Охотник перевёл абсолютно шокированный взгляд на графа, словно пытаясь понять, снится ему это или нет. А может всё это, в самом деле, так, как он это видит? Граф вдруг стал нежным и бережным? Он чего-то хочет? «Глупо», – про себя бросил мужчина, невольно прикусив губу от огорчения. – «Он всегда хочет одного и того же!»
– Мне не понравилось мясо. – отозвался брюнет, не узнавая свой голос, что вдруг стал тихим и покорным. – Поэтому ужин в целом показался мне плохим.
– Тогда я могу загладить эту оплошность. – лукаво отозвался Рудольф, чуть подмигнув мужчине, отчего того передёрнуло, словно от разряда тока.
Хозяин особняка стащил с себя сюртук и принялся расстёгивать рубашку. Движения его стали словно бы плавными, как если бы они вдвоём погрузились в толщу воды. Дыхание Гастона перехватило. Нет, ошейник на нём был застёгнут всё так же легко, не давил, но воздух вдруг отказался поступать в лёгкие. Мужчина скользил взглядом по ладному телу Рудольфа с лёгким рельефом мышц, хотя, быть может, где-то в глубине души он понимал, что смотрит на это по несколько другим причинам. Рубашка графа, которая пахла чем-то наподобие мяты, скорее всего, благодаря духам, упала на рядом стоящее кресло, и Рудольф повернулся к охотнику, позволяя налюбоваться собой всласть. Его глаза так и сверкали при тусклом свете свечей и камина под прядями выбившихся из хвоста волос. Изящные пальцы мужчины скользнули к брюкам, и эта деталь одежды вскоре скользнула вниз по ногам графа. Сделав шаг к Гастону, Рудольф оседлал его бёдра, не сводя с него взгляда и маняще улыбаясь.
– Да что с тобой? – изумлённо выдохнул брюнет, против воли принимаясь оглаживать плечи мужчины, его талию и бёдра, наслаждаясь бархатом кожи под ладонями.
– А тебе разве не нравится, Гастон? – почти нежно прошептал мужчина на ухо пленнику, после лизнув его и слегка прикусив мочку. – А кое-что у тебя между ног говорит об обратном.
И горячая ладонь хозяина особняка накрыла член охотника сквозь ткань брюк и белья, а затем чуть сдавила, вырвав из груди Гастона рычание неудовлетворённого племенного самца. Мужчина двинул бёдрами навстречу руке графа, уже желая продолжения, даже если его и начнут грубо трахать, хотя Гастон и подозревал, что в этот раз ему позволят быть ведущим. Чуть прохладные губы Рудольфа коснулись его шеи, прихватив кожу, а мужчина стал слезать с колен пленника на пол, к его ногам, медленно расправляясь с его брюками и высвобождая его плоть от ненужной сейчас одежды. Когда же оба они оказались окончательно раздеты, Рудольф принялся вылизывать и посасывать член мужчины, наслаждаясь жадной пульсацией возбуждённого органа, скользя по всей длине губами, втягивая щёки, лаская взбухшие венки языком и довольно улыбаясь. Гастон двигал бёдрами ему навстречу, буквально насаживая ртом на свой член, желая, наконец, получить такую нужную разрядку, без которой его плоть начинала болеть, и, к его удивлению, Рудольф совершенно не сопротивлялся. Пальцы графа ласкали его напряжённые яйца, чуть оттягивая и изредка принимаясь щекотать. К недовольству Гастона выпустив его член изо рта, Рудольф склонился к его яйцам и принялся тщательно их вылизывать и посасывать, принимаясь крутить вокруг них языком восьмёрки, вызывая всё более ощутимую дрожь. Пальцы же графа скользили по ногам мужчины, разгоняя мурашки, а Гастон принялся яростно ласкать свой член, доводя себя до желанной разрядки. Рудольф, отодвинув его руку, чуть оттянул крайнюю плоть и тут же лизнул головку, чем и ускорил приход разрядки. Мужчина обильно излился ему на лицо, глухо застонав. Рудольф слизал, до чего мог дотянуться, а остальное стёр салфеткой.
