Когда же ласки стали доставлять Гастону удовольствие, граф осторожно раздвинул его ноги и столь же осторожно вошёл. Вивьен смотрел на них с недоумением, да и толикой подозрения – на его памяти Рудольф никогда не был ласков и осторожен с пленниками. А тут, прямо перед его глазами, граф целовал и ласкал Гастона, что, похоже, и сам был в шоке от происходящего, но меж тем жадно ловил моменты нежности. Оба они издавали сладкие, полные удовольствия стоны, что лишь больше бесило Вивьена, который остался без внимания – Рудольф не подпустил его к своей заднице. Однако, не дав пленнику кончить, граф выскользнул из него и, обернувшись к Вивьену, принялся за глубокий минет. Гастон тихо, едва слышно, недовольно застонал, а затем, подняв взгляд на графа, слегка удивился. Посасывая плоть блондина, Рудольф меж тем всовывал в собственную задницу сразу три пальца. Привычно холодный граф предстал совершенно не таким, как в прошлые разы, – жадным до удовольствия, грубым и жестоким – а пошлым, полным желания, какого-то неуловимого наслаждения. Гастон впервые смотрел на него, как на сексуального партнёра, а не как на своего насильника и хозяина. Тело Рудольфа и в самом деле притягивало взгляд, хотелось брать его и брать, касаться, но вряд ли бы граф вдруг снизошёл до того, чтобы позволить коснуться своей задницы ему, жалкому рабу. Но его плоть требовала разрядки!
Вивьен меж тем, запустив пальцы в волосы графа, всаживал ему член по самое горло, и тот вовсе не был против, продолжая ласкать себя, прикрывая глаза, словно бы ему было очень даже приятно, что его трахают в горло. На миг, оторвавшись от плоти блондина, чем вызвал его полный раздражения рык, Рудольф смерил Гастона взглядом, а затем подманил его к себе. Мужчина осторожно приблизился, и граф оседлал его бёдра, разведя ягодицы, принимаясь опускаться на его плоть. Его лицо охотник не видел – он сидел к нему спиной. Но видел, как напряглись его прекрасные плечи, как они слегка содрогнулись, покрывшись налётом мурашек. Внутри было так горячо и тесно, что мужчина едва сдержался от того, чтобы начать сразу жёстко двигаться в жаркой тесноте великолепной задницы графа. Опустившись на плоть Гастона до конца, Рудольф слабо застонал, а затем вновь вернулся к минету, забирая плоть Вивьена максимально глубоко, посасывая, лаская языком и попутно двигаясь на охотнике. Гастон осторожно, неуверенно уложил руки на бёдра Рудольфа и начал двигаться в нём, а когда не встретил сопротивления и не почувствовал, что ошейник давит, начал уверенно, сильно двигаться в графе, отчего тот каждый раз вздрагивал. Глядя на лицо Вивьена, что слегка искажалось от удовольствия, на его пальцы, что зарывались в мягкие волосы Рудольфа у него на затылке, Гастон желал свернуть этому отвратительному блондину голову. Он мог принять подобное отношение к себе, но не совсем понимал логику отношений этих двоих мужчин. Они с почтением относились друг к другу, а в постели вели себя так, словно были дикими животными, пытающимися отбить свою территорию, словно сражались, а не пытались получить удовольствие.
Облизнув губы, мужчина тряхнул головой и стал лишь более сильно вталкиваться в задницу графа, срывая с его губ приглушённые стоны. Вивьен же, отстранившись, излился графу на лицо, и тот, похоже был в восторге, особенно когда начал облизываться. Склонившись к лицу Рудольфа, блондин начал помогать ему избавиться от семени. Гастон был на грани, а потому начал двигаться ещё более ожесточённо, но граф отстранился и слез с него. Охотник едва не взвыл – его плоть ныла от напряжения, требовала разрядки, а это чудовище не позволяло ему кончить, даже не разрешая касаться себя. Затуманенный удовольствием взгляд янтарных глаз перешёл на Гастона:
– Ложись.
Вивьен, стоя на коленях позади Рудольфа, прожигал охотника взглядом, полным ненависти, явно намереваясь изнасиловать его так, чтобы не мог даже дышать. Гастон послушно лёг на спину, однако, блондин решил сделать, как и в прошлый раз. Потянув брюнета на себя, он схватил его за волосы и ткнул лицом в свой пах. Рудольф недовольно поморщился, но сдержал рвущийся из груди рык ревнивого зверя. Стиснув зубы, Гастон коснулся губами члена блондина, стараясь сдержать рвотный позыв.
– Соси давай! – рыкнул блондин, лишь сильнее сжав волосы мужчины у него на затылке, и брюнет с неохотой взял член мужчины в рот, всё же принимаясь посасывать.
