– Многие сотрудники ушли на работу в область, там зарплата выше.

– А вам что, не предлагали? – поинтересовался Курехин.

– Предлагали, но я отказался, – поблескивая увеличительными стеклами пенсне, скромно ответил Мильман.

Понятно, подумал Курехин. Мильман – хозяин городской недвижимости. На такой должности от зарплаты можно вообще отказаться.

В приемной губернатора сидела молодая девушка, секретарша Олеся Медвейчук.

– Вам чай, кофе или как? – спросила она, увидев нового губернатора.

– Или как. – Курехин прошел в кабинет. Мильман последовал за губернатором.

Ковровая дорожка, ведущая от дверей к столу, в честь нового губернатора была усыпана лепестками роз. Курехин сел в кресло, стоящее под портретом Президента. Мильман задержался у порога.

– Как, по-вашему, что все-таки заставило чиновников согласиться переехать из Санкт-Романовска в какой-то районный центр? – губернатора продолжали интересовать мотивы, которыми руководствовались ушедшие сотрудники. – Разве здесь у них не было возможности увеличить свой достаток?

– Для них в области возможностей больше, а контроль налоговой службы слабее, – тонко улыбнулся Мильман. – И им никуда не пришлось пережать. Областная администрация расположилась в двух кварталах отсюда.

– Что?.. – удивился Курехин. – На нашей земле?..

– Все законно. – Мильман вместо ответа положил перед губернатором папку с документами.

Курехин открыл папку, прочел договор аренды особняка на девяносто девять лет. На месте подписи стояла какая-то закорючка, похожая на петельку.

Курехин поднял глаза на Мильмана:

– Какую сумму выручила губерния от этой сделки?

– Особняк построен в девятнадцатом веке и сдан с учетом двухсотлетней амортизации, – неопределенно ответил Мильман.

– Почти даром, мать вашу!.. – грубо вскричал Курехин; сказалось двухнедельное общение с народом, от которого он еще не успел отвыкнуть.

Мильман молча выразил согласие с губернатором.

Интересно, сколько тебе выкатил Дымов за такой договор, подумал губернатор, глядя на Мильмана. Мильман смотрел на губернатора преданно и невинно.

– Хорошо, идите, – сказал Курехин. – И предайте секретарше, что я пью черный кофе. Пусть вольет в него глоток коньяку.

Мильман вышел. Губернатор стал размышлять о непредсказуемости жизни и превратностях судьбы. Казалось бы, ты уже сел в кресло губернатора, все хорошо, можно расслабиться, так нет! Опять на горизонте появился враг, который никак не угомонится. Мало ему трех сломанных ребер, еще хочет. Претендует, сука, на чужую землю. Нужно показать ему, кто в Санкт-Романовске хозяин, выселить его из города. Чего бы то ни стоило – выселить!..

Курехин понимал, что Дымов будет сопротивляться. Предстояла серьезная борьба. Одному в такой борьбе не победить. Нужен помощник, человек, с которым можно посоветоваться. И это, конечно, не Мильман, связанный, по всей очевидности, дружескими (и не только) отношениями с бывшими сослуживцами. Нужен человек со стороны.

Курехин перебрал в уме своих знакомых. Коллег по партии отверг сразу – это свора двуликих Янусов, кто больше даст, за тем и пойдут; нож в спину воткнут не задумавшись. Пришлось поискать человека из прошлого. Вот на Ямале были настоящие парни. Один Ильин чего стоил! Ильин был ловок, находчив, опытен. И биографию имел достойную: прошел путь от курьера, возившего товар клиентам, до хозяина фешенебельного ресторана в Дальнеморске. Бригадир его ценил, мужики к его мнению прислушивались.

В кабинет Медвейчук внесла поднос с чашкой дымящегося кофе.

Курехин попробовал кофе, похвалил его, и попросил секретаршу связаться с рестораном «Сайгон» в Дальнеморске, отыскать их хозяина. Затем взял чашку и подошел к окну. По проспекту, отражаясь в стеклах витрин магазинов и кафе, мчались машины, торопливо шли люди, дробно стучал отбойный молоток – строители меняли бордюр тротуара на поребрик.

Раздался телефонный звонок. Не скрывая своего удивления, Олеся по внутренней связи сообщила, что Дальнеморск на первой линии, но там почему-то ночь. Курехин вспомнил, что Приморье впереди на восемь часов. А здесь начало пятого. Значит, там уже полночь завтра. Ничего, время детское, подумал губернатор, снял трубку и назвал себя.

