— Я — демон и байронический тип, похожий на этого графа? Вы крайне неоригинальны.

— Ну он, как минимум, тоже разбирался в разных зельях, — в тон ответил Гарри. — Но нет. Я догадался, почему вы сняли маску перед Волдемортом. Словно назвали ему свое имя. Вы хотели, чтобы он знал, вы мстили ему. Наверное, у вас был повод серьезней, чем то, что он едва не убил вас моими руками.

— Поттер, мне не нравится эта тема, и я вам не духовный наставник. За подобным ступайте к Дамблдору. Изволите оставить меня в покое?

— Что у вас там за книга про римлян? Можете мне почитать? Клянусь, я быстро усну.

Должно быть, Снейп посчитал это шуткой, потому что едва слышно рассмеялся, но Гарри вовсе не шутил: эти разговоры и правда приносили его душе больше покоя, чем любой умиротворяющий бальзам.

— Она на латыни, Поттер.

— О, тогда я усну еще быстрее.

Снейп обреченно вздохнул и начал:

— Виктима квае декстра чечидит виктриче вокатур… *

Это было нечто длинное и монотонное, похожее на бесконечное заклинание, эффекта которого Гарри не дождался, потому что провалился в сон, словно хлебнув двойную дозу зелья.

________________

* Жертва, которую приносит десница победителя, cразившая [врага] (лат.)

Снейп читает не просто книгу, а «Фасты» Овидия. И не просто «Фасты», а часть «9 января. Агоналии», посвященную жертвоприношениям. Но Гарри это знать не обязательно.;)

В переводе Ф.А. Петровского отрывок звучит так:

Жерт­вы при­но­сят, когда умо­ля­ют о мило­сти бога,

Или же после того, как победи­ли вра­гов.

========== 17. «Я знал, что вы ненавидите меня» ==========

23 сентября

Мерлин и все Основатели, это было замечательно! Вот так просто сидеть в «Кабаньей голове», надвинув до самого носа капюшон. Перекатывать в пальцах хрупкую корочку фисташки, отхлебывать сок из не очень чистого стакана и изучать специально отложенный до этого момента утренний выпуск «Пророка». Гарри действительно наслаждался свободой. Мир вокруг, как и он сам, получил небольшую передышку, и кто мог упрекнуть его в том, что сейчас в дальнем темном углу трактира, в молчании и одиночестве, исключенный из школы, он был совершенно счастлив.

Ровно до тех пор, пока Люпин не протянул ему обветренную, с неровными пожелтевшими пластинками ногтей, ладонь.

— Привет! — отозвался Гарри, и ему тут же понадобилось перевернуть страницу газеты.

Нет, правда, что может быть важнее, чем узнать, что шестеро из девяти Пожирателей засвидетельствовали взрыв котла с пуншем во время ужина в доме Кэрроу. Хозяин и его сестра погибли, а Люциуса Малфоя словно не существовало в помине. Десятым был Петтигрю, и Гарри всей душой надеялся, что тот не сбежит из Аврората до понедельника.

— Камин, — проговорил Ремус, подходя ближе и, должно быть, намереваясь опустить руку ему на плечо. — Ну же, тебя все ждут.

— Блядь!

Гарри выругался с таким облегчением, с совершенным чувством вседозволенности, что губы сами расплылись в широкой улыбке. Он больше не подчинялся никому. Не был ни учеником, ни игроком чьей-то команды или членом семьи, в которой следовало соблюдать внешние приличия. Он был на равных: с Сириусом, Люпином, со своими «милыми» родственниками, Тонкс и Молли, и даже с Дамблдором!

Люпин чертыхнулся и близоруко прищурился, глядя ему в лицо:

— Там праздничный обед… но если не хочешь…

— Ремус, не знаю, что сказал тебе Сириус, но мы вчетвером… я и он, Рон и Снейп… мы вместе кое-что сделали. Один я не заслужил.

И, благослови его Мерлин, Люпин понял. Суетливо вскочил, отбежал к стойке, опрокинул в горло узкую стопку и нагнулся над камином.

— Я всё устроил, — спокойно сказал он, вернувшись. — Но все равно спасибо тебе за Нимфадору.

— Снейпу скажешь, — улыбнулся Гарри. — Это был его план, и именно он прикрыл Тонкс от взрыва.

— Да-да, конечно, непременно… я скажу… я обязательно… — Люпин тащил его за локоть к камину. Гарри сцепил зубы, но не стряхнул руку, хоть прикосновение жгло через одежду.

