Мы молча смотрим друг на друга. Уверена, Илай сейчас думает о том же, о чем и я.

Хейуорд.

Та самая девушка, по образу которой была сделана моя старая оболочка. В младенчестве ее забрали в Магонию, а на ее место подкинули меня. Они с Илай биологические сестры.

– Ты якобы стояла через дорогу от школьного спортзала и пристально его разглядывала, – продолжает Илай. – Джули подумала, что видит привидение. Она ведь ошиблась, правда? Не могла же Хейуорд заявиться к нам в школу?

– Должно быть, ей все это померещилось.

– Маме с папой будем говорить? – спрашивает Илай.

Я мотаю головой.

– Если бы Хейуорд спустилась на землю, мы бы об этом знали.

Кару, моя птица сердца, ее бы точно почувствовал.

– Джейсону тоже не говори, – предупреждаю я. – Не хочу его тревожить. Сама во всем разберусь.

Илай послушно кивает, но я все равно подозреваю, что она может проболтаться. С нее станется. Я выбегаю на улицу, убеждая себя, что все будет хорошо.

До дня рождения считаные минуты, и ничего плохого со мной не случится.

Продираясь на велосипеде сквозь дождь-град-снег-слякоть-бурю, я представляю, что нахожусь на палубе воздушного корабля, где могу защитить родных и близких с помощью одного лишь вдоха, одной верной ноты. Я твержу себе, что хочу жить только этой, земной, жизнью, а большего мне и не нужно.

Но это неправда.

Я подъезжаю к дому Джейсона и, минуя парадную дверь, начинаю карабкаться по водосточной трубе. Так романтичнее. К половине пути я успеваю отморозить все пальцы и посадить на коленку синяк, но раз уж ты решила залезть к кому-нибудь в комнату по водосточной трубе, нужно довести дело до конца. Иначе стыд тебе и позор.

Меж тем в моем воображении вышеупомянутая труба уже оторвалась от стены и падает на землю. Спасибо, я уже однажды пробовала повторить полет Икара, прыгнув на самодельных крыльях с гаража. Если я, повелительница стихий, сейчас рухну и подверну лодыжку, это будет не только позорно, но и до крайности нелепо.

Добравшись до второго этажа, я останавливаюсь. В окне виднеется Джейсон. Он крепко спит. Мне редко случается видеть его таким, потому что он с детства страдает бессонницей, а с тех пор, как меня забрали в Магонию, вообще почти не смыкает глаз.

Завораживающее зрелище… Что бы ему ни снилось, не хочется его будить.

Вот бы он всегда так мирно спал: никаких сомнений, никакой паники, никакого беспокойства по поводу и без.

К несчастью, он только и делает, что беспокоится за меня. Бывает, уставится в никуда, а сам в это время собирает всякую там статистику, составляет какие-то бесконечные списки и рассчитывает вероятности… даже не представляю чего.

Временами, когда мы вместе, он будто витает в облаках, и, может быть, в этом виновата я сама. Может быть, это я витаю в облаках.

В Магонии меня считают избранной. Соблазнительный титул, а на поверку – полная чушь. Миллионы лет мифов и легенд. Тебя заставят во все это поверить, а потом убедят, что у тебя особое Предназначение.

Но вдруг избранной самой захочется выбирать свою судьбу? Вдруг она отвернется от своего Предназначения? Что тогда?

Я смотрю на Джейсона. Я его избранная. А он – мой.

В полумраке его лицо выглядит так, будто его вырезали из дерева: под скулами залегли тени, нос крупнее, чем нужно, и больно уж кривой – хотя чему тут удивляться, он ведь четыре раза его ломал.

Каждая из этих травм была получена у меня на глазах, и в трех случаях из четырех – по моей же вине. (Что я могу сказать? С кем не бывает!) Мой взгляд задерживается на его длиннющих ресницах. Эти ресницы – единственное, что в нем осталось от ребенка. Я знаю каждую отметину на его коже, будь то родимое пятно или «боевой» шрам.

Я знаю Джейсона Кервина не хуже, чем саму себя. А может быть, и лучше, ведь со мной за последнее время столько всего произошло. Он в отличие от меня ничуть не изменился, хотя сторонний наблюдатель, наверное, скажет, что, повзрослев, Джейсон очень похорошел.

