Джон с рыком перекатился, навалившись на суккуба, прижался всем телом и впился в приоткрытые губы. Хватило пары движений, трения членов в тесной ловушке животов, чтобы почти тут же и кончить.

— Какой ты быстрый, — оскалился Джим. — Может быть, зайдёшь с чёрного хода? — насмехаясь подмигнул он и шире раздвинул ноги.

Джон не обиделся. Стояк никуда не девался и снова требовал разрядки. Приглашения не требовалось.

Он сглотнул вязкую слюну и посмотрел на своего любовника, будто видел его впервые. Джима Мориарти полностью обнажённым он действительно видел только сейчас и он совсем не представлялся потусторонним существом. Он казался самым обычным, возможно Джимом из IT, возможно, преступником-консультантом. Высокий лоб, вычурная форма бровей, если подумать, невыразительные тонкие губы, пока не изгибались в похотливой улыбке и по ним не пробегал тёмно-розовый язык, делая их блестящими и такими притягательными. И тело его выглядело вполне по-человечески, никаких рогов или звериных глаз, бледная кожа, по-птичьи тонкие ключицы, волоски и родинки, тёмные пятнышки сосков на мерно вздымающейся груди. Если бы не исходившая от него густая аура похоти, никто бы не заподозрил в Джиме Мориарти настоящего демона. Только не человечески гибкий язык, так отточено, верно ласкавший его собственный во время поцелуя, да острые коготки, что щекотно пробежали по плечам и спине, срывая, несомненно, лишнюю одежду, могли подсказать Джону, кого он так страстно обнимает и целует в засос, взахлёб, точно голодный. Тело самого суккуба под пальцами ощущалось бархатисто тёплым, а в районе мягкого живота — горячим, как печка, будто в нём сосредоточилось крохотное адское пекло.

Не глядя, Джон поднырнул рукой под мошонку любовника, чтобы подготовить и немного растянуть. Да, как будто в постели с ним лежал обычный живой человек, которому могло быть больно от грубого проникновения, а не демоническая тварь, живущая плотскими утехами. Только Джим не старался поддерживать эту иллюзию.

— Может быть, ты ещё и презерватив наденешь? — поддразнил суккуб. Ему не требовалось подготовки, он уже был предусмотрительно растянут. — Давай, Джонни, мне так пусто и одиноко. Давай, — застонал он, хныча и почти умоляя, что прозвучало неожиданно трогательно и именно так, как хотелось услышать. — Выеби меня как следует. Кончи в меня. Пожалуйста…

Джим Мориарти сказал — «Пожалуйста».

Джон размеренно двигался, снова теряясь в этой зыбкой реальности. Джим под ним заметался на месте, будто из него изгоняли бесов. Но он сам и был одним из них. И если бы Джон так всецело не отдался своему возбуждению, всхлипы, сменяющиеся сатанинским смехом, привели бы его в ужас.

Да. Демон ликовал и праздновал победу. Теперь до самого рассвета он мог вертеть своим призом, как послушной куклой. Уже сейчас он прижимал и отталкивал, бесстыдно лапал, целовал и поглаживал ягодицы и не только руками. Сильные гибкие ноги обняли бёдра, игриво шлёпнули пятками по заду, принуждая ускорить ритм.

Как было приятно подчиняться этим безмолвным командам. Внутри Джим оказался, тесным, горячим и шёлковым. Всего тела Джона касались сокрытые части тела суккуба. Чешуйчатый хвост так уместно расположился во впадине между ягодиц его любовника и протянулся вдоль позвоночника, щекоча гибким кончиком затылок. Огромные кожистые крылья обнимали его своими бархатистыми перепонками, позволяя откинуться на них плечами и затылком. И пурпурная, похожая на сигаретный дым и индийские краски аура, которая делала его таким чувствительным и восприимчивым на каждое прикосновение, таким послушным, окутывала Джона всё сильнее, проникая в уши, ноздри и стонущий рот. И снова кончил, но даже не почувствовал насыщения удовольствием. Эти оргазмы не приносили облегчения, той яркой вспышки, которая будто стирала тебя старого и дарила нового, лёгкого, как пёрышко и свободного от напряжения и тяжкого груза.

