– Ты мне угрожаешь? – поинтересовался Рудольф, чуть вскинув бровь и огладив набалдашник трости, что стояла рядом с креслом, отчего горло мужчины вмиг сдавил золотой ошейник. – После всего, что я для тебя сделал, ты смеешь мне угрожать, неблагодарный мальчишка?
Волна отчаяния и жгучей обиды мигом захлестнула охотника, отобрав оставшийся воздух в лёгких. «Сделал?! Ах, сделал?!» – про себя взревел мужчина, но смог лишь захрипеть, повалившись на колени и схватившись за шею, вновь и вновь пытаясь чуть отодвинуть ошейник, чтобы сделать глоток воздуха. Рудольф наблюдал за его муками до тех пор, пока губы пленника не посинели, а затем вновь коснулся трости. Жадно глотнув воздуха, брюнет повалился на пол, прямо к ногам графа, тупо уставившись на мыски его лакированных сапог. Когда же взгляд его и сознание прояснились окончательно, мужчина приподнялся на локтях и поднял на Рудольфа умоляющий взгляд:
– Ну что тебе стоит, Рудольф?
Хозяин особняка содрогнулся всем телом, изумлённо уставившись на своего пленника. Мало того, что взгляд его был столь затуманен горем, так в голосе слышалась искренняя мольба. Казалось – вот оно! Стоит только позволить псу умереть, и сломленный пленник будет полностью принадлежать ему, но что-то, шевельнувшееся в груди хозяина особняка, не позволило ему поступить так. Рудольф приоткрыл было рот, но не мог подобрать слова. Как объяснить Гастону, что он может вылечить псину только единственным способом, и тот его хозяину наверняка не понравится? Как рассказать всё то, что крылось за его поступками?
– Прошу, – взмолился мужчина, уцепившись за полу сюртука графа. – Рудольф. Только одна единственная просьба – больше ничего не нужно. Только помоги моему псу.
Скрипнув зубами и поджав губы, мужчина поднялся с кресла и поправил одежду:
– Хорошо, подожди.
Он говорил сухо и даже слегка хмурился – он понятия не имел, как это скажется на Оливере, какие негативные последствия будут. Но знал точно – волкодав будет жив. Гастон проводил графа взглядом, внимательно следя за тем, как он скрывается за дверью уборной. Несколько минут ничего не происходило, а затем дверь вновь приоткрылась и граф кивнул мужчине на дверь:
– Идём.
С трудом поднявшись на ноги, охотник первым покинул комнату, но успел заметить, как мужчина одёрнул рукав рубашки и положил в карман небольшую склянку с тёмно-алой жидкостью.
Добравшись до комнаты Гастона, мужчины вошли внутрь, и охотник в первую очередь метнулся к своему псу, чтобы проверить, дышит ли он ещё. Оливер всё ещё дышал, смотря на хозяина отупевшим взглядом, хотя вряд ли он мог его рассмотреть теперь. Рудольф тихо подошёл к ним и присел рядом на колени, хотя он и считал, что графу не пристало делать подобное.
– Воды. – холодно отдал приказ он, и Гастон, только благодаря огромной силе воли заставив себя отойти от пса, принёс воды, как и просил мужчина, в небольшом бокале.
Граф, достав склянку с жидкостью, осторожно вылил её в воду и, чуть взболтав, вручил в руки Гастону. Взяв бокал, охотник напряжённо уставился на Рудольфа, что приподнимал голову его пса и приоткрывал его рот. Волкодав сдавленно зарычал, и рык его казался чуть булькающим, неприятным, и он лишь больше угнетал брюнета.
– Чего встал столбом? – рыкнул на Гастона граф, метнув на него злой взгляд. – Осторожно давай ему это пить!
И брюнет, повинуясь приказу хозяина, осторожно принялся вливать жидкость в рот питомца. Оливер несколько раз булькнул, но жидкость послушно проглотил и прикрыл глаза. Граф осторожно уложил его голову на подушечку. Пёс уснул, задышав чуть спокойнее. Гастон смотрел на то, как стали спокойнее подниматься его бока, и молча поражался, краем глаза следя за тем, как Рудольф принимается промывать его глаза вином.
– На сегодня всё. – заявил Рудольф, поднимаясь с пола и внимательно смотря на спокойно спящего пса. – Пара недель, и скотина твоя снова встанет на ноги.
