– Ничего. Эй, больно же! – Я подняла руку. Он отпустил запястье, и я воспользовалась случаем, чтобы собраться с мыслями, – адреналин сильно мешал думать. Сперлинг пришла бы в ярость, узнай она, что я все выложила охраннику, но я не представляла себе, как еще добиться своей цели:

– Сперлинг не удалось поймать отца, но у нее есть доказательства против него.

Он резко втянул воздух:

– Мак – твой отец?

– Да. Кстати, она знает о его контактах с твоим дедом. Пожалуйста, отведи меня к нему.

– Нет, – его тон перекрыл любые попытки поспорить так же эффективно, как стена перекрывала путь на Запад. – Отправляйся обратно к директору Сперлинг, – он словно сплюнул это имя, – и скажи ей, что мой дед не знает, где находится Йен МакЭвой. Он даже не слышал о таком.

– С ней это не пройдет. К тому же она не собирается арестовывать отца или твоего дедушку. У нее есть задание для отца…

– Ей нужен добытчик? – Он недоверчиво поднял брови.

– Да. Если он принесет то, что ей нужно, она уничтожит досье отца и все доказательства против него.

Круз задумчиво потер рукой подбородок, потом повернулся ко мне:

– Она приказала тебе рассказать об этом моему деду?

Я кивнула, и он нахмурился:

– Сколько тебе лет? Шестнадцать?

– Семнадцать. Почти семнадцать, исполнится через три месяца.

– То, чем занимается твой отец, – нарушение закона. Но это все равно не дает официальному лицу право послать ребенка куда-то, где можно заразиться вирусом, или тебя убьют, или еще что-нибудь похуже.

Я взъерошилась:

– Что может быть хуже, чем быть убитой?

– Как насчет быть съеденной заживо? – небрежно спросил Круз.

Да уж, это точно было хуже, но слово «ребенок» разозлило меня, особенно если учесть, что он был ненамного старше.

– Вообще-то, если она сотрет всю информацию о моем отце, твой дед тоже от этого выиграет. Поскольку если отца будут судить, то непременно выплывет…

– Спасибо, я понял, что ты имеешь в виду. – Несмотря на холодный тон, Круз вроде бы не злился. Он запрокинул голову, глядя в ночное небо, и медленно выдохнул.

Я внезапно поняла, кого он мне напоминает. Длинноногий, серьезный – он был ужасно похож на Самсона, датского дога, с которым я выросла. Огромный пес был настолько хорошо воспитан и полон достоинства, что с ним можно было ходить где угодно.

– Меня зовут Эверсон, – сказал он, наконец, спокойным голосом.

– Это какое-то место? Где это?

– Был такой городок в Пенсильвании. Там выросла моя мама. – Он отдал мне сумку. – Подожди, я сейчас вернусь.

Я шагнула вперед, преграждая ему дорогу:

– Куда ты идешь?

– Надо найти тебе какую-нибудь подходящую одежду. Никто из охранников на острове так не оденется, – он кивнул на белый топ. – Даже в свободное время.

– Это не мой топ. Моя подруга…

– И сделай что-нибудь с волосами. – Он прошел мимо. Его, очевидно, не заинтересовало, почему я одета, словно какая-нибудь падчерица стриптизерши.

Я устало привалилась к стене здания. Эверсон в Пенсильвании – наверное, это было приятное место. А как насчет этого парня?

О чем вообще шла речь? Он был охранником. Слово «приятный» тут было неприменимо.

«Робот-убийца» вернулся с кипой одежды, армейскими ботинками и серым беретом. Я собрала волосы в тугой хвост и насторожилась, ожидая, не последуют ли за ним другие охранники. Но больше никто не появился, и я расслабилась. Он не донес на меня.

Эверсон протянул мне сверток:

– Пришлось позаимствовать одежду в женской казарме. Я чувствую себя виноватым, завтра кому-то достанется за пропавшие вещи.

– Надеюсь, ты взял чистую одежду?

– Какая разница?

Очень большая – для меня. Но, глянув на его сжатые губы, я решила не продолжать.

– Где я могу переодеться?

– Здесь.

– Здесь? Нет, я так не могу…

– Ты не можешь войти в лагерь в своей одежде. Так что или переодевайся, или отправляйся обратно через мост.

