Так уговаривал он себя до глубокой ночи, не забывая подливать коньяк в милый сердцу пузатый бокал. И почти уговорил. Уснул поздно. Утром встал хмурый, но преисполненный решимости выполнить все, что надумал, сидя в любимом кресле. Только-только успел сварить себе кофе, как появилась Мария Прокофьевна – видно, Евгений вызвонил ее в деревне и, скорее всего, привез обратно в город, чтобы шефу жизнь облегчить. Ишь внимательный какой.

– Что же вы не уведомили меня, что ваши планы изменились, Вадим Алексеевич? – мягко упрекнула она. – Я бы раньше приехала, вкусненького бы вам наготовила. А то ведь опять, небось, в супермаркет заезжали?

Вадим, улыбаясь, покаялся, что да, заезжал. Она и сама это увидела, заглянув в холодильник. Покачала головой, поцокала языком – ерунда, мол, все это и чистое баловство. А потом быстро и ловко сварганила вкусный завтрак, который был запит еще одной чашкой кофе, сваренного на огне. Весь мощный арсенал бытовой техники, населявшей его кухню, Вадим предоставил в полное и безраздельное владение Марии Прокофьевны, которая, к слову, управлялась с ним виртуозно. Сам же, если приходилось, пускал в ход только турку и старенькую заслуженную сковородку. На вопли рекламы и весь этот кухонный стандарт современного успешного человека, занимающий все больше пространства, он никакого внимания не обращал. Сам ведь медиабосс, знает, что почем и что зачем. А нормально завтракать его еще в детстве бабушка приучила. Она врачом была, да к тому же педиатром, известным и уважаемым. Ее наука так с ним и осталась, до седых волос, так сказать. Хотя ни седины, ни лысины Вадим, как ни странно, пока не заработал. Да и седина вряд ли станет бросаться в глаза при его светлых волосах.

Так или иначе, но после завтрака, поданного заботливой помощницей, настроение улучшилось. Вадим побрился, надел чистую сорочку и отправился совершать трудовые подвиги. Машина должна была уже стоять у подъезда. Она и стояла. А как же! Жизнь-то входила в привычную колею.

Хорошо знакомая рабочая обстановка сразу приняла директора в свои жесткие объятия, и все воспоминания об этом необычном отдыхе и вчерашняя маета ушли в прошлое. Пришлось снова «надирать уши» – трудового энтузиазма хватило не всем. Совершенно неожиданно слишком смело поднял голову один из конкурентов – надо было ставить на место, не теряя ни дня. Справился. Потом случилось ЧП в одном из филиалов. Снова нервотрепка на весь день. Послал туда второго заместителя, пусть разбирается. Дни полетели один за другим, успевай только страницы ежедневника переворачивать.

Во второй половине среды, как помнится Вадиму, у него шло рабочее совещание. Крайне бурное совещание, он намыливал шеи налево и направо – почему-то был очень злой. Почему именно, думать не хотел, даже запрещал себе. Мобильный телефон, естественно, отключил: не любил, когда звонки прерывали рабочее общение. И вдруг в комнату заглянула Евгения Илларионовна. Было так непривычно, что она позволила себе прервать совещание, – все сразу затихли. Шеф воззрился на нее совершенно ошарашенным взглядом.

– Вадим Алексеевич, – решительно начала секретарша, – там какая-то женщина вам звонит. Говорит, срочно очень. А у вас мобильный не отвечает. Возьмите трубку городского, пожалуйста.

– Хорошо, я в приемной возьму, – ответил шеф и вышел.

Через несколько минут секретарь снова появилась в кабинете, подошла к первому заместителю и тихонько сказала ему, что босс велел закончить совещание без него, сегодня он уже не вернется.

А босс несся в это время в машине к больнице скорой помощи, велев Евгению Семеновичу подрезать всех подряд и поменьше обращать внимание на все знаки и указатели. На огромном танкообразном джипе немудрено было расчистить себе дорогу – машины шарахались от него в разные стороны, и не одно злое слово полетело вслед. Но Вадиму было все равно. Позвонила Агата и сказала, что случилась беда: Матрену Евграфовну свалил с ног инсульт, врачи не знают, удастся ли ее спасти, потому что нужно какое-то очень дорогое и редкое лекарство – она произнесла незнакомое название, – а где его взять, она не знает. И поэтому просит помощи. Он успокоил ее, как мог, и обещал немедленно приехать. А сам по дороге не выпускал из рук телефон – решал вопросы быстро и решительно, нажимая на все известные ему рычаги.