Гастон чуть прикусил губу и, поднявшись вслед за графом, чуть поклонился:
– Спасибо.
Рудольф кинул на него внимательный взгляд и чуть улыбнулся ему:
– Вечером приходи ко мне в трапезную.
Не сказав более ни слова, Рудольф покинул покои Гастона, что в полнейшем недоумении замер там, где стоял. С чего бы его хозяину вдруг улыбаться, так вежливо обращаться да ещё и помогать? Впрочем, где-то на заднем плане отчётливо прыгала мысль о том, что вечером придётся это отработать, да не один раз, а потому брюнет недовольно поморщился и снова опустился на пол рядом с Оливером. Две недели… Две недели и его пёс снова будет в порядке! Погладив волкодава по голове, мужчина довольно улыбнулся и, прикрыв глаза, прислонился лбом к стене, да так и задремал.
Вечером, когда уже вокруг особняка сгустилась темнота, Гастон вошёл в трапезную своего господина, но сделал это крайне тихо, чтобы не помешать – ещё из своей комнаты он услышал божественные звуки скрипки, что так и пела. В самом деле, Рудольф стоял к нему спиной у малого камина, извлекая из инструмента прекрасные звуки, что заставляли призадуматься даже охотника. Тихо скользнув в комнату, Гастон присел в кресло и перевёл жадный взгляд на хозяина особняка. Тот, похоже, ничего вокруг не замечал кроме пляски огня и звука скрипки. Однако Гастон ошибался.
– Тебе нравится? – поинтересовался мужчина, перестав играть и повернувшись к Гастону.
Его бледное, прекрасное лицо стало лишь красивее – на губах Рудольфа сияла едва заметная улыбка. Охотник потерялся во взгляде янтарных глаз, но тут же пришёл в себя и кривовато улыбнулся в ответ:
– Никогда не любил музыку.
Граф чуть печально глянул на него, перестав улыбаться и убрав скрипку в футляр. Ему только хотелось сделать что-то приятное, как всякое желание мигом пропало, только разве что хотелось бросить Гастона на кровать и долго, долго насиловать, выбивая из него жизненные силы, вырывая из груди крики боли. Однако непроницаемое лицо Гастона говорило лишь о том, что он готов к любому повороту событий. Про себя зло цокнув языком, мужчина опустился за обеденный стол напротив своего пленника и предложил приступить к еде, которая состояла из жареных куропаток и свежего хлеба с молоком, а так же свежих овощей.
– Приятного аппетита. – произнёс мужчина и, чуть кивнув Гастону, принялся за трапезу.
Охотник напряжённо вглядывался в его лицо, не зная, чего ждать на этот раз, хотя он был готов даже к тому, что его прикуют куда-нибудь и будут насиловать. Впрочем, он старался вести себя так, чтобы ничем не раздражать хозяина и не страдать лично. На его взгляд куропатки были слишком жирными, поскольку уже через пару кусков горло его сдавило судорогой и захотелось всё вернуть обратно на тарелку. Заметив, как позеленел Гастон, Рудольф подозвал слугу:
– Уберите это.
Слуга послушно убрал куропаток и принёс Гастону бокал красного вина, который мужчина тут же и опустошил. Рудольф внимательно смотрел на него, делая несколько глотков молока и слизывая «молочные усы». Охотник всем своим старался показать, насколько ему плевать на происходящее вокруг, но бледно-зелёный цвет его лица говорил о том, что мужчине совсем не плевать на то, что его вот-вот вырвет.
– И зачем ты над собой издеваешься? – улыбнулся мужчина, поднимаясь со своего места и тихо направляясь к Гастону, что жадно глотал воду, пытаясь заглушить мерзкий, жирный вкус в горле, который словно обволакивал и причинял жуткую боль. – Тебе мало моих издевательств?
Гастон поднял абсолютно непонимающий взгляд на мужчину и чуть прикусил губу, тут же уставившись на стену, что показалась ему куда как интереснее чем прекрасный граф, от которого можно ожидать и ножа в спину, если ему что-то не нравится.
– Кто ж знал, что в этот раз ужин получится настолько отвратительным? – выдавил из себя Гастон, искоса глянув на графа, который словно чего-то ждал от него, Гастона.
– Тебе не понравилось абсолютно всё? – несколько расстроенно поинтересовался Рудольф и, неожиданно для брюнета, почти мягко погладил его по щеке мягкой, тёплой ладонью.