*

— Гарри!

В глазах Сириуса плясали озорные черти, и Гарри мог поклясться, что крестный уже спланировал все выходные за него.

— Я хочу побыть… просто без всех, — выдавил он, а Люпин понимающе кивнул и отступил на шаг назад, обратно в зеленое пламя.

Это был долгий день, перетекший в бесконечный вечер, полный молчания, обрывков случайных фраз и неосуществимых планов на будущее.

— Хочу завести трех собак, — сказал Гарри, отрывая губы от высокого стакана с вишневым сидром. — Больших таких… черную, рыжую и пятнистую. Сэрбернар или как-то так…

— Сен, — откликнулся Сириус. — Сенбернар. Они привыкли носить на шее бочонок с ромом, чтобы спасать замерзших в горах путников. Сен значит святой. И, кстати, о роме…

После обеда они обосновались в небольшой комнате, где потолок давил на затылок, а вместо камина прямо на старинном паркете пылал костер. Вокруг было тихо, темно и до одури спокойно.

— Любишь собак? — едва слышно спросил Сириус.

— Мне кажется, больше, чем людей. И уж точно больше низзлов, гиппогрифов и драконов.

Это был прекрасный субботний вечер. Лучше всех тех, которые Гарри мог вспомнить. Холодный кожаный нос Бродяги ткнулся в его ладонь, и руки сами потянулись к лобастой голове, треугольным поджатым ушам и жесткой шерсти на загривке.

— Ох, Сириус, — зашептал Гарри, — собаки точно не похожи на людей.

Бродяга забил хвостом, переступил задними лапами и привалился большим теплым телом к его бедру. Гарри опустил голову на собачью спину, вдохнул терпкий животный запах и прикрыл глаза: все прежние тревоги и беды остались далеко позади, а о проблемах думать не хотелось.

— Правда, Бродяга, — шептал он, перебирая завитки вдоль хребта, — собаки совсем другие. Они все понимают. Они теплые, красивые и очень умные. Если это не бульдог тетки Мардж, конечно.

Бродяга переворачивался на спину, подставляя белесое брюхо, и норовил лизнуть горячим шершавым языком ласкающую руку.

— Мне кажется, что собаки думают не как мы и чувствуют совсем по-другому.

Гарри обнял его за шею и улегся щекой между ушей. Бродяга вздрогнул всем телом и, вывернувшись из кольца рук, в два прыжка оказался у порога комнаты.

— Гарри, прошу тебя… — голос Сириуса звучал низко, словно рычание крупного пса. — Не делай так больше. Двенадцать лет одни фантазии, потом — тс-с, это секрет! — ни с кем не получалось, только два раза, не смейся. А теперь снова здесь, как в Азкабане. Еще немного, и я могу не удержаться… мне все равно с кем, но не…

Глаза Сириуса подернулись поволокой, словно у него было третье веко, углы губ странно подрагивали. Он сунул руки в карманы, и даже из центра полутемной комнаты Гарри заметил очертания вставшего члена под широкими брюками.

— Боже, Гарри, — продолжал шептать Сириус как безумный. — Умоляю, никогда больше… Я… нет, это слишком.

Он вылетел из комнаты, и до слуха ошарашенного Гарри донесся только грохот шагов вверх по лестнице.

— В этом мире есть хоть один человек, который не заморачивается на сексе? — возмущенно спросил он у тлеющей паркетной плашки.

— Еще вишневой шипучки? — отозвалась та скрипучим голосом Кричера.

— Да иди ты…

Он скрутился калачиком и положил голову на локоть. Какие книги и учебники? Ему бы дожить здесь до понедельника.

24 сентября

Сириус точно приготовил утреннюю речь. Она должна была начинаться с «понимаешь ли, Гарри…» Но кофе Кричера был намного лучше подкрашенной коричневатой водички, которая полагалась ученикам в Хогвартсе. Еще чашечка, и Гарри поймет, что находят другие в этом черном, горьком и пахнущем пряностями напитке.

— Я хотел бы прогуляться по городу, — преувеличенно жизнерадостно сказал он.

Сириус выглядел ну точно побитым бродячим псом, разве что хвоста не было.

— Не могу… — на его лице было написано невероятное сожаление. — До решения Визенгамота я все еще виновен. Попроси Тонкс или Молли, они уж точно не станут…