Порывшись в ящике стола, доктор выудил ингалятор и мечтательно улыбнулся, глядя на снотворное.

– Мак говорил мне, что люди в Молине еще не дошли до последней стадии, возможно, благодаря ингибитору, который он им передает. Кто знает? – Сжав трубку ингалятора, доктор сделал глубокий вдох, но, к моему удивлению, не уснул сразу, как мой отец после дозы «Сна». Доктор Круз, наоборот, даже выпрямился в кресле.

– Не волнуйся за него, Дилэйни. Он просто отсидится в надежном месте какое-то время и вернется, когда опасность исчезнет.

– Она не исчезнет. – Я чувствовала, как у меня начинает стучать в висках. – Агенты биозащиты на самом деле преследовали его. У них есть видеозапись, как он нарушил линию карантина.

Взгляд доктора заострился, несмотря на снотворное:

– Ты видела эту запись? Ты точно знаешь, что она существует?

Я кивнула:

– Где находится этот Молин?

Мне нужно было понять, насколько далеко в Дикую Зону ушел отец. Я достала из сумки карту и расстелила ее на столе:

– Покажите мне, где это.

Я сама не понимала, зачем мне это. Сперлинг приказала вернуться, если я не смогу немедленно найти отца. Но я следила за пальцем доктора Круза, упершимся в маленький кружок на карте, обведенный темными чернилами.

– Это прямо через реку, – сказал доктор. – Напротив северо-восточной оконечности острова. Раньше там был мост, но сейчас, разумеется, его нет.

Я дотронулась до тоненькой линии, представлявшей единственный и последний мост через Миссисипи. Как и тот мост, который я пересекла, чтобы добраться сюда, последний мост в Дикую Зону находился на южной оконечности острова.

– Какого размера Арсенальный остров?

– Около тысячи акров[1].

– Я имела в виду, в длину?

– Чуть больше трех миль. – Доктор опустился в кресло возле своего стола. – Они пригрозили расстрелять его?

– Да, – тихо ответила я.

Доктор устало провел рукой по лицу:

– Мак знал, что это может случиться, что когда-нибудь он не сможет вернуться на Запад.

– Тогда почему он не сказал мне? Почему вообще не рассказал, что он добытчик, и даже не упомянул о чем-то подобном? – Мой голос прозвучал резче, чем мне хотелось, и я почувствовала себя предательницей.

– Может, тебе будет легче понять, если я скажу, что Мак все время задавался тем же самым вопросом, но его останавливал фактор детектора лжи.

– Какого детектора лжи?

– Того, который тебя заставили бы пройти, если бы его поймали. У них отличные детекторы, точность результата почти сто процентов. Тело человека передает его малейшими изменениями в биохимии организма. Если бы тест установил, что ты знала о занятиях отца, тебя обвинили бы в предательстве и казнили заодно с ним.

Я вздрогнула. Я-то представляла себе, как расстреливают моего отца… Оказывается, он уже много лет боялся того же и представлял себе, как казнят меня. Внутреннее напряжение чуть спало – в первый раз с того момента, как агенты биозащиты вытащили меня с вечеринки. Теперь я понимала молчание отца. Если бы только мне удалось поговорить с ним и рассказать о предложении директора Сперлинг. Все его проблемы остались бы позади.

– Как мне связаться с ним? – спросила я доктора Круза.

– Это невозможно. Придется ждать, пока Мак не объявится сам.

– Ждать? – У меня не было времени ждать. Точнее, его не было у отца.

– Ты можешь пока остаться здесь. Как Эверсон, как я, – пробормотал доктор. – Останься ради отца.

Я не понимала, о чем он говорит.

– Я здесь, конечно, не ради твоего отца. Ради моего.

Стало быть, прадед Эверсона еще был жив?

– Он что, живет в Дикой Зоне?

– Нет, он умер много лет назад. Он был врачом, как я, как мой сын. А теперь и Эверсон хочет стать врачом. – Доктор Круз обмяк в кресле. – Мой отец уехал с Кубы сразу после окончания школы. Ему пришлось уехать, иначе его убили бы. Но до конца жизни он помнил о своих соотечественниках – о тех кубинцах, которые вынуждены были остаться, хотя жилось им совсем плохо. Бремя его вины легло и на меня, и поэтому я не смог уйти на Запад вместе со всеми.

