– Есть еще одна странность, – сказал Кен, когда официант удалился. – Куда-то запропастился Трехпалый Ги.

– Как можно потерять из виду Трехпалого Ги? – удивился Тар.

Нелегальный резчик по нефриту славился не только отсутствием пальцев, но и необъятными размерами.

– Может, удалился от дел.

– Из нефритового бизнеса можно выйти только одним способом, – хохотнул Тар.

– Коул-цзен, вы всем довольны? – раздался голос над ухом Хило.

Рядом со столом возник господин Унь, расплывшийся в тревожной и заискивающей улыбке, которую приберегал только для них.

– Все великолепно, как обычно, – ответил Хило, нацепив расслабленную, слегка кривобокую ухмылку – типичное для него выражение.

Владелец «Двойной удачи» сложил исцарапанные на кухне руки, кивая и улыбаясь в угодливых благодарностях. Лысый и грузный господин Унь был человеком лет шестидесяти, ресторатором в третьем поколении. Основал это почтенное и старинное заведение его дед, отец поддерживал его на плаву в годы войны и после нее. Как и его предки, господин Унь был верным Фонарщиком Равнинного клана. Когда в ресторан заходил Хило, господин Унь лично выказывал ему свое почтение.

– Могу я предложить вам что-нибудь еще? – спросил он.

Получив заверения, что все прекрасно, господин Унь удалился, и Хило снова посерьезнел.

– Поспрашивайте в округе. Узнайте, что случилось с Ги.

– А нам-то какое дело до Ги? – спросил Кен, но не из дерзости, а просто из любопытства. – Скатертью дорога. Одним нелегальным резчиком меньше. Нечего продавать наш нефрит слабакам и чужакам.

– Просто это меня беспокоит, – Хило потянулся за последним хрустящим шариком из кальмара. – Когда с улиц исчезают крысы, ничего хорошего не жди.

У Беро начали сдавать нервы. Шон Цзу почти осушил приправленный напиток. Предполагалось, что наркотик не имеет ни вкуса, ни запаха, но что если Шон, обладающий обостренными чувствами Зеленой Кости, каким-то образом его обнаружит? Или вдруг наркотик не подействует, или Шон уйдет, и нефрит ускользнет из рук Беро? Что, если Сампе изменит мужество? Когда Беро поправлял на столе приборы, ложка в его руке задрожала. Ну же, не дрейфь. Будь мужчиной.

Фонограф в углу крутил медленную и романтичную мелодию из оперы, почти не слышную в непрекращающейся болтовне клиентов. Над красными скатертями повисли дым сигарет и пряные ароматы блюд.

Шон Цзу, покачиваясь, вскочил. Нетвердой походкой он направился в глубь ресторана и толкнул дверь туалета.

Беро мысленно отсчитал десять бесконечных секунд, поставил поднос и как бы случайно последовал за Шоном. Проскользнув в туалет, он сунул руку в карман и стиснул крохотный пистолет. Он закрыл дверь и запер ее за собой, а потом прижался к стене.

Из кабинки доносились тошнотворные звуки, и Беро чуть не задохнулся от отвратного запаха блевотины и перегара. В кабинке спустили воду, и все стихло. Потом раздался приглушенный стук, как будто что-то тяжелое рухнуло на кафельный пол, и повисла зловещая тишина. Беро сделал несколько шагов вперед. В ушах отдавалось биение сердца. Он поднял пистолет к груди.

Дверь кабинки была открыта. Грузное тело Шона Цзу распростерлось на полу с раскинутыми руками. Грудь приподнималась в тихом и глухом храпе. Из уголка губ сбегала тонкая струйка слюны.

В дальней кабинке шаркнули грязные полотняные туфли, Сампа высунул голову из-за угла, где притаился в засаде. При виде пистолета он выпучил глаза, но потом шмыгнул к Беро, и оба уставились на лежащего в отключке человека.

Мать честная, получилось.

– Чего встал? – Беро махнул пистолетом в сторону Шона. – Давай! Забери камни!

Сампа неуверенно протиснулся через приоткрытую дверь кабинки. Голова Шона Цзу склонилась влево, ухо с нефритовыми серьгами приникло к стене. С написанным на лице ужасом, как у человека, который собирается схватиться за оголенный провод, Сампа взял в руки голову Шона. И замер. Шон не пошевелился. Сампа отвернул его лицо с разинутым ртом в другую сторону. Дрожащими пальцами он подцепил первую нефритовую серьгу и расстегнул застежку.