– Мать твою!.. – раздался сонный голос Ильина. – Какого хрена, я уже сплю!..

Курехин сообщил Ильину, что теперь служит губернатором Санкт-Романовска и нуждается в его помощи и поддержке.

– Я думал, что ты по-прежнему рубишь капусту на Ямале, – сказал Ильин.

– С коммерцией завязал, ушел в политику. В политике кочаны больше. Прилетай, будешь моим советником.

– Условия содержания? – спросил Ильин.

– Какие посоветуешь, такие будут.

– Хорошо, передам бизнес жене и прилечу. Встречай в восемь вечера, – сказал Ильин.

– Сегодня или завтра? – спросил Курехин. Но Ильин уже отключился.

Курехин стал вычислять, когда нужно встретить Ильина. Учитывая разницу во времени, получалось, что Ильин прилетит вчера. Согласно теории Эйнштейна это возможно, а в реальной жизни – ну, никак. Курехин пересчитал еще раз. Получилось, что приятель прилетит сегодня. Однако, не в восемь вечера, а в три ночи.

От этой путаницы у губернатора началась изжога. Он выпил содовой, плюнул на головоломку, ругнул премьер-министра, сократившего часовые пояса, – все только запутал, мурзилка плюшевая! – и вызвал Олесю. Любуясь стройной фигуркой девушки, попросил её забронировать люкс в отеле «Кинг» и столик на двоих в лучшем ресторане города на сегодня и на завтра.

Олеся, заметив взгляд губернатора, улыбнулась:

– Я закажу столик в ресторане «Под парусами».

– У вас обворожительная улыбка. – Комплиментом Курехин положил начало теплым отношениям губернатора с секретаршей.

Ильин, вопреки всем расчетам Курехина, прилетел сегодня в восемь вечера, как обещал. Курехин встречал приятеля у трапа самолета. Машина губернатора и полицейский «Мерседес» сопровождения с включенной мигалкой стояли неподалеку.

Друзья обнялись. Ильин огляделся и улыбнулся:

– Когда-то менты возили меня в полицейском бобике. Разбогатели защитнички.

– Давай не будем о прошлом, – сказал Курехин. – Хочешь сначала в отель или ужинать?

– Ужинать. За девять часов полета дали только карамель и стакан сока.

Машины помчались по разделительной полосе к набережной. Ресторан «Под парусами» был устроен на бриге, прочно пришвартованном к пристани. На мачте развивался «Черный Роджер». У трапа стоял метрдотель в костюме пирата. Его правый глаз скрывала черная повязка.

– Смотритесь экзотично, – похвалил метрдотеля Ильин. – Вылитый пират.

Метрдотель провел гостей в зал. Народу в зале было немного. Зарезервированный для губернатора столик был расположен в дальнем углу зала. Пока шли, некоторые гости приподнимались и здоровались, хотя знакомы с Курехиным не были. Видимо, пират уже объяснил посетителям, для кого сохраняется особый столик у иллюминатора с видом на бухту. До друзей донеслась кем-то сказанная фраза:

– Назначен самим. – Суеверные люди имя Президента старались не называть, чтобы не навлечь на себя беду.

Друзья сели. Подскочил стюард, подал папки меню. Ильин отложил обе папки в сторону.

– Тащи пиратскую пищу.

– Ром гавайский или гаванский? – спросил стюард. – Гаванский из партии, сделанной для братьев Кастро.

– Давай гавайский. Не желаю вливаться в ряды революционеров.

Стюард исчез. Друзья некоторое время сидели молча. В противоположном углу зала играл пианист. Звучала тихая музыка. Чуть подрагивал пол. В иллюминатор был виден залив. В воде отражался свет судов, стоящих в гавани.

Стюард принес бутылку рома, два небольших кубка, маслины, орешки, убрал бокалы и ушел.

Ильин разлил ром в кубки:

– Ну, за встречу!

Выпили, закинули в рот маслины.

– Выкладывай, – потребовал Ильин.

Курехин поведал приятелю о своих проблемах. Ильин слушал внимательно.

– Дымова обязательно принудим к отъезду, – сказал он, когда Курехин завершил рассказ. – А Мильмана в мздоимстве не подозревай, он ничего от Дымова не получил. А если и получил, то не деньгами. Иначе поделился бы. Евреи обязательно делятся.