Наблюдя за довольной улыбкой на губах своего пленника, Рудольф уселся на край стола, закинув ногу на ногу и погладив кончиками пальцев ноги колено мужчины. Брюнет поднял взгляд на хозяина особняка и, облизнув губы, чуть прикусил кожу у него на колене, вызвав довольный стон, затем принимаясь подниматься выше, раздвигая стройные бёдра и медленно опрокидывая графа на стол. Облизывая губы и замирая в предвкушении, мужчина широко развёл ноги, позволяя Гастону устроиться поудобнее, попутно оглаживая его соски, вновь возбуждая. Когда же мужчина вновь подошёл к нужному состоянию, Рудольф притянул его к себе теснее. И Гастон, словно желая отыграться на графе за то, что тот с ним делал раньше, принялся вталкиваться в него без всякой подготовки, довольно улыбаясь, сдавливая его ягодицы и довольно порыкивая. Не смея сопротивляться или перечить, граф подавался бёдрами ему навстречу, чуть насаживаясь на его плоть и сладко постанывая. Его тело желало этого – желало боли, острого удовольствия, насилия, а злой на него Гастон был лучшим партнёром. Впрочем, Рудольф поймал себя на мысли, что даже секс с Вивьеном не доставлял ему такого удовольствия.
Войдя в мужчину на всю длину, брюнет принялся сразу двигаться в нём, до синяков сжимая его ягодицы и ляжки, оставляя на плечах и шее своего хозяина яркие метки укусов и засосов. Трапезная наполнилась сладкими вздохами Рудольфа, его полными наслаждения стонами, пошлыми шлепками тело о тело и глухими порыкиваниями Гастона, что срывался подобно жадному, ненасытному зверю. Изящные руки графа в полном беспорядке скользили по спине мужчины, изредка оставляя царапины.
– О, да, – выдохнул Рудольф, сильнее прогибаясь в спине и подаваясь бёдрами навстречу.
Гастон, глянув на довольную морду графа, зло фыркнул и, выйдя из мужчины, повернул его к себе спиной, чем вызвал недовольный, полный возмущения стон. До боли разведя ягодицы Рудольфа, Гастон полюбовался на чуть сжимающуюся дырочку меж тяжёлых округлостей ягодиц, облизнулся и принялся вновь проникать в задницу графа, но на этот раз медленно, неторопливо, хотя это и было сущим мучением для него. Но делал он это только для того, чтобы насолить Рудольфу. Он уверенно держал его бёдра, не давая подаваться себе навстречу, буквально вжимая мужчину в стол и понимая, что тот получает от этого невероятное удовольствие. Медленно проникнув до упора, Гастон наградил упругую задницу графа увесистым шлепком и только после этого принялся двигаться в нём, но вновь мучительно медленно, хотя ему и хотелось начать засаживать ему по самые яйца, быстро, раздвигая горячие стенки заднего прохода, доставляя вместе с удовольствием дикую боль. Граф же так стонал и извивался под ним, что противостоять этим желаниям мужчина не мог, и вскоре, в самом деле, сорвался на бешеный ритм, всаживая свой член глубоко в задницу Рудольфа, сжимая его ягодицы и вырывая из его груди стон за стоном, что оглаживали уши мужчины, подобно лучшей музыке.
Безумие, охватывающее их двоих раз за разом, лишь подогревало атмосферу, затуманивая сознание. Охотник словно пил из отравленного источника, не в силах напиться, прижимаясь губами к разгорячённой шее графа, прикусывая его кожу на спине, плечах, шее, загривке, оставляя яркие метки засосов. Чуть отстранившись, не переставая двигаться в разгорячённой заднице мужчины, Гастон скользнул по нему взглядом, наслаждаясь тем, как граф извивается от удовольствия, почти срываясь на поскуливания, насаживаясь на его член и умоляя не останавливаться. Столь приторно пошло и сладко звучали его мольбы, срывающиеся с воспалённых удовольствием губ! Волосы, растрепавшиеся и чуть взмокшие от жара, прилипли к его плечам и спине. Ах, если бы он мог сейчас видеть его лицо! Но было слишком поздно для того, чтобы переставать двигаться в этой потрясной заднице! Разрядка была слишком близка. Особенно резко подавшись бёдрами навстречу и сорвавшись на крик, граф обильно излился на скатерть, прогнувшись в спине и запрокинув назад голову. Тело его содрогнулось, а горячее отверстие лишь теснее сомкнулось вокруг члена мужчины. Довольно застонав, Гастон ещё несколько раз глубоко ворвался в Рудольфа и, едва успев выскользнуть из него, кончил ему на спину, затем устало бухнувшись в кресло.
Хозяин особняка ещё некоторое время лежал на столе, тяжело дыша и содрогаясь от удовольствия. Тесная его дырочка меж ягодиц слегка кровоточила, импульсивно сжимаясь и разжимаясь. Выступившие капельки тёмной крови медленно стекали по его бёдрам, привлекая внимание. Гастон даже со смешком подумал, что будь он вампиром, он бы принялся слизывать эти солоноватые капли. Но его и без того тянуло поцеловать крутые бёдра мужчины, слизывая кровь, оставляя пятна засосов. Поддавшись искушению, Гастон куснул графа за бедро, но больше сделать не успел – Рудольф почти что стёк в его объятия, довольно улыбаясь.
