Голос прозвучал странно. Русов понял, что слышит его через шлемофон.

Самолет задрожал, сзади послышался мощный рык. От стен ангара звук двигателей отдавался, наверное, как гром. Русов увидел, как от самолета побежали пыльные вихри.

Краем глаза уловил другое движение и с трудом повернулся. Дверь, ведущая к озеру, отлетела, переворачиваясь в облаке дыма. Мгновением позже в ангар ворвались двое. Рты разевались в беззвучном крике, один человек поднял что-то блестящее. Словно электрический разряд пронизал тело Русова.

– Эй! - крикнул он.

Сирин покосился, но сразу отвернул голову. Потянул за что-то - воздух задрожал, очертания предметов исказились. Русов увидел, как двух людей отшвырнуло к стене. Пол ангара двинулся навстречу, швы между бетонных плит плыли все быстрее. Русов глянул вперед и испугался: вереница ламп укорачивалась на глазах.

– Постой! - испуганно сказал он. - Впереди ведь стена…

День обещал быть ясным, одним из последних перед дождливой осенью. Из тумана вставало солнце, и только дым от развалин домика нарушал безмятежность пейзажа… Вдруг из недр лесистого холма послышался гул, задрожала земля. С металлическим лязгом часть скалы отъехала в сторону, открыв тускло освещенный туннель. Гул превратился в гром, огромная хищная птица вырвалась из туннеля и взмыла в небо на косых столбах дыма и пламени.

Вскоре она скрылась из виду, а в небе появился белый инверсионный след, уходя на северо-запад…

Раньше Русову приходилось летать только на вертолете, и он поразился, как быстро уходит вниз земля: вот видно два-три озера, а вот их уже много, но они гораздо мельче - словно осколки зеркала рассыпаны по темно-зеленой равнине. Хотя было не до любования пейзажем: невидимая рука вдавливала в кресло так, что было трудно дышать. Небо быстро темнело. Русова не удивило бы, появись на нём звезды.

– Ну как? - Сирин держал штурвал непринужденно, словно летал каждый день. - Если тянет наложить в штаны, так сзади у нас и унитаз есть.

– Не болтай чепухи, - сердито сказал Русов. Дышать стало легче, да и надсадный гул притих. - А ты, оказывается, неплохой пилот.

– А как же? Честь имею доложить, отличник боевой и политической подготовки Михаил Сирин. Ну вот, пока все. Вышли на сверхзвук.

Русов покосился на солнце, ослепительно сиявшее позади правого крыла - хорошо, что глаза прикрывало темное стекло шлема.

– Ты ведь говорил, что нам надо в Петрозаводск, - озадаченно спросил он. - А почему тогда летим на север? Петрозаводск ведь на юге.

– Быстро сориентировался. - Голос Сирина прозвучал странно, он не повернул головы. - На охоту ходишь?

– Бывает. А в чем дело, Михаил?

– Не летим мы в Петрозаводск, - как-то нехотя ответил Сирин. - Голову мне оторвут в твоем Петрозаводске. Да, пожалуй, и вообще в России.

– А куда? - обалдело спросил Русов.

– Как ты и предлагал. За океан, в Америку.

У Русова открылся рот: что за ерунда? Сердце тревожно забилось.

– С чего это? Да ведь тебя под трибунал отдадут!

– Под американский, что ли? - усмехнулся Сирин. - Знаешь что, Евгений! Я, наверное, плохой патриот. Но не могу простить, что жена и дочка где-то там лежат. Что не защитили их наши политики и военные, которые только обещать умели, да водку жрать. И нынешним я не особо доверяю. А потом, у меня еще одна причина есть. Не стану о ней говорить, так тебе лучше будет. Только мне надо исчезнуть отсюда. Хорошо, что ты идею подал и я успел маршрут просчитать.

Он помолчал и добавил:

– А ты случайно не идейный? Не из Братства?

– Где там, - вздохнул Русов. - У меня мама американка, а они американцев не любят. Иначе я бы тебе сразу голову открутил.

Он тоскливо поглядел за борт: словно сумерки накрыли зеленоватую гладь леса, каменные проплешины сопок и зеркальца озер. Самолет не машина - в воздухе не остановишь, из кабины не выйдешь. Даже с парашютом прыгать нельзя, внизу уже Темная зона. Да и не прыгал никогда с парашютом… Русов ощутил озноб. Ну и влип!

– Да ты не волнуйся, Евгений, - снисходительно сказал Сирин. - Повидаешь Америку, в английском попрактикуешься. На базе оставаться все равно было нельзя. Это не террористы, а кое-кто похуже. Есть у меня догадки.

– А кто? - машинально спросил Русов, но ответа не дождался.

Хотя особенно и не ждал, был слишком растерян. Оставить дом, привычную Кандалу… Да что там Кандалу! Русов вдруг сообразил, что покидает Россию. В животе словно образовался ледяной комок: когда-то мать прилетела из другой страны, но с тех пор мир изменился - между населенными областями пролегли Темные зоны, и путешествия стали опасны… Русов открыл было рот, чтобы упросить Сирина отказаться от безумной затеи. Ведь еще можно повернуть на Петрозаводск…

И закрыл, не произнеся ни слова.

А что его ждет в родном городе? В школу Братства не приняли, а значит, карьеры ему не сделать. В лучшем случае станет инженером или второстепенным начальником, женится и нарожает детей. Выезжать будет только на рыбалку. А тут открылась возможность увидеть мир. Он вдруг отчетливо понял, что другого такого случая в жизни может не представиться.

И решился, словно прыгнул в холодную воду.

– Ладно, я с тобой, - сказал он хрипло и чуть не рассмеялся. Как будто Сирин оставил ему выбор?

И вдруг вспомнил сон: так вот почему мать помахала ему рукой!..

– Ну и лады, - бодро сказал Сирин. - Часа через четыре долетим, если не собьют.

– А могут сбить? - опасливо поинтересовался Русов.

– Над Европой некому. А вот НОРАД, шут ее знает, может и действует.

– Это что такое? - удивился Русов.

– Противовоздушная оборона Северной Америки, - пояснил Сирин. - До Штатов наши после войны не летали, мы первые будем. Вот и проверим. Да ты не волнуйся, Евгений. Если что, катапультируемся. Тебя отстреливает вместе с креслом, а парашют сам раскроется. Только бы не над морем, хотя в комплекте и надувная лодка есть. Но я думаю, что наша птичка даже НОРАД не по зубам. Если она там вообще осталась.

Про отстреливание Русову не понравилось, про море тем более. Но делать было нечего, и он стал глядеть вниз.

– Мы уже над Финляндией, - сообщил Сирин.

Он смотрел на дисплей, где смещалось изображение карты. В центре дисплея светилась точка, и Русов понял, что она обозначает положение самолета. Внизу ничего не менялось: лес, сопки, озера. Только вдали показались снежные горы. Приблизились, сверкая под солнцем, и вскоре оказались под самолетом.

– Кебнекайсе, - обронил Сирин. - Граница с Норвегией.

Среди горных хребтов заблестела вода - словно широкие реки раскинулись в каменных берегах. Кое-где на них падали тени от облаков, вскоре облака стали гуще и вот уже простерлись белым саваном.

– Мы над морем, - изменившимся голосом сказал Сирин. - До свидания, старушка Европа. Мир праху твоему. - И немного погодя добавил: - До чего же хороша машина!

Русов не ответил, от избытка впечатлений заболела голова. Солнце ярко светило сбоку, самолет словно повис между белыми облаками и темным небом. Резкий свет утомлял глаза. Русов закрыл их и незаметно погрузился в сон.

Странные сны виделись ему в этой машине - как будто неподвижной, а на деле мчащейся над блистающими облаками быстрее звука… Вот он идет по тускло освещенному коридору, и кто-то легко ступает у него за спиной. Ему не страшно - наоборот, на душе легко и хочется обернуться. Но в конце коридора начинает медленно открываться дверь - в непроглядную тьму…

Теперь он стоит на кладбище - это сразу видно по белым надгробьям, - и держит на руках девушку с распущенными рыжими волосами. Девушка похожа на мертвую, но опять-таки, Русову почему-то радостно…

Напоследок он видит мост над черной рекой. Внезапно мост исчезает, превращаясь в радугу, но дорога продолжается и по другую сторону радуги…

Русов проснулся в смятении, но глянул вниз и видения сразу забылись. Под самолетом раскинулась феерическая страна: бескрайнее море протягивало голубые руки фиордов в мир заснеженных скал и ледяных рек. Справа к горизонту уходило другое море - голубовато-белое море снега и льда.