Основной контингент курсантов составляли бывшие советские военнопленные, доказавшие свою преданность рейху. Их обучали радиоделу, рукопашному бою, ведению подрывной и пропагандистской деятельности.

Пока немцы наступали, школа клепала диверсантов для заброски в ближний тыл советских войск. Они должны были сеять там панику, уничтожать коммуникации. После неудачи под Москвой и разгрома под Сталинградом характер деятельности школы изменился. Теперь она, как и прочие заведения такого рода, стала работать на будущее. В ней готовили агентуру на так называемое длительное оседание.

Диверсантов немцы тоже продолжали обучать. Но теперь занятия проводились по нескольким дисциплинам, в разных блоках. Курсанты одного такого вот, извините, факультета были полностью изолированы от других.

Руководил школой барон фон Кляйст – пятьдесят пять лет, истинный ариец, потомственный военный, имеющий серьезные связи в Берлине. В контактах с СС не замечен, но для абвера это норма.

Военная разведка, возглавляемая адмиралом Канарисом, держалась подальше от Гиммлера, впрочем, вовсе не по причине своей гуманности. Абвер был таким же врагом, пусть его офицеры и не участвовали в преступлениях против мирного населения.

Немецкая военная разведка имела немалое число сотрудников. Школы абвера работали как в самом сердце Германии, так и на окраинах оккупированных территорий. В том числе здесь, на Смоленщине, где активно ковало кадры заведение под грифом 2-212.

Накануне вечером в штабе армии капитан Саблин имел короткую беседу с начальником контрразведки корпуса полковником Гробовым. Обладатель такой зловещей фамилии не был образцом любезности. Вечно мрачный, похожий на Кащея. Он имел неистребимую привычку пронзать собеседника взглядом, вне зависимости от его отношения к этому человеку.

– Задание ты уяснил, капитан, – заявил он. – Мы не ошибаемся. В Ненашеве действует крот. Если его не выявить, он будет гадить и дальше. Не исключено, что этот тип имеет отношение к школе абвера. Ты обладаешь всеми нужными полномочиями. Не стесняйся командовать людьми, которые старше тебя по званию. Для нашей конторы это нормально. Вторая задача – собрать информацию по барону. Он кладезь ценных сведений как для Гиммлера, так и для нас. Выясни про него все, что только сможешь. Семья, постоянное место жительства и так далее. Дела в абвере идут неважно. Шефу этой конторы, адмиралу Канарису, могут быть предъявлены обвинения в государственной измене. Насколько нам известно, небеспочвенные.

«Газик» снова месил дорожную грязь. На подъезде к Ненашеву солдаты в форме НКВД, но уже настоящие, дважды проверяли документы. Они морщили лбы, вчитывались, сверяли фотографии с лицами предъявителей.

Алексей даже вынужден был приказать одному особо бестолковому солдату вызвать старшего наряда. Тот быстро понял, с кем имеет дело, и попросил прощения за задержку. А когда машина отдалилась, он наверняка устроил своему подчиненному выволочку. Молодая спецслужба быстро набирала вес. В армии ее уже боялись.

Капитан рассматривал грязные улицы, малоэтажные здания, разрушенные через одно. Городок, окруженный лесами, и до войны не был образцом опрятности, а сейчас стал и вовсе унылым и неприглядным. Советская артиллерия обстреливала окраины Ненашева, крошила оборонительные укрепления противника. Кругом чернели остовы сожженных орудий, перепаханные окопы.

Красная армия город не штурмовала. Немцы сами ушли отсюда, просочились как через игольное ушко. В городе стояло до батальона пехоты, находился штаб полка, работал госпиталь.

Два последних учреждения располагались в разных крыльях одного здания, бывшего общежития мукомольного комбината, стоявшего в конце улицы Хлебной. От самого комбината уцелели пара корпусов и вереница складских строений. Небольшой элеватор немцы взорвали.

Перед штабом полка простирался обширный пустырь. Виднелись остатки решетчатой ограды. До войны здесь был городской сквер.

