— Хайке была левшой. Я заметила это во время вскрытия.

— И по какой причине ты не сочла нужным поделиться этим открытием со мной? — в его голосе не было ни капли мягкости, и я поняла, что мой друг и мой напарник — и человек, которого я целовала вчера вечером, — исчез. Вместо этого мне придется иметь дело с бесчувственным чурбаном, который командует мной и обвиняет в том, что я якобы отказываюсь делать свою работу.

— Потому что левшей очень много, Малдер. Это не показалось мне важным.

Малдер бесцельно зашагал туда-сюда и несколько раз раздраженно хлопнул себя по бедрам руками, будто исполняя какой-то странный танец. Это могло бы быть забавным, если бы растущая уверенность в том, что я, вероятно, серьезно напортачила, не начала постепенно укрепляться у меня в голове, словно затвердевающий кусок остывающего железа.

— “Не показалось важным?” — повторил он мои слова, словно не мог поверить в то, что услышал. — Послушай-ка, Скалли, из нас двоих, черт побери, я — профайлер! Я решаю, что важно, а что нет! Не знаю, что с тобой происходит в последнее время, но если ты не собираешься со мной это обсуждать, можешь убираться к черту, потому что твое состояние начинает сказываться на качестве работы.

Я ощетинилась.

— Значит, ты не только считаешь, что я должна отчитываться перед тобой по поводу своей личной жизни, но еще и в грош не ставишь мои усилия?

— Твои усилия могли стоить кое-кому жизни. — Он грубо схватил меня за плечи и развернул в сторону трупа. — Давай, скажи это ей.

Его пальцы, как когти, впились мне в плечо.

— Малдер, мне больно.

— Надеюсь, что так, потому что, кажется, теперь это единственный способ привлечь твое внимание.

Он старался говорить тише, но злость в его голосе была очевидна.

Я замерла.

— Малдер. Хватит.

— Что происходит? — позади раздался голос Уикэма, и Малдер резко отодвинулся от меня.

Я подняла руку, чтобы потереть плечо, и неподвижно установилась на тело Эйприл Ларсен, пытаясь избежать необходимости смотреть на Малдера или на Уикэма. Напряжение между нами было практически осязаемым.

— Нужно выяснить, не левша ли Карла Стюарт. И та женщина, которую похитили сегодня, — сказал Малдер Уикэму.

— Сесилия Форджи. Приступим немедленно. Ты правда думаешь, что это как-то связано с делом? — спросил он.

— Хайке Брандстаттер тоже была левшой.

— Только десять-двенадцать процентов населения левши. Вряд ли это совпадение, — согласился Уикэм.

Уголком глаза я заметила, как Малдер мрачно кивнул.

— Постараюсь разузнать, — сказал Уикэм, вытаскивая телефон, и уже собирался нажать на кнопки, но вдруг остановился. — Как так получилось, что эта информация не всплыла раньше?

— Хороший вопрос, — огрызнулся Малдер, подошел к окну гостиной и приподнял штору, чтобы посмотреть, не уехали ли журналисты.

Уикэм взглянул на меня, приподняв брови.

— Агент Скалли? Не объясните ли, в чем дело? — Он скрестил руки на груди. — И на этот раз я действительно хочу услышать ответ.

Я посмотрела на него свирепо.

— Может, вам лучше пойти разузнать, почему никто из ваших людей этого не заметил, а не играть со мной в доброго и злого полицейского на пару со своим новым собутыльником?

Уикэм посмотрел на меня ледяным взглядом.

— Как славно вы устроились. Приезжаете сюда, потому что мы, само собой разумеется, не можем собственную задницу нащупать обеими руками, а когда ошибаетесь, то пытаетесь прикрыть это нашей некомпетентностью?

— Это один из советов, которые вам дал Малдер? Что бы он вам ни сказал, я могу отличить флирт от оскорблений.

Взгляд детектива вдруг стал каменным, и он резким жестом велел нам следовать за ним.

— Агент Малдер, — позвал он, — не пытайтесь выйти через основной вход, репортеры хуже голодных блох на жирной собаке. Воспользуемся черным ходом на кухне.

Малдер опустил штору и присоединился к нам. Раздражение волнами исходило от него.