– Вот, держи. – Беро протянул ему пустой бумажный пакет.

Сампа бросил нефритовую сережку в пакет и принялся за вторую. Взгляд Беро танцевал между нефритом, Шоном Цзу, пистолетом, Сампой и снова нефритом. Беро шагнул вперед, и пистолет оказался в нескольких сантиметрах от виска Шона. Оружие выглядело удручающе крохотным и неэффективным – годится только для простых обывателей. Ну и ладно. В таком состоянии Шон Цзу все равно не сможет использовать Броню или Отражение. Сампа заберет нефрит и выйдет через заднюю дверь, не попавшись никому на глаза. Беро закончит смену, а потом встретится с Сампой. Старого Шона Цзу не потревожат еще несколько часов, он не впервые напивается и отключается в туалете.

– Быстрее, – сказал Беро.

Сампа вытащил уже два нефрита и трудился над третьим. Его пальцы впились в складки жирного уха Шона.

– Не могу отцепить.

– Так выдерни, просто выдерни!

Сампа потянул за упрямую серьгу. Она оторвалась от наросшей вокруг кожи. Шон Цзу дернулся. И открыл глаза.

Сампа охнул.

С могучим рыком Шон взмахнул рукой и подбросил руку Беро вверх в тот самый миг, когда он нажал на спусковой крючок. Выстрел оглушил всех троих, но никого не задел, а продырявил штукатурку на потолке.

Сампа ринулся к выходу и чуть не свалился, споткнувшись о Шона. Тот схватил его за ногу. Налитые кровью глаза выкатились от ярости и потери ориентации. Падая, Сампа выставил вперед руки, чтобы приземлиться на них, бумажный пакет выпал из его ладони и скользнул по кафелю пола между ног Беро.

– Воры! – проревел Шон.

Но Беро этого не услышал. После выстрела в голове звенело, все звуки как будто выключили. Он смотрел, как Зеленая Кость с пунцовым лицом тащит к себе перепуганного абукейского мальчишку, будто пышущий огнем демон из преисподней.

Беро наклонился, схватил помятый бумажный пакет и помчался к двери.

Он забыл, что запер ее. Секунду он в панике дергал ее и толкал, пока наконец не повернул задвижку, и выскочил наружу. Посетители слышали выстрел, и в сторону Беро повернулось несколько десятков пораженных лиц. Беро хватило остатков соображения, чтобы сунуть пистолет в карман и ткнуть пальцем в сторону туалета.

– Там вор нефрита! – заорал он.

Потом он побежал по залу, лавируя между столиками, два мелких камешка вонзались через бумагу в крепко стиснутую левую ладонь. Люди отскакивали от него. Их лица расплывались перед его глазами. Беро наткнулся на стул, упал, поднялся и снова побежал.

Его лицо пылало. Беро пронзил внезапный прилив энергии и тепла, похожий на электрический разряд. Он никогда не ощущал подобного. Он оказался у широкой изгибающейся лестницы на второй этаж, где посетители собрались на балконе и свешивались через перила – узнать, что за шум. Беро рванул вверх, преодолев лестницу за несколько широких прыжков, почти не касаясь пола. Толпа охнула. Удивление Беро переросло в восторг. Он откинул голову назад и захохотал. Вот она, Легкость.

С его глаз и ушей слетела пелена. Скрип стульев, звон посуды, вкус воздуха на языке – все чувства стали острее бритвы. Кто-то попытался его схватить, но слишком медленно, а Беро стал таким молниеносным. Он легко уклонился и запрыгнул на стол, послышался звон посуды и вопли. Впереди была дверь-сетка, ведущая во дворик со стороны гавани. Не раздумывая и без промедления он бросился на препятствие как атакующий бык. Деревянная решетка разлетелась, и Беро с диким восторженным криком вломился в проем. Он не чувствовал боли, только безумную, свирепую несокрушимость.

Вот она, сила нефрита.

Вечерний воздух покалывал кожу. Беро непреодолимо влекло вниз, к огромной равнине мерцающей воды. По венам растекались волны восхитительного жара. Океан выглядел таким прохладным, таким освежающим. В нем будет так хорошо. Беро подскочил к ограждению двора.

В его плечо впились чьи-то руки и рывком остановили. Беро дернулся назад, как пес на поводке, развернулся и увидел лицо Маика Тара.