У соседнего крыла царила активность. Там урчали машины с красными крестами, сновали люди в белых халатах. До линии фронта было несколько километров. Попыток ее прорыва немцы не предпринимали, да у них и не вышло бы. Но обстрелы происходили регулярно, отсюда и приток раненых. Санитары таскали носилки, на них покрикивали доктора.

В штабном дворе стояли потрепанные «газики» и полуторка. Солдаты в расстегнутых фуфайках грузили в ее кузов катушки с кабелями.

За углом в крохотном дворике между столбами висело белье. Стройная женщина в кофте и форменной армейской юбке снимала его с веревки и складывала в алюминиевый таз. Она покосилась на подъехавший «газик», нахмурилась. На первый взгляд в ней не было ничего отрицательного – стройная, худощавая, прическа каре. Но взгляд этой дамы был какой-то вызывающий.

В глубине двора находилась одноэтажная пристройка к задней части здания. Там прохаживался часовой. Из-за угла высовывался капот «эмки».

– Ага, наш полковник Борисов тут не один. При нем молодая жена, – пробормотал Левторович.

– Это твои домыслы? – осведомился Саблин.

– Нет, информация, полученная из источника, заслуживающего доверия, – вкрадчиво сообщил командиру оперативник. – Жена не настоящая, а так, военно-полевая. У нее особые взгляды на сей счет, но вряд ли они согласованы с мнением полковника, у которого в далеком Хабаровске осталась полноценная семья. Она не может об этом не знать. Подозрительная какая-то дамочка.

– Не в нашем ли ведомстве работает? – с улыбкой проговорил Алексей.

– До войны трудилась преподавателем в колонии для малолетних преступников, – поведал всезнающий Левторович. – Потом прописалась в действующих частях, там подцепила Борисова. Он воюет давно, прошел ржевскую мясорубку. Ох, какой же был бардак!..

Про ржевскую мясорубку Левторович мог бы и не поминать. Части и подразделения гибли там в полном составе, вместе с командирами. С востока подходили резервы и прямо с эшелонов шли в бой.

С командным составом творилась неразбериха. Органы воинского учета и контроля не справлялись со своей работой. Многих они хоронили заживо, а где-то воевали мертвые души, на которых исправно выписывались паек и денежное довольствие.

Части сплошь и рядом формировались заново. Офицеры туда отправлялись откуда угодно, чуть ли не с других фронтов.

Полк, занявший Ненашев и расползшийся по его окрестностям, был на скорую руку сколочен из разрозненных групп, с бору по сосенке. Офицерский состав комплектовался впопыхах, без особых проверок. Ничуть не удивительно, что командир этого самого полка и проворонил прорыв немцев из окружения. Будь он хоть семи пядей во лбу и настоящий храбрец, но в одиночку много не навоюешь.

Алексей первым выбрался из машины, осмотрелся.

«Что-то не видать комитета по торжественной встрече. А ведь предупреждение о нашем прибытии было сюда отправлено», – подумал он.

Впрочем, нет. С крыльца пристройки скатился невысокий человек в офицерской форме и зашагал к машине, застегивая на ходу китель. Он был невысок, сравнительно упитан, имел широкую физиономию и отчаянную нехватку волос на голове.

Саблин козырнул первым, как и положено младшему по званию. Потом он показал удостоверение. Мол, к вам не кто-то там приехал, а представители очень серьезной конторы.

Полковник нервно вздохнул. В глазах его блестела какая-то печаль.

– Борисов Николай Петрович, командир полка, – представился он, изучив удостоверение, предъявленное ему.

Алексей протянул руку. На физиономии полковника мигом нарисовалось облегчение. Если бы эти офицеры имели приказ взять его, то их командир не проявил бы такую любезность. Он схватился за протянутую руку, нервно и долго тряс ее, потом опомнился, отпустил.

«Думал, что арест, – догадался Алексей. – Грешок за ним, конечно, знатный. Немцев из кольца выпустил. Хотя вина ли в том лично полковника?»

– Я командую оперативной группой контрразведки СМЕРШ, – сказал Алексей, пряча удостоверение. – Мы прибыли для расследования событий, о которых вы прекрасно осведомлены, Николай Петрович.