По-прежнему медлит, словно не решаясь выйти к ней, чувствуя как лёд, которым было окутано его холодное сердце, начинает таять, делая полностью беззащитным. И его тело снова накрыло волной жара, как только стоило взглянуть на неё — полуобнажённую, которая задумчиво, с грустью смотрит в окно, едва прикрыв свою наготу тонкой тканью простыни, сжимая пальцами подушку.

Она так прекрасна в своей простоте…

Эллисон переводит на него взгляд, наблюдая за тем, как он, без единого слова, ложится рядом с ней, вновь ощущая её тепло, но почти не слыша дыхания.

В такие моменты, она становилась маленькой, хрупкой женщиной, которая просто нуждается в нём, не требуя ничего большего взамен.

Осторожно накрыв ладонью его щеку, так же пристально смотрит на него и ласково, искренне, даже отчасти устало улыбается ему, продолжая жить в этом непродолжительном мгновении, когда может почувствовать себя счастливой, прижимаясь к нему, будто это и вправду в последний раз.

Она обнимает его за плечи, дотрагивается до выразительных скул, шеи, оставляя влажный след от губ и ощущая как бьётся пульс под кожей, становится лишь отчётливее. Такая гибкая и лёгкая в его руках, которая вызывает множество противоречий, что выводят его из состояния полного равновесия, заставляя привычный мир пошатнуться.

Долгое молчание становится тягостным. Его глаза закрыты и лишь горячие губы слегка касаются её виска. Кажется ей таким родным… И в то же время он недосягаем для неё.

— Я люблю тебя…

Она выдыхает тихо, нерешительно, принимаясь аккуратно выводить кончиком пальца невидимые узоры на его груди, которая сейчас равномерно вздымается, словно эта фраза не является для него ничем особенным, лишь обычным набором слов. На что Дженсен только протяжно вздыхает в ответ, не скрывая своего недовольства.

Возникло ощущение, словно её ударили под дых, вынуждая сожалеть о сказанном. Потому что такой человек, как он, совершенно не нуждается в подобных признаниях той, которая за деньги раздвигает перед ним ноги, позволяя вдоволь пользоваться собой.

— Для меня не существует такого понятия, как «любовь»… В наш век отношения являются взаимной выгодой и удовлетворением потребности. Не более того… Потому что рано или поздно — всё заканчивается предательством, — с неизменным хладнокровием произносит Дженсен, и, цепко сжав пальцами её подбородок, знакомым жестом заставляет посмотреть прямо в его глаза, в то время как она безвозвратно утопает в их ледяной зелени, почувствовав как по телу пробежал озноб. — Пора бы уже тебе понять это, малышка Элли. Также как и то, что «нас» нет и не будет. Никаких обещаний. Только секс. За что, кстати говоря, ты получаешь неплохую сумму.

А твои чувства мне не нужны… Вся эта сопливая чушь только создаёт лишние проблемы.

Так что, выбрось это из головы. Или я сделаю подобное с тобой.

Стиснув зубы до невозможности, она продолжает неотрывно смотреть на него, но слёзы уже предательски скатываются по щекам, прокладывая влажные дорожки на коже и выдавая её слабость. Не знает, что для него в этот момент, как лезвием ножа прямо по сердцу, столь глубоко и нестерпимо, вызывая чувство ненависти к самому себе.

До боли прикусывая нижнюю губу и ощущая солёный привкус, хочет провалиться сквозь землю. Прямо сейчас…

Поставил на место, не давая забыть о том, кем она является. А ненавистная правда, что застревает в горле, принуждает её молча проглотить обиду.

Впиваясь ногтями в его ладонь, она медленно отстраняется от него, присаживаясь на край смятой постели и дрожащими руками прижимая к обнажённой груди мягкую на ощупь простыню.

Внутри всё тут же сжимается в ком при одной только мысли о том, что в эти мгновения его едкого ответа — отчётливо решила уйти навсегда, сбежать и больше не возвращаться, вместо того, чтобы вновь попытаться пробить стену из его презрительного безразличия.

Для него она — только игрушка…

Но он не позволяет ей осуществить задуманное, грубо хватая её за запястье, резко дёрнув на себя. Его хищный оскал и злость в неумолимом взгляде — вынуждают слегка вздрогнуть от страха и затаить дыхание.

— Ты же знаешь мои правила… Если ты спишь со мной, то остаёшься здесь до утра, — тем же непреклонным тоном произносит Эклз, который будто зимней прохладой проникает ей под кожу. — А я, кажется, не отпускал тебя.

Верно… Она всего лишь смазливая кукла на несколько жарких ночей, которая должна покорно исполнять все его пожелания по щелчку пальцев. Но решительно освобождаясь от его стальной хватки, поднимается с места и касается босыми ногами пола, принимаясь нервными и торопливыми движениями собирать свою одежду.

— То, что ты платишь мне, взамен получая моё тело, когда и где тебе угодно, вовсе не означает, что я являюсь твоей вещью, которой ты можешь пользоваться на своё усмотрение, а после — просто выбросить…

У тебя нет никакого права так поступать со мной.

Её голос насквозь пропитан противной горечью… Злится. Но уже на саму себя. За то, что испытывает к этому человеку, позволив себе полюбить его настолько сильно и до хриплого крика болезненно, понимая, что они будто из разных миров и у них нет будущего. Общего будущего.

Чувствует себя разбитой вдребезги, словно рассыпаясь на мелкие осколки, которые уже не склеить…

Молния на платье всё же поддаётся её усилиям и она, прихватив туфли, даже не оглядываясь, старается как можно скорее покинуть этот чёртов номер, где провела столько безумных ночей с ним.

На грани отчаяния — мысленно умоляет о том, чтобы стереть его всего из своей памяти, вырвать с корнями воспоминания, из-за которых по коже мурашки от волнения и тёплая волна предвкушения по жилам. Готова позволить чужим губам оставить отметины на теле, чтобы после него не было ни следа.

Но поднимаясь вслед за ней, он настигает её у самой двери, яростно хлопнув ею прямо перед ней и со всем натиском прижав к гладкой и чуть прохладной поверхности.

Сдерживая всхлип, она тщетно пытается не думать о том, что он полностью обнажён и от этого — чертовски сексуален, напоминая скульптуру одного из греческих богов, где каждый изгиб идеален. Но ни капли не смущается своего вида, в то время как она не в силах скрыть учащённое дыхание, ощущая как кровь тут же ускоряет движение по венам и в сотый раз проклиная себя за подобную реакцию.

Они оба далеко не святые…

Возбуждённой плотью упирается в ягодицы и касается горячими губами уха, опускаясь к шее. Эллисон слышит, как он протяжно вдыхает её запах. Что уже входит ему в привычку, напоминая фетиш…

Отзываясь хриплым шипением, тотчас же сгребает в кулак её растрёпанные локоны, а она не в состоянии шелохнуться, сдвинуться с места хотя бы на дюйм, наслаждаясь этой пыткой и издавая сдавленный стон.

— Ошибаешься, малышка… — его пронизывающий шёпот вынуждает невольно содрогнуться, и в это же мгновение он резко разворачивает её к себе, обхватив плечи и с неизменной уверенностью всматриваясь в глаза, словно подчиняя. — Ты — моя теперь. И принадлежишь только мне.

Никого до меня и больше никого после. Иначе… Я убью каждого, кто посмеет прикоснуться к тебе. Убью своими же руками. Слышишь? И это вовсе не шутка.

В этот раз я не допущу ту же ошибку снова. Ты будешь той, кем я захочу.