Танец продолжался, сменяя положения и позы. Джим перекатился на четвереньки и как течная сука отклячил зад, демонстрируя розовую бесстыдно раскрытую дырку.

Джон снова исступлённо двигал бёдрами навстречу, его позвоночник изгибался под змеиную мелодию дудочника, и если бы на нём был пояс того танцовщика, то монеты звенели бы чистым золотом от каждого толчка. Ещё одна разрядка едва ли принесла хрупкое удовлетворение, но даже жалобно подумать об усталости у Джона не возникло мысли.

На этот раз Джон отстранился только затем, чтобы любовник снова лёг на спину, широко раздвинув и согнув ноги так, что упёрся тёплыми пятками Джону в грудь. Подчиняясь этому движению, Джон, откинулся чуть назад, опираясь спиной на невидимые крылья, чтобы полюбоваться на своего демона, в чьи объятия он раз за разом падал. Видеть, как искажается от стонов чужой рот, как подрагивают чужие веки и ноздри, в надежде, что сможет разделить хотя бы чужое удовольствие.

Джим Мориарти больше не смеялся, даже те бутафорские слёзы уже давно высохли на его щеках. Его голова ритмично и почему-то безжизненно покачивалась. Масляно-чёрные глаза лениво смотрели на Джона из-под тяжелых полуприкрытых век. Джон наклонился, складывая Джима пополам, и прижал его руки к матрасу над головой.

Джим Мориарти и не подумал вырываться из ловушки. Джим ухмылялся. Пьяно, будто был под кайфом, будто был совсем не здесь и ему было совершенно плевать, кто его трахает. Джон приблизился и самым кончиком языка провёл меж дёрнувшихся век. Это была не ласка, он хотел слизать, распробовать эту черноту на вкус, убедиться, что Джим видит его. Но это не помогло стереть наваждение. Возможно, что проблема была совсем не в глазах Джима Мориарти.

— Щекотно.

Кончик невидимого хвоста уже давно не ласкал затылок. Горло Джона сдавила невидимая удавка. Фиолетовое марево сгустилось, плотно окутав голову. На секунду Джону, той части, что когда-то была доктором, на синевато-бледных сгибах локтей его любовника привиделись воспалённые красные пятна. Следы от множества игл. Было более, чем нелепо, думать, что суккубу может понадобиться наркотик, чтобы усилить своё удовольствие, но сейчас Джон был с человеком. Он видел человека. Может, это были отсветы заката, и никаких следов от инъекций там не было, но вместе с огромными, затопившими радужку чернильными зрачками эффект становился полным, они что-то поднимали из глубины восприятия. Что-то злобное и раздражённое.

Всё так же, не останавливаясь и не сбиваясь с ритма, Джон наотмашь ударил это одурманенное видением лицо так, что голову мотнуло в бок. Джим медленно повернул голову. Его глаза всё так же лениво смотрели на Джона, только губы растянулись в змеиной улыбке. Рука горела от желания проделать это снова.

— И ты ещё спрашиваешь, почему я оставил это тело? — ласково, будто ребёнку, заговорил Джим. — Ну же, Джонни. Я знаю, ты способен на большее. Ты полон сюрпризов. Покажи мне, как ты любишь распускать ручонки. Тебе ведь не хватало этого с ним. Особенно, когда случались плохие дни. Ты был так не смел в ваш первый раз…

Суккуб замолчал, настигнутый новым ударом. Из лопнувшей губы брызнуло на подушку. Второй удар ссадил нежную кожу на скуле, почти как тогда, в первый раз. Джим заливисто смеялся, и отчего-то не торопился сглаживать эти ранения чёрной тягучей дрянью, из которой ещё недавно восстанавливался, как иные твари восставали из пепла. Это было для Джона. Этого было мало. Джон вдруг отчётливо понял, что суккуб прав. Гнев слишком легко овладевал им. Со всеми своими прошлыми подружками он бы не посмел распускать руки, какими бы равнодушными они ни казались в определённый момент, но это всегда было в нём. И сейчас оно наслаждалось отрывистыми сильными ударами ничуