Музыка лечила душу. Помогала ранам закрыться, исцелиться и остаться в прошлом. Каждый день появлялись новые, но лютня была рядом и никуда не спешила деваться. По бледным губам заскользила улыбка, Артемис закрыл глаза и чуть теснее прижал к себе инструмент.

❃ ❃ ❃

— Он сказал, что ты был доволен. — Артемис невольно вздрогнул и обернулся, оставив попытки тихо закрыть дверь. Гилберт возлежал на постели, подняв над собой книгу. От чтения мужчина не отрывался.

— Ну, мне понравилось в городе, если ты об этом, — пожал плечами юноша, пытаясь скрыть то, что язык непозволительно заплетается, а ноги не слишком держат его. — Там было весело и столько всего. — Уловив взгляд и то, что его слушают, Артемис помялся, затем всё же закрыл за собой дверь и прошёл в апартаменты. — Мы сходили в «Старую преисподнюю», а потом Лоренцо показал мне город. Я даже представить не мог, что он такой большой! И так много разных лиц. Когда я увидел гоблина, думал, что упился!

Даже не заметив, что проговорился, он скинул сапоги и с ногами забрался на кровать, продолжая оживлённо и восторженно вещать, активно жестикулируя. Он засмеялся, когда стал описывать столкновение с гоблином, и театр одного актёра у него получался очень неплохо. Найтгест слушал его внимательно, тщательно пряча в уголках губ улыбку: такой Артемис ему нравился. Живой, подвижный, объятый порывом идеи и веселья, пылающий своим внутренним огнём. Уложив книгу себе на грудь и закинув руки за голову, чернокнижник слушал, как юноша тщательно подражает наречию жителей пустынь. Хрипловатое гарканье от него звучало смешно, и Найтгест не сдержал смешка, особенно, когда тот скорчил рожу, оскалив белые зубы и скосив глаза к носу. Гримаса получилась не страшная — просто уморительная, особенно если учитывать, что гоблины так намекали на секс. В исполнении зеленокожих карликов с жёлтыми кривыми клыками, торчащими из пасти, это выглядело хоть сколь-нибудь пугающе. Потом Акио рассказал, как его попытался ограбить какой-то уличный мальчуган, как сам Артемис за ним носился по всем переулкам. Из груди чернокнижника невольно вырвался вздох: Охотник и сам был совсем мальчишкой, вот только тело оказалось на диво взрослым и приятным. Мысли Найтгеста убрели в непотребную сторону быстрее, чем он успел это понять, однако твёрдо решил сперва дослушать паясничающего фаворита. От него пахло алкоголем, и Гилберт подозревал, что во время своей экскурсии Лоренцо не забывал демонстрировать великолепное разнообразие напитков их чудесного мира. Что же, он знал, как подманить этого дикого лиса. Спрашивать у него чернокнижник, конечно, не стал бы, но Лоренцо и об этом знал наперёд. За полчаса до возвращения Акио Гилберт получил мысленное послание: «Выгуливай почаще своего мальчика. Он пухнет от скуки в четырёх стенах». Отвечать на это мужчина посчитал ниже собственного достоинства, но на заметку взял. Если бы добродушный Минор только знал, чем это обернётся для его друга!

Неделю спустя Артемис окопался в библиотеке, силясь впихнуть в себя все знания за раз. Это оказалось весьма непросто, хотя бы потому, что подавляющее большинство книг ему всё ещё было не по зубам. Он научился отличать их заранее, вычитывая ауры так же легко, как и людские. Те, что были для его разума слишком сильны, выглядели так, словно их щедро посыпали пылью, другие же наоборот зазывно блестели, как драгоценные камни. Юноше безумно хотелось прочитать побольше об истории Умбрэ, он даже нашёл нужную книгу, когда ему на плечо легла ладонь. Он подскочил как ужаленный, ошарашенно вскинув взгляд и заозиравшись. Обычно к нему не могли подкрасться, но в этот раз застали врасплох. Впрочем, разглядев Гилберта, он понял, что зря удивился: бесшумный вампир мог и мантикору до инфаркта довести.

— Что? — недружелюбно буркнул Артемис, прижимая к себе книгу так, будто её собирались отнять прямо сейчас.