Когда мы вошли в кухню, Уикэм отпихнул ногой мешавшую ему упаковку кошачьего наполнителя и открыл дверь.

— Там в глубине есть ворота, за ними тропинка, которая ведет через дворы на другую сторону квартала. Велю Рику подобрать вас.

Яркие лучи зимнего солнца резали мне глаза. Я достала солнечные очки и уже собиралась надеть их, когда детектив дотронулся до моей руки и пристально посмотрел на нас обоих. Его голос был тихим и четким.

И очень рассерженным.

— А теперь послушайте-ка меня внимательно. У вас явно есть какие-то нерешенные личные проблемы, которые мешают сосредоточиться на деле. И вот что вы сейчас сделаете: поедете в отель, а там поругаетесь, или потрахаетесь, или закинетесь кокаином — мне плевать, что вам требуется, чтобы работать нормально. А потом мы найдем этого парня. Или возвращайтесь сюда в нормальном состоянии, готовые к работе, или уматывайте домой. Все ясно?

— Знаешь, что… — угрожающе начал Малдер.

— Умолкни, — отрезал Уикэм голосом бескомпромиссным, словно топор палача, и отодвинулся, чтобы дать нам пройти. — Не желаю ничего слышать ни от одного из вас. Предложение окончательное и не подлежит обсуждению.

Малдер вылетел за дверь, как ошпаренный, не сказав ни единого слова. Я сделала шаг наружу и надела очки, спрашивая себя, действительно ли моя беспечность стоила жизни Эйприл Ларсен.

И последовала за Малдером через двор. Он распахнул деревянные ворота, которые вели на тенистую извилистую тропинку, виляющую между домами, не дожидаясь меня и явно пытаясь держаться как можно дальше. Он стремительно шагал прочь, и я слышала, как льдинки трещат под его подошвами.

— Малдер! Подожди.

Он проигнорировал меня, и я убыстрила шаг почти до бега, пытаясь догнать напарника. Каждое движение отдавалось болью в челюсти и посылало волны жара к голове.

Я попыталась снова.

— Малдер! Мы можем поговорить?

Мой напарник резко остановился, обернулся и недоверчиво посмотрел на меня. Дыхание вырывалось у него изо рта маленькими белыми облачками, а глаза были холодными, как иней, что поблескивал на листьях кустарника живой изгороди, тянувшейся вдоль тропинки.

— Значит, теперь ты хочешь поговорить? — процедил он сквозь зубы.

Я замедлила шаг и осторожно подошла к напарнику.

— Я совершила ошибку. — Остановившись перед ним, я сняла очки. — И прошу за это прощения.

Малдер слегка расслабился от этих слов, его плечи опустились.

— Мы все равно не знаем, насколько эта деталь существенна для дела. Может быть, она не имеет никакого значения.

Он засунул руки в карманы и рассеянно потыкал кусок льда мыском ботинка.

— Но ведь ты считаешь, что имеет. Я знаю тебя, Малдер. Ты бы так не вышел из себя, если бы думал, что это неважно.

Он пожал плечами и промолчал. Я теребила в руках сосновые иголки, и запах хвои поднялся в замерзшем воздухе.

— Я пытаюсь найти какое-то оправдание тому, что не сказала тебе раньше про Хайке. И знаешь, Малдер, понимаю, что у меня его нет. — Я отряхнула перчатки и посмотрела на напарника. — Может, я действительно вернулась к работе слишком рано.

Он отломил несколько сухих веточек с нависавшего над ним дерева.

— Полностью согласен. Тебе следовало остаться в Вашингтоне и взять отпуск. Я не настаивал, потому что хотел, чтобы ты поехала со мной.

Мои брови непроизвольно взметнулись от удивления.

— Ты хотел, чтобы я была рядом, потому что так смог бы присматривать за мной, да?

Он сделал несколько шагов в мою сторону и, протянув руку, дотронулся до шишки у меня на лбу.

— Я просто не хотел, чтобы с тобой еще что-нибудь случилось.

Мои губы слегка изогнулись в полуулыбке.

— Ты уверен, что дело в этом, Малдер? В том, чтобы уберечь меня от опасности?