Время идет. Кто-то становится симпатичнее, кто-то вообще расстается со старым телом.

Но, как бы он ни выглядел, внутри он навсегда останется аллигатором с длинным чешуйчатым хвостом, который явился без приглашения на мой праздник.

С тех пор прошло уже двенадцать лет.

Вот что стало с ним.

Вот что стало со мной.

Вот что стало с нами.

Я поддеваю пальцами оконную раму и тяну ее на себя.

Меня будит скрип открывающегося окна: кто-то тайком пробирается ко мне в комнату. Я пытаюсь нашарить рукой телескоп – на кой он тебе, Кервин?! – и в этот момент…

Моя девушка (даже само словосочетание до сих пор кажется мне чем-то из области фантастики, потому что в реальной жизни такого счастья я уж точно не заслуживаю) кубарем скатывается с подоконника на пол. И как она умудрилась взобраться на второй этаж по водосточной трубе, да еще в середине декабря? Такое под силу далеко не каждому.

Но Аза Рэй – она особенная.

Аза Рэй – она неповторимая.

Я притворяюсь спящим, потому что: 1) она хочет сделать мне сюрприз; и 2) каждый раз, когда я смотрю на нее, меня охватывает непреодолимое желание схватить ее за руки и никогда не отпускать.

Вот что случается с теми, кому довелось испытать боль потери. Чувство защищенности покидает тебя навсегда. Особенно если твоя девушка все время куда-то бежит, бежит со всех ног и во всех возможных направлениях. Тут есть из-за чего поволноваться.

Оконная створка захлопывается и прищемляет Азе ногу. Далее следует поток самых отборных ругательств. Но с ней все в порядке, она просто играет в шпионку. Окрыленная успехом, она даже мурлычет себе под нос мелодию из «Розовой пантеры».

Чтобы не портить ей удовольствие, я делаю вид, что смотрю уже десятый по счету сон.

В действительности же я почти никогда не сплю. А как тут уснешь?

Представьте, что ваша девушка может поднять воду из детского бассейна на соседской лужайке и превратить ее в груду камней или, скажем, сделать из тротуара бездонное озеро. Представьте, что у нее удивительное, неземное мышление, что она рассказывает вам истории об облаках, из которых торчат серебристые щупальца, и поет вам магонские песни. Однажды она подарила мне загадочный камень с зеленовато-серым отливом, который у меня же на глазах сотворила из дождя. Никогда прежде я не видел ничего подобного. Когда я поинтересовался, что это такое, она пожала плечами и ответила: «Да так, мини-метеор».

Представьте, каково это – ее любить.

Представьте, каково это – ее потерять.

Все считали ее погибшей. Все, кроме меня. Такой человек, как Аза, просто не мог умереть.

Оказалось, я был прав: Аза не умерла, она стала – а точнее, всегда была – существом из другого мира. Она открыла в себе новые способности.

А теперь представьте, что вам каждый день приходится обо всем этом беспокоиться, что вы ежедневно боитесь снова ее потерять, волнуетесь, как бы ее не забрали обратно на небо.

Чуть-чуть приоткрыв глаза, я наблюдаю, как Аза на цыпочках пересекает комнату, снимает шапку и встряхивает головой. Затем она принимается вытаскивать ноги из сапог, одновременно с этим расстегивая молнию – кстати, а что это на ней такое надето? – в результате чего теряет равновесие и снова чуть не падает. Видно, до сих пор не привыкла управлять своим новым телом.

– Чтоб я провалилась! – говорит она, наклоняясь надо мной, полураздетая, со вздыбившимися волосами. – У тебя уже, наверное, сна ни в одном глазу?

– Это мое обычное состояние, – усмехаюсь я.

– По-моему, как-то раз, лет пять назад, ты проспал всю ночь до самого утра.

– Вот это уже ненормально.

Аза сует под одеяло ледяную руку и нащупывает мои ребра. Явно подумывает, не погреть ли пальцы у меня под мышкой. Я хватаю ее за запястье, валю на кровать, прижимаю к себе и накрываю одеялом.

Мы лежим лицом к лицу, и она тихонько прыскает со смеху.