— В комнате твоя одежда на сегодня. Одевайся, и поехали, — коротко и ёмко отозвался Найтгест. Сам он уже был при параде: алая рубашка с пышным воротником-жабо и крупной аметистовой брошью, отчасти скрытая чёрным жакетом и неизменным тяжёлым плащом Господина. Брюки со стрелками стыдливо прятались в высоких кожаных сапогах с железными носами и квадратными каблуками. — Даю тебе двадцать минут.

— Что? Ты куда так вырядился? — сморщился Артемис, неохотно поднимаясь и небрежно поправляя рукав собственной туники. Рядом с Господином он смотрелся забавно и при этом даже жалко: небрежный, простой, взлохмаченный, хотя Найтгест умудрился свои буйные локоны собрать в хвост. — Что за праздник такой?

— Ты будешь со мной бодаться или сделаешь, как я скажу? — с нажимом поинтересовался Гилберт, нетерпеливо натягивая на руки атласные перчатки. Кольца скользнули поверх них. — Девятнадцать минут.

— Бр-р, да понял я, понял, иду.

Оказавшись в спальне, Артемис удивился лишь больше, затем зарычал от негодования и ярости, а после застонал от безысходности. «Он что, всерьёз полагает, что это можно носить?» — с нескрываемой мукой на лице подумал он, беря в руки белый лёгкий плащ с высоким воротником-стойкой, больше похожим на острые снежные иглы, чем на защиту от ветра. Белоснежная туника и брюки, словно сотканные из легчайшего шёлка, походили скорее на странное нижнее бельё, и Артемис сомневался, что они не будут просвечивать. Скрежеща зубами, Акио переодевался, но не мог не признать: ткань была качественной, наверняка дорогой, а ещё очень приятной, будто вторая кожа. Стоило ему накинуть на плечи плащ и начать возиться с волосами в бессильной попытке убрать их хоть как-то, как он ощутил руки на талии и замер. Медленно в отражении высокого серебряного зеркала появился Найтгест — когда вампир хотел, он вполне себе отражался. Вот только давно ли он там?

— Я помогу, — коротко объявил мужчина и жестом фокусника извлёк из теней аспидно-чёрный гребень с длинными зубцами.

Артемис про себя только презрительно фыркнул, но стерпел молча. Сливочная лента отчасти скрепила его волосы, совершенно потерявшись между ними, а украшение довершило картину, закрепив их высоко на затылке. Теперь юноша чувствовал их тяжесть, но ещё более явно ощущал себя выставочной собачонкой, которую собираются показать всем. Открытая взглядам и усыпанная засосами и следами укусов шея разнообразила палитру, добавляя к ней все тона красного и фиолетового, но Артемис бы предпочёл, чтобы этого видно не было. Когда чернокнижник протянул ему длинные белые перчатки, Охотнику многих сил стоило не запихать их ему в глотку. Демонстративно медленно натянув их на узкие кисти и предплечья, он сделал шаг в сторону и покрутился, поставил руки в бока и качнул бедром. Правая бровь его выразительно приподнялась:

— Ну что?

— Идеально, — не почувствовав подвоха, выдохнул Гилберт, расплывшись в улыбке. — Тебе стоит почаще одеваться так.

— Да что ты говоришь? — с издёвкой бросил Акио, не находя в себе силы, чтобы удержать желчь. — Может, ещё веер мне найдёшь и боа?

— Они тебе нужны? — выглядело так, будто чернокнижник спрашивал на полном серьёзе, а потому Артемис поспешил помотать головой, и несколько непослушных прядок сбежало из причёски. — Идём. Мы уже опаздываем.

Артемис всерьёз пожалел, что они не опоздали и явились на это… на эту… Словом, он считал, что лучше бы не являлись вовсе. Шикарный особняк в вечерних сумерках сиял, как новогодняя ель, украшенный светляками и пылающий изнутри. Гилберта юноша держал под руку, изо всех сил делая вид, что он здесь вовсе не при чём и просто пробегал мимо, но не добежал. Чернокнижник же, казалось бы, уже получал невероятное удовольствие, когда они поднимались по широкой парадной лестнице из тёмного мрамора, а другие гости провожали их взглядами. За это время Акио успел убедиться, что он не самый ужасно одетый идиот на белом свете. Встречалось и что похуже. Взять хотя бы ту девицу в громоздком пышном платье с юбками втрое больше её самой, да таких кричащих цветов, что даже Охотник различил. От этой вопящей помпезности его всего передёрнуло.