Когда он примчался в больницу, его тут же провели в палату интенсивной терапии, где крутились дежурный врач и две медсестры. В углу, совершенно потерянная, сидела Агата, огромными перепуганными глазами наблюдая всю эту суету. А Матрена Евграфовна, бледная до синевы, лежала на больничной койке с закрытыми глазами, вся утыканная иголками и запутанная в трубках и проводах. Дежурный врач кинулся ему навстречу.

– Как? – спросил Вадим, тревожно глядя на лежавшую на койке женщину.

– Если в течение часа не дадим нужного препарата, боюсь, будет очень плохо, – честно ответил врач. – Мы с минуты на минуту ожидаем профессора. Его только недавно нашли, он в другой больнице был.

– Лекарство уже едет сюда. Вот-вот будет.

И только после этого он шагнул к Агате, взял ее холодную, почти неживую руку и крепко сжал в своей большой теплой ладони.

– Все будет хорошо, Агата Витальевна, – сказал уверенно, пытаясь ее успокоить.

Такой ее он себе и представить не мог – растерянная, перепуганная, она ухватилась за его руку, как за якорь спасения. Глаза смотрели с надеждой. Сердце мужчины дрогнуло. Ему страстно хотелось оправдать ее доверие, чтобы она поняла, как он нужен ей.

В этот момент дверь палаты распахнулась, стремительно вошел пожилой мужчина и сразу же направился к больной. Он вопросительно взглянул на врача, и тот принялся тихо ему что-то объяснять. Профессор нахмурился – видно, дела пациентки были совсем плохи. Агата замерла. И снова распахнулась дверь, девушка в белом халате поискала глазами Вадима и показала ему пакет, который держала в руках. Он быстро подошел к ней, взял пакет и вытащил маленькую коробочку – неужели в ней может заключаться спасение человеческой жизни?

– Это? – спросил, подойдя к докторам.

Оба обернулись одновременно, и на лицах обоих появилось облегчение.

– Да, – проговорил профессор, – давайте скорей.

Он взял коробочку, быстро вытащил из нее крошечную бутылочку и передал медсестре:

– Начинайте.

Действия медсестры были уверенными и профессиональными.

– Кажется, успели, – облегченно пробормотал он. – Теперь каждый час, пожалуйста, строго по часам. Этого хватит до завтрашнего дня.

Медсестра кивнула. Теперь спасение больной перешло в ее руки.

– Еще достать сможете? – обернулся профессор к Вадиму. – Надо как минимум две упаковки, а лучше три. Тогда будет надежно.

– Да, – уверенно ответил он. – Сейчас позвоню. Завтра будет.

Доктора устало переглянулись. Волнение отпустило.

– А теперь вам лучше покинуть палату, – мягко добавил дежурный врач. – Медсестра будет при ней неотлучно. А завтра проведаете больную вновь. И лекарство принесете.

Вадим кивнул головой и повернулся к Агате.

– Пойдемте, Агата Витальевна, – сказал тихо, – большего мы сейчас сделать не сможем. А вам надо отдохнуть. И расскажете мне, как это случилось.

Он протянул ей руку, она ее приняла, встала и пошла за ним.

Отпускать ее одну домой в таком состоянии было, ясное дело, нежелательно. И потом она, скорее всего, голодна: ей было не до еды. Поэтому, выйдя из больничного холла, Вадим повел Агату к машине, усадил на заднее сиденье, устроился рядом и стал тихонько и осторожно выяснять обстановку – женщина-то все еще в шоке, давить на нее не стоит.

– Вы когда последний раз ели, Агата Витальевна, сказать можете?

Агата растерянно моргнула, подумала немного, но ответила вполне адекватно:

– Не знаю. Мне дядя Егор позвонил в полшестого утра, испуганный, голос дрожит. Сказал, что Матрена проснулась рано, встала с постели и тут же упала. И не разговаривает совсем. Только дышит тяжело. Он перепугался до смерти, вызвал скорую. Приехали на удивление быстро, он едва успел шлагбаум отпереть. Врач глянул на нее только и велел сразу в больницу везти. Сказал, там все ясно будет. А сейчас видно только, что дело плохо.