Хмурясь и с трудом сдерживаясь, мужчина ласкал его член, то и дело касаясь плоти пальцами. Спина его мелко дрожала от отвращения, ненависти, но в какой-то миг его спины коснулись прохладные, мягкие губы Рудольфа. Охотника словно прошило ледяным током удовольствия, и член его, вновь налившись кровью, почти что прилип к животу. Граф опускал свои поцелуи вниз по спине, меняя дрожь отвращения на дрожь удовольствия, а потому Гастон даже с большим усердием стал сосать плоть Вивьена, что довольно порыкивал и чуть подавался бёдрами навстречу, придерживая голову мужчины за волосы. Однако через пару мгновений Гастон изумлённо вздрогнул – руки Рудольфа раздвинули его ягодицы, а горячий язык прошёлся по тесной дырочке.
– Вивьен. – властно произнёс Рудольф, тут же и оторвавшись от своего занятия.
Блондин тут же отпустил Гастона, и охотник, наконец, вздохнул с облегчением. Однако Вивьен усадил его на себя и принялся вталкиваться в тесное отверстие, что явно не хотело поддаваться снова, но блондина это не волновало. Он ворвался в него на всю длину, заставив вскрикнуть, но тут же и замер, слегка приподняв бёдра мужчины и разведя его ягодицы в стороны. Рудольф повозился с мазью, что была теперь вечно на тумбочке возле кровати, и принялся смазывать натянутое до предела колечко мышц, изредка чуть проникая внутрь пальцами. Брюнет с ужасом содрогнулся и распахнул глаза, прикусив губу. «Нет, только не опять!» – пронеслось в его мыслях, и он задёргался, но тут же получил смачную пощёчину от Вивьена.
– Сиди смирно, шлюха! – гаркнул блондин.
Как же не вязалось это прекрасное лицо с утончёнными чертами, этот волшебный, чарующий голос с тем, что он делал, как себя вёл. Гастон не видел, не понимал, что происходит с этими двумя – ведь наверняка они были богатыми аристократами, но что должно произойти с человеком, чтобы он вёл себя так? Прикусив губу, Гастон замер, всеми силами сдерживаясь, чтобы не застонать от боли – два пальца вместе с плотью для его задницы уже было чересчур, а его вновь собирались брать вдвоём!
– Не нежничай с ним! – буркнул Вивьен, которому уже не терпелось начать двигаться в Гастоне, разрывая его внутри, вырывая из его груди болезненные вопли.
– Молчи, Вивьен. – огрызнулся Рудольф, у которого уже и так стояло колом, но он отчего-то терпел.
Решив, что подготовил Гастона достаточно, хозяин особняка принялся медленно в него проникать, хотя особенным удовольствием это ему не отозвалось. «Боги, как больно», – про себя взвыл охотник, но лишь судорожно задышал, упираясь руками в кровать и смотря остекленевшим взглядом в глаза Вивьена, что довольно ухмылялся, с силой прокручивая соски мужчины, оставляя очень болезненные синяки. Блондин явно собирался изничтожить Гастона, и до того медленно дошло, почему – он был препятствием между ним и Рудольфом, что и со своими гостями обычно был холоден, как лёд, а тут проявил нежность к своему рабу! «Вот как», – Гастон едва сдержал торжествующую улыбку, хотя ему было и не до смеха. – «Ты ещё попляшешь, ничтожество!»
Как только Рудольф проник до конца, он неожиданно нежно поцеловал Гастона в плечо:
– Слишком больно, да?
– Ничего, мой господин… – выдохнул Гастон, изобразив на лице блаженнейшее выражение. – Продолжайте, прошу!
Рудольф и Вивьен изумлённо уставившись друг на друга, словно желая узнать, кто ему что-то подмешал и точно ли пленник в порядке. Граф первым пришёл в себя и начал медленно двигаться в нём, придерживая за талию. Вместе с ним начал двигаться и Вивьен, с изумлением смотря то на одного мужчину, то на другого. Гастон через силу выдавливал из себя стоны, полные удовольствия, старался вспомнить нежного Рауля, прекрасного Леона, с которыми ему было так хорошо и прекрасно. Но в голову лезли одни унижения от Вивьена. Вскоре ему всё же удалось абстрагироваться, а потому он принялся стонать с особенным остервенением, даже начиная подаваться бёдрами навстречу, хотя они и были окровавлены от действий мужчин. Рудольф от этого лишь больше распалялся и начинал двигаться всё жёстче, крепко стискивая ягодицы Гастона и почти не давая возможности Вивьену проявлять какую-либо активность, отчего тот лишь больше злился. Острые ногти блондина прошлись по спине охотника, оставив кровавые борозды и сорвав с его губ изумлённый, полный боли стон, но Рудольф тут же принялся с упоением слизывать кровь, оглаживая торс и грудь пленника, не переставая двигаться в нём.