Похоже, и тут у меня не было выбора. Глаза Круза под прямыми темными бровями смотрели сурово, и мне расхотелось спорить с ним. Придется быстренько переодеться.

– Может, хотя бы отвернешься?

Он молча перевел взгляд на баскетбольную площадку, как будто мне от этого было легче. Интересно, чего он боялся? Что я дам ему по башке, как только он повернется ко мне спиной?

Скрипнув зубами, я сбросила ботинки, расстегнула кнопки топа и тут поняла, что просто не могу переодеваться в чью-то грязную одежду прямо перед этим парнем, в проулке, где в любую минуту кто-то мог пройти мимо. В данную минуту меня совершенно не волновало, что местные охранницы были слишком круты, чтобы нацепить белый топик подруги.

– Что ты копаешься? – обернулся Эверсон.

Хорошо, что я так и не сняла свой топ.

– Ты не мог бы отвернуться? Пожалуйста. Обещаю, что не сбегу.

– Если тебе можно верить.

– Ты мне не доверяешь?

– Не хотелось бы, чтобы ты сделала какую-нибудь глупость.

Замечательно.

– Поверь мне, я достаточно умна, чтобы понять, что ты тут все знаешь, а я нет. Так что, если бы я решила, скажем, сбежать, ты легко поймал бы меня.

– Разумно, – в голосе Эверсона звучала улыбка.

– А когда ты меня поймаешь, то я, скорее всего, упаду и в результате буду еще грязнее, да еще и больно будет. Если я способна до этого додуматься, то, может, мне хватит ума не убегать?

Он молча повернулся спиной ко мне. Даже такая маленькая победа доставила мне удовольствие. Переодеваться все равно пришлось прямо на улице, но приятно было сознавать, что логический подход все-таки работает. Я недоверчиво понюхала неопреновый топ, решила, что сойдет, и натянула эластичную ткань прямо через голову. У топа был высокий воротник и рукава до локтя, так что мне сразу стало теплее, чем в белом топике Анны. К тому же плечи топа были усилены водонепроницаемыми накладками. Отличная идея.

– Готово, – сказала я, натянув ботинки. Бутылочку с антибактериальным гелем и бляху охранника я переложила из кармана джинсов в боковой карман на камуфляжных штанах.

– Истерить больше не будешь? – спросил Эверсон, поворачиваясь ко мне.

– Я не истерила. Я просто настаивала на своем. Посмотрим, как дальше пойдет, может быть, я еще продемонстрирую тебе, что такое настоящая первоклассная истерика.

Я хотела сложить белый топик покомпактнее, но жесткая искусственная кожа не желала скатываться в рулон, и мне никак не удавалось запихнуть его в сумку.

– Надеюсь, ты не собираешься последовать по стопам отца?

Это не входило в мои намерения, но то, что какой-то охранник мимоходом указывает мне, что контрабандист из меня никудышный, задело. Я сердито глянула на него.

– Да я просто спросил.

Похоже, он развеселился. Эверсон взял у меня из рук белый топик, подхватил белые сапожки и двинулся прочь.

– Эй, – зашипела я вслед, – это не мои вещи, мне надо вернуть их хозяйке.

Вместо ответа он вышел из аллейки и кинул их в первый попавшийся мусорный ящик. Я только вздохнула, но решила не вытаскивать вещи обратно. Эверсон, похоже, считал меня конченой дурой и ожидал, что я начну ныть по этому поводу. Я подошла к нему, на ходу убирая волосы под пилотку.

– Вот теперь ты сойдешь за охранницу.

Еще бы. Да я могла отлично изобразить эту их деревянную осанку и армейский «одеяло-заправлено-по-линейке» вид. Правда, насчет маршировки и отжиманий я не была так уверена…

– Сапоги как раз впору, – сказала я, но он только махнул рукой вперед. Ну и ладно, в конце концов, заводить здесь друзей в мои планы не входило. Но все равно, было приятно, что вещи мне подошли. В армейских штанах и сером топе я чувствовала себя куда круче. Искусственная белая кожа чуть ли не светилась в темноте, а теперь я могла скользить среди теней, как настоящий добытчик. Почти как настоящий добытчик.

Вместо того чтобы последовать за охранниками, которые уволокли Бангора, Эверсон повел меня по периметру лагеря вдоль высокой сетчатой изгороди.