– Но почему ваш отец чувствовал себя виноватым? Вы же сказали, что его убили бы, если бы он остался на Кубе.

– Да, он был вынужден уехать, как те, кто бежал от эпидемии этой чумы. Убегать от смерти – это разумно, – доктор слабо улыбнулся. – У разума много преимуществ. К сожалению, он не способен спасти от бессонницы… или разбитого сердца.

Голос доктора затих, он уткнулся подбородком в грудь. Снотворное наконец подействовало. Мне хотелось верить, что отдых принесет ему хоть какое-то облегчение, пусть временное.

Я снова взяла карту и коснулась пальцем маленького кружка вокруг Молина. Если бы мне удалось пересечь мост – очень большое «если», – то пришлось бы пройти три мили вдоль берега реки. Три мили по Дикой Зоне.

Я сложила карту и сунула в отцовскую сумку. Подумаешь, три мили. Да я пройду это расстояние меньше чем за час. Сюда я добралась без особых проблем, если не считать встречи с зараженным охранником. А в остальном все было в порядке. Но для этого мне нужно было пересечь мост. Как? Ворота охранялись, и я точно не смогла бы забраться на мост по сетке.

Внезапно в коридоре клиники раздался протяжный, полный муки вой. Я повернулась и уставилась на закрытую дверь, чувствуя, как колотится в груди сердце. Мне совершенно не хотелось знать, что могло издать подобный звук, но если я планировала как-то перебраться через реку, нужно было понять, что могло ждать меня впереди. Я схватила сумку, запихнула волосы под форменную пилотку и осторожно выскользнула из кабинета доктора Круза.

Я шла на звук, пока не увидела приотворенную дверь. Внутри Бангор, тот самый зараженный охранник, отчаянно пытался разорвать кожаные ремни, которыми был привязан к кровати. В дальнем углу в кресле сидел другой охранник: он зажал руками уши и отвернулся к окну, словно намереваясь выпрыгнуть. Трудно было его винить. Бангор бился в судорогах, мышцы на его горле натянулись, глаза выкатились из орбит. Что, если он откусит себе язык? Я подумала, что охранникам надо было оставить на нем намордник.

Он издал еще один дикий вопль, за которым последовала мешанина звуков, прозвучавшая почти как человеческие слова. Я невольно попятилась к дальней стенке.

За углом раздались приближающиеся голоса, и я быстро юркнула в темный чулан с табличкой «Склад» на двери. Я бросила быстрый взгляд на ряды металлических стеллажей, убедилась, что там больше никого нет, и снова обернулась к двери. Но стоило мне осторожно выглянуть в коридор, как кто-то схватил меня сзади, завернув руку за спину.

– Хреновая у тебя реакция для охранника, – прошипел мне в ухо хриплый голос.

Я попыталась извернуться, чтобы увидеть нападавшего, но он прижал меня к стене, не давая обернуться. Я с усилием подавила желание закричать, сообразив, что лучше иметь дело с одним человеком, чем с целой командой охранников, которые неизбежно прибегут на крик. Я расслабилась и перестала сопротивляться. Кто бы он ни был, я все равно не смогу вырваться, пока он сам не решит меня отпустить. Я помнила уроки самообороны – умолять отпустить было бессмысленно.

– Я никому не скажу о тебе, – произнесла я как можно спокойнее.

Он только насмешливо прищелкнул языком:

– Что-то ты очень легко сдалась. Обычно охранники обещают не доносить на меня только после того, как я их свяжу.

Насмешливый тон, которым он произнес «охранники», мог означать только одно – сам он был не из охраны. Поскольку терять мне было нечего, я призналась:

– Я не из охраны.

– Ага, ты просто одета, как охранница. И пахнешь… – Он придвинулся поближе, обдав мою шею теплым дыханием. – Погоди-ка… нет, ты пахнешь по-другому.

– Отвяжись! – Я со всей силы двинула локтем назад и, кажется, попала ему в ребра.

Неизвестный мгновенно развернул меня лицом к себе и стащил с головы пилотку: