К этому времени они миновали бывшие штаты Иллинойс и Висконсин, и углубились на Территорию Мин-Айоу. К этому времени они привыкли к виду мертвых городов и лишь старались проезжать их быстрее. К этому времени все гуще шел снег, покрывая землю белым саваном.

Остались позади пустынные и величавые берега Миссисипи, остались позади сверкающие огнями Города-Близнецы, осталась позади схватка с бандитами на заснеженном шоссе. О тех, кто еще мог быть позади, Русов старался не думать. В любой момент их машина могла появиться из вихрей поземки сзади…

Он мало спал в эту ночь, провел за рулем не один час, и от монотонного шума шин стали слипаться глаза. Русов решил не рисковать и остановил машину на обочине. Поглядел на спящую рядом Джанет и, уронив голову на руль, сразу уснул.

И увидел сон…

Этот город остался на другом краю мира, и Русов никогда там не был, но сразу узнал: слева над рекой угрюмо краснели стены Кремля, а справа в сумрачной вышине блестел купол храма Христа Спасителя. Набережная была пуста, гранитные ступени спускались к реке. В темной воде змеился красный огонь - над городом всходило солнце.

Тело Русова пронизала дрожь - набережная недолго оставалась пустой!

Воздух льдисто замерцал, и возник человек - в темной одежде, с ножнами на золотом поясе. Следом явилась женщина - в зеленом одеянии, с красной розой в обнаженной руке. Русов снова содрогнулся, настолько прекрасно и холодно было лицо… Третьим материализовался некто в синем плаще и со смуглым, будто обожженным лицом.

У Русова застучали зубы: глаза были не человеческие, а тигриные - желтые, с вертикальным черным зрачком.

Русов попытался сохранить самообладание. «Я вижу сон, - сказал он себе. - А это такие же изображения, что я видел в доме Брайана».

В надежде, что проснется, он заговорил:

– Кто вы? - слова прозвучали хрипло и будто издалека. - Есть ли кто живой в городе?

Он не ждал ответа, но получил его.

– Город пуст, - отозвалась женщина, и в ее голосе Русову послышался свист пурги.- Была война, но воля Владык сохранила город. Не может погибнуть будущая столица мира, разве что вместе с миром.

– Это еще может случиться, - холодно сказал мужчина в черном. - Сражение началось, но до конца далеко. Все может погибнуть в пламени.

– Кто вы? - голос Русова задрожал.

На этот раз ответил третий, в синем плаще, и слова секли словно бич:

– Мы пришли, потому что начался отсчет последних лет этого мира. Кто ты, что вторым явился на поле брани?

– Какой брани? - Русова трясло от страха.

– Если мы вступим в бой, то этот мир рассыплется в субатомную пыль, - мрачно усмехнулся тот, кто с мечом. - Поэтому будет так, как написано - и не так. Двенадцать людей вступят в сражение с одной стороны, и двенадцать с другой. Сторону ты выбрал сам.

Голос Русова сорвался на визг:

– Но я не хочу! Я хочу оставаться с Джанет…

– Тогда ты умрешь, - тяжело упали слова фигуры с темным лицом. - Белые призраки следуют по пятам. Но если не настигнут тебя, то мы снова встретимся здесь, на берегу мертвой реки…

Русов проснулся - во рту пересохло, а голова болела. Он поднял голову и тупо посмотрел на падающий снег. Еще один непонятный сон… Наконец потянулся к ключу зажигания, глянул на Джанет - та продолжала безмятежно спать - и тронул машину.

А вскоре и Джанет зашевелилась, спустила ноги с сиденья, на котором так уютно устроилась, и сладко зевнула.

– Слава богу, что это большая машина, - молвила она, глядя на мелькающие деревья. - Иначе мы сошли бы с ума от тесноты.

Она достала из сумки термос и налила чашку. Салон наполнился чудесным ароматом настоящего кофе: когда только успела о нем позаботиться?

– Попей, милый. Это сколько же я проспала?

Не сбавляя скорости, Русов взял одной рукой чашку и стал прихлебывать. Он не отрывал глаз от дороги. Это была хорошая дорога - им не попалось ни разрушенных мостов, ни поваленных поперек деревьев. Но и встречных машин почему-то не было.

