородные рыцари смогут показать свою отвагу и готовность служить Прекрасной Даме.

      В тот вечер блестящее общество вновь развлекалось танцами и музыкой, игрой в шахматы и кости. При дворе постоянно царила атмосфера рыцарского романа, и каждый с охотой погружался в нее. Аерин казалось, что ее сердечко разорвется каждый раз, когда крестоносец увлекал в танце очередную красавицу из окружения королевы или, приподнимая брови, одаривал кого-нибудь своей лукавой полуулыбкой.

      В Хартфорде Аерин не учили танцевать, и сейчас она тихо сидела у стены, пряча глаза от слишком откровенных мужских взглядов. Мелбри увлеченно рассказывал что-то, обступившей его стайке возбужденно щебечущих дам, когда одиночество Аерин было нарушено. Около нее оказался высокий французский рыцарь из ближайшего окружения Алиеноры. Он показался ей очень внимательным и учтивым, но, несмотря на пышные речи, его глаза оставались совершенно пустыми и бесстрастными. Проницательная девушка быстро почувствовала фальшь. Стараясь быть вежливой, она выслушала все комплименты в свой адрес и собиралась, извинившись, покинуть место подле него, но тяжелая ладонь опустилась на ее руку, не давая оторваться от скамьи.

      Гийом де Бетюн привык к тому, что его изысканные манеры легко пленяли юных особ, тем более, что все придворные сейчас наблюдали за ним. Если девушка уйдет так внезапно, его, вне всякого сомнения, поднимут на смех, как зеленого юнца, который не смог угодить даме. Француз придвинулся ближе и, приподняв скованную железной хваткой руку Аерин, страстно поцеловал тонкие пальцы, заговорщически улыбаясь своим друзьям. В ту же секунду маленькая пленница вырвалась из его пятерни и залепила незадачливому кавалеру звонкую пощечину, оставив ярко-розовый след на холеном лице де Бетюна.

      Его глаза наполнились дикой яростью. Никто не смел так оскорблять наследника старинного прованского рода, тем более на глазах у всего двора. Он с трудом сдержался, чтобы окончательно не уронить себя.

      Не прошло и минуты, как подле них оказался Уильям, каждый, кто видел его в этот миг, мог поклясться, что его взгляд мог прожечь дыру во лбу французского дворянина. Они без слов поняли друг друга и вылетели во двор, обнажив оружие.       Теперь острые клинки боевых мечей не были скрыты воловьей кожей, каждый выпад, каждый удар мог оказаться смертельным. Крестоносец уже не сдерживал свою ярость, искусно отражая атаки француза, постепенно загоняя его в ловушку. Их окружили придворные, пытаясь образумить и уладить спор миром. Но решающее слово было за королевой. Она, увидев происходящее, тут же повелела противникам вложить мечи в ножны. Ей уже рассказали о наглом поступке де Бетюна, но с Мелбри и тяжелой на руку сиротой все же нужно было что-то решать. У девушки не было близких, которые могли защитить ее честь, только скорейшее замужество послужило бы гарантией безопасности.

      Поэтому, как только разгоряченные схваткой соперники смирили свой гнев, извинившись за столь недостойное поведение, Алиенора призвала Уильяма к себе в покои и там, вдали от чужих ушей, объявила ему свою волю: завтра двору будет объявлено о помолвке благородного рыцаря Мелбри и девицы Аерин.