В процессе исследования роли гражданского права в охране публичных интересов понятие охраны в настоящей работе будет использоваться в широком его значении, включающем как предупреждение нарушения участниками оборота данных интересов, так и ликвидацию гражданско-правовыми мерами защиты и ответственности последствий причинения этим интересам вреда.

Последний из названных аспектов гражданско-правовой охраны публичных интересов тесно связан с еще одним явлением, понятие которого для целей настоящей работы требует своего уточнения. Нарушающая публичные интересы деятельность участников гражданского оборота носит ярко выраженный антисоциальный характер, а потому и в юриспруденции для обозначения отдельных ее проявлений может применяться единый термин «антисоциальное поведение». В XIX в., например, он использовался учеными для характеристики шиканы как злостной формы осуществления права[26]. Я.А. Канторович антисоциальным называл пользование субъективным правом в противоречии с его социально-хозяйственным назначением[27]. Позднее наукой был адаптирован термин «антисоциальная сделка», который стал использоваться для обозначения сделок, совершенных с целью, заведомо противной интересам государства и общества[28]. Исходя из общепринятого понимания антисоциальным в настоящем исследовании будет называться такое поведение участников гражданского оборота, которое противоречит публичным интересам, причиняет им вред.

Первые нормы гражданского права возникли в период разложения первобытнообщинного строя, когда появилась потребность в регулировании новых общественных отношений, развивающихся в связи с вытеснением коллективной собственности индивидуальной.

Как отмечает Е.А. Суханов, собственность как «определенное экономическое (фактическое) отношение» начинает складываться тогда, когда возникает необходимость общественного признания и закрепления присвоения человеком материальных благ, отвоеванных им у природы. Появление отношений собственности стало следствием «формирования рыночного хозяйства, основанного на товарно-денежном обмене»[29].

При этом коллективная собственность общины, обрабатывавшей землю и защищавшей полученные блага совместными усилиями всех ее членов, была исторически первой формой собственности на землю[30]. Как считают ученые, совершенствование орудий труда, в том числе переход к плужному земледелию, обеспечило утрату потребности в коллективной обработке земли и замену ее индивидуализацией труда, что в свою очередь изменило организацию производства. Коллективная форма хозяйствования постепенно вытеснялась индивидуальным хозяйствованием больших семей[31]. Совершенствование орудий труда, а позднее и возникновение частной собственности на землю позволили отдельной семье обеспечить свою выживаемость относительно независимо от общины, членом которой она являлась[32]. Не случайно поэтому собственность в цивилистике довольно часто рассматривается как причина проявления и развития человеческой индивидуальности. «Собственность не только обогащает, – писал дореволюционный ученый А.А. Борзенко, – но она создает независимого человека»[33].

Два взаимосвязанных факта человеческой истории: появление частной собственности и как следствие ослабление зависимости человека от общины оказали существенное влияние на эволюцию поведения человека и наряду с иными последствиями обусловили его выживаемость вне общины, а, следовательно, и саму возможность его антисоциальной деятельности.

Действительно, до тех пор, пока люди не могли выжить без помощи и поддержки себе подобных, совершение антиобщественных поступков было невозможно, поскольку действия против общества одновременно являлись действиями против себя самого. Как показывают научные исследования, жизнь первобытного человека была трудна: ему постоянно грозила смерть от голода, холода или нападения хищников, с которыми он не мог соперничать ни по скорости бега, ни по физической силе. Ученые делают вывод о том, что ископаемые люди смогли выжить и победить только потому, что с самого начала они выступали как коллектив[34]. При этом, по замечанию одного из основателей российской этнографии историка и археолога Н.Н. Харузина, именно роль общины в обеспечении выживаемости отдельного человека объясняет естественность ограничения свободы такого лица в интересах группы[35].

Надо сказать, что поведение члена первобытной общины не было спонтанным или неосознанным, но подчинялось определенным правилам, природа которых до настоящего времени в науке имеет дискуссионный характер. Например, дореволюционные русские этнографы полагали, что такие правила составляли обычное право. В советское время считали неприемлемым использовать термин «право» в отношении правил поведения, принятых в доклассовом обществе, поэтому такие правила рассматривались как нормы морали. Позже распространение получило мнение, согласно которому нормы поведения первобытного человека не являлись чисто моральными, но обладали чертами, свойственными как морали, так и праву. Для их обозначения А.И. Першиц ввел в науку термин «мононорма»[36].

Главной особенностью мононорм было то, что их соблюдение контролировалось общиной и обеспечивалось силой общественного мнения. При этом нарушение наиболее строгих правил поведения – табу влекло за собой применение жестких карательных мер к нарушителям[37]. Но в целом организация первобытной общины была такова, что общественного мнения было достаточно, чтобы сдерживать поведение ее членов, не допускать социально вредных отклонений. Данный вывод подтверждается и современными этнографическими исследованиями. Изучив австралийские первобытные общества, О.Ю. Артемова делает вывод о том, что в них существуют тесные связи между людьми, сильная взаимная зависимость. Аборигены всегда на виду друг у друга, все их поступки под пристальным вниманием других членов общины. Каждое действие быстро становится общеизвестным и широко обсуждается. Осуждение неправильных поступков высказывается открыто. Чувствительность к мнению других людей побуждает аборигена постоянно оценивать свое поведение с точки зрения их реакции на него. Как отмечает автор, боязнь общественного осуждения способствует тому, что поведение аборигенов, как правило, соответствует существующим в обществе требованиям[38].

Здесь уместно отметить, что сила общественного мнения еще длительное время после разложения первобытнообщинного строя являлась сдерживающим поведение человека фактором. Не случайно поэтому, что, например, в Древней Руси любой антиобщественный проступок выносился на суд всех и каждого при обсуждении его на вече, которое выступало как форма коллективного решения, в том числе и подобных проблем[39].

Таким образом, сильная взаимная зависимость первобытных людей, обусловленная борьбой за выживание, практически исключала их поведение, противоречащее интересам общины, а возможные единичные случаи подобного поведения не превращались в систему. Такая зависимость была настолько глубока, что силы общественного мнения было достаточно, чтобы обеспечить соблюдение членом общины интересов коллектива.