После кофе стала меньше болеть голова. Русов протянул пустую чашку:

– Спасибо.

Джанет налила кофе и себе, а потом убрала термос.

– За кофе спасибо дяде!

Некоторое время она смотрела на однообразный пейзаж за окном, а потом повернулась к Русову. Лицо давно утратило ту мертвенную бледность, что напугала его в ночь побега. За два дня пути оно посвежело. Рыжеватые волосы обрели прежний блеск, кудрями падали на плечи, рассыпались по спинке сиденья. Зрачки зеленоватых глаз чуть расширились.

– Юджин, расскажи еще раз, как ты нашел меня. Как оказался здесь.

Русов смутился - никак не мог привыкнуть, с какой любовью смотрит на него Джанет.

– А знаешь, - сказал он неловко. - Ведь мы едем в сторону России. Почти тем же путем, что я прилетел когда-то. С каждым часом становится ближе мой город.

Джанет встряхнула кудрями и рассмеялась:

– Ну да! Только все дороги кончатся гораздо раньше. Ты же мне рассказывал. Дальше тянутся леса и тундры Лабрадора, раскинулись ледяные моря, а за ними снега Гренландии. Потом океан, и только затем Европа. А там еще надо пересечь Темную зону. До твоего города не доберешься, Юджин. Разве только на самолете. Странное у него название. Повтори-ка его еще раз.

– Кандала, - с улыбкой выговорил Русов название родного города по-английски. - Это совсем не плохой город, Джанет, хотя и бедный. В тот день я не думал, что оставлю его. Да еще окажусь здесь…

Русов подогнал «УАЗ» к дому и вышел, чтобы размяться. Ему пришлось поднять воротник куртки - с сопок, кое-где уже покрытых снегом, дул ледяной ветер.

Наконец на крыльце появился отец в рыбацкой куртке и резиновых сапогах, а за ним ещё двое, экипированных таким же образом - гости из столицы Автономии. Гости отчаянно зевали, и Русов им посочувствовал: отец мог пить всю ночь напролет, но за дело всегда брался рано, будь то рабочая планерка или выезд на рыбалку, как сегодня.

– Пошевеливайся!

Это было первое слово, которое отец бросил Русову, и стал вытаскивать на крыльцо рюкзаки, набитые рыбацким снаряжением и бутылками. Русов послушно укладывал рюкзаки в машину, а потом сел за руль. Гости влезли назад, дыша водочным перегаром. Отец грузно уселся рядом.

Марьяна в нарядной красной кофте появилась на крыльце, зыркнула на Русова и заулыбалась гостям.

– Счастливой дороженьки, дорогие, - нараспев сказала она. - Ни пуха, ни пера!

– К черту, - сипло отозвался отец. И кивнул Русову: - Трогай!

Гости захрапели, пока Русов еще вел «УАЗ» по улицам города. Других машин не встретилось, гроздья рябины висели над пустынными тротуарами. Миновали порт, где на синей воде краснели ржавые корпуса судов. Несмотря на ранний час, в порту шла работа: лязгало железо, поворачивались стрелы портальных кранов. Близился конец навигации, надо было успеть с отправкой грузов. Струнную дорогу до Кандалы пока не довели.

Миновали пруды рыбацкой артели, потом звероводческую ферму, а дальше дорога пересекла по мосту бурную реку и стала подниматься в гору.

На душе Русова полегчало. Сосны и голубой простор моря развеяли тоску, которую наводил набитый женщинами и детьми дом градоначальника. Русов ютился там на птичьих правах после смерти матери. Сколько ни просил отца выделить ему комнату из запасного жилого фонда - первому лицу города это ничего бы не стоило, - тот был против. Хотя от планов сделать Русова своим преемником отказался: Русова не приняли в школу Братства, и теперь старший сын Марьяны, Семен, во время каникул сидел в кабинете и с каменным лицом наблюдал, как отец выслушивает просителей или кричит на провинившихся начальников рангом пониже. Русов же тянул лямку в транспортном отделе, ожидая, когда можно будет поступить в университет. Обязательной военной службы в Карельской автономии не было.