— Я...

— Да? — мой голос звучит искушающе.

— Чашки, — выдавливает она. Она двигается напротив меня, ища что-то в шкафу над ее головой.

— Это то, чего ты действительно хочешь? — я прижимаюсь грудью к ее спине, заключая ее в ловушку между собой и столом. Нет никакой возможности вырваться от меня.

Мягкий стон вырывается из ее горла.

— Д-да.

Я протягиваю руку над ее головой, доставая чашки и протягивая ей их.

— Спасибо, — ее слова заглушаются звоном стекла, встретившегося с плиткой.

— Дерьмо! — все поворачивают головы в сторону покрасневшего Гэйджа, пытавшегося поймать оставшиеся тарелки.

— Ой-ой! — кричит Юстис. — Этот дядя сказал плохое слово.

Маккензи отталкивается от меня, опускаясь на колени рядом с Гэйджем, пытающимся собрать тарелки.

— Тебе крупно повезло, что они не разбились, — дразнит она Гэйджа, пихая в руку.

Он кивает, явно расстроенный.

— Да уж, повезло.

— Никакого вреда. Эти тарелки, вероятно, старше, чем мы.

— Не смей распоряжаться моими вещами, Маккензи Пэйдж, — ругается Линдси.

— О, вот кто у нас теперь назван полным именем! — смеется Билл.

— Ты идешь со мной! — Гленда хватает Гэвина за руку и волочет к столу.

— Подождите, миссис Эванс! — сопротивляется он.

— Миссис Эванс была моей свекровью. Не смей называть меня так! Она была той еще сукой.

Мгновение я стою неподвижно, не зная, что предпринять. Я моргаю несколько раз, шум разговора отходит на задний план. Сладкий ангел моей жизни занимается именно тем, что я и ожидаю: она помогает. Маккензи отдает. Она заботится обо всех, даже о тех, кто не заслуживает ее привязанности. Понимая все это, я опускаюсь на колени рядом с ней, положа руку ей на плечо:

— Позволь мне тебе помочь!

Ее улыбка, мягкая и невинная, заставляет пуститься вскачь мое сердце.

— Спасибо, — шепчет она, водружая тарелки поочередно мне на руки.

Гэйдж фыркает, пару раз качается и поднимается во весь свой немаленький рост.

— Я думаю, моя помощь вам не требуется, — он двигается к столу, плюхается на стул и демонстративно складывает руки на груди.

Люди суетятся вокруг нас, как будто нас там нет. Наконец, все тарелки собраны, я поднимаюсь, протягивая руку Маккензи. Она опирается на мою руку, и я тяну ее вверх.

— Идите сюда, эй вы, двое, — зовет нас Коди.

Все собрались вокруг стола. Аромат вкусной домашней еды приятно щекочет ноздри. Маккензи подхватывает чашки, которые я доставал и направляется к столу. Не говоря ни слова, я следую за ней.

К моему удивлению оказывается, что мое место за столом рядом с Маккензи. Гленда подмигивает мне, и я понял, кто заправлял рассадкой гостей.

На заметку. Подарить этой женщине огромный поцелуй!

Я поднимаю вилку, чтобы покопаться в горах всякой вкуснятины, высившейся на тарелке.

— Кто хочет помолиться? — спрашивает Линдси.

Руки всех одновременно взметнулись в молитвенном жесте. Гэвин и я переглядываемся, испытывая небольшую неловкость от происходящего. В мои тридцать три никто никогда не предлагал мне помолиться перед едой. Я быстро кладу вилку. Мои руки опускаются на колени, когда унижение накрывает на меня.

— Я, — Билл протягивает руки в стороны, принимая ладони Гленды и Линдси.

Головы склонены. Глаза закрыты. Даже Юстис молится.

— Спасибо, Господи! — Билл начинает благоговейным тоном. — Эти простые слова исходят из сердец простых людей, что переполнены любовью к тебе и благодарностью. Мы просим сейчас благословить нашу пищу, что мы вкушаем. Пусть она питает наши тела, как Ты питаешь наши души. Спасибо тебе за наших друзей, близких и далеких, спасибо за родных, что вкушают пищу вместе с нами. Мы молимся в Твою честь. Аминь!

Хор «Аминь» разносится над столом.

— Теперь покушаем.

Глава 8

— Итак, — говорит Линдси, передавая мне картошку. — Маккензи говорит, что вы приехали к нам на выходные.

Я любезно беру тарелку и придвигаюсь ближе к Маккензи, так, что наши руки соприкасаются.

— Картошечки? — шепчу я заговорщицки.

— Да, пожалуйста, — я высыпаю горсть картошки ей на тарелку. Но мне везет: когда я прохожу мимо Маккензи и Коди, я нечаянно касаюсь груди Маккензи. Она издала легкий вздох и заерзала в кресле.

— Ох, извини, — извинялся я не слишком искренне. Поддразнивать ее слишком большое удовольствие, но я должен убедиться, что не переступаю границы. Неправильные действия и так привели уже к обескровливанию нас обоих. Я расправляю салфетку на коленях, чтобы прикрыть стояк, что возник благодаря моей маленькой игре.

— Да, мэм, — отвечает Джаред на вопрос Линдси.

— Замечательно. Так что вы можете присоединиться к нам завтра на шестой уличный фестиваль.

— Это отличная идея, — Гленда гладит руку Гэвина, ее негабаритные зубы выдвигаются в ужасный оскал.

— Мы не хотим навязываться, — возражает Гэвин.

— Бред, — отвечает Коди. — Чем больше, тем лучше. Это большой городской праздник. Будет много еды и отличная музыка. Вы должны увидеть праздник.

Я протыкаю вилкой бифштекс, подвинув нож на мясо.

— Спасибо, но неудобно навязываться.

На этот раз Маккензи начинает игру, положив руку мне на бедро, и отстукивает пальцами по моей коленке.

— Действительно, Дрю, ты можешь пойти с нами, — воркует она. — Это не что иное, как барабанный круг, но...

Вкусный стейк у меня во рту, попав в горло, застревает. Я начинаю задыхаться. Линдси хлопает меня по спине и протягивает стакан с таким сладким чаем, который я никогда прежде не пробовал.

— Тебе не нужно глотать все, дорогой.

Маккензи убирает руку с моей ноги, озорная улыбка растягивает губы.

— Тебе лучше? — спрашивает Линдси заботливым тоном матери.

— Да, — прокашлявшись, отвечаю я. — Спасибо.

Вытирая слезы в глазах, я замечаю перешучивания между Гэвином и Джаредом. В мой слезящийся взгляд попадает Маккензи, которая, как ни в чем не бывало, обедает. Она получила точно такую реакцию, которую задумывала.

Игра началась, женщина. Игра началась.

— Итак, ты все же идешь с нами? — Джеки повторяет свой вопрос. Рядом с ней в переноске хныкает младенец, и все мои чувства бунтуют. Я опускаю глаза в свою тарелку, пытаясь скрыть реакцию на это негромкое хныканье. Мои руки и ноги немеют, желудок сжимается в комок. Я закрываю глаза, пытаясь восстановить самообладание.

— Они сказали, что не хотят идти, — усмехается Гэйдж. Звук его голоса вырывает меня из цепких лап панической атаки. Я чувствую, как его взгляд прожигает дыру в моем черепе. — Да не дави ты на них. Я уверен, они нигде больше не встретят музыки кантри, хоть и объедут всю страну.

Я поднимаю голову, вперивая в Гэйджа выразительный взгляд.

— Мы никогда не говорили, что не хотим идти. Мы сказали, что не хотим навязываться.

Гэйдж качает головой, насаживая на вилку спаржевую фасоль.

— Невелика разница.

Я протягиваю руку, расположив ее на спинке стула Маккензи. Склоняясь ближе к Маккензи, так, что наши тела почти соприкасаются, я наблюдаю за Гэйджем.

— Мы хотели бы присоединиться к вам завтра. Маккензи может подтвердить мою любовь к прекрасной музыке. А если еще и еда будет бесподобна... — я машу рукой в центр стола, где на блюдах высятся горы разной еды, — то нам гарантирован фантастический вечер.

— Замечательно. На том и порешили, — восклицает Билл.

Разговоры вновь возобновляются вокруг стола. Я легонько провожу костяшкой пальца по ее плечу, убирая руку со спинки ее стула, она вздрагивает от моего прикосновения. Искры вновь мерцают вокруг нас. Я гляжу на нее и ловлю ее взгляд, направленный на меня. Ее глаза лучатся удовольствием.

— Ты думаешь, это смешно, не так ли?

— Я даже представления не имею, о чем ты говоришь, — она откусывает кусочек, с усилием глотая.

— Ты точно в курсе, о чем я говорю, — я немножко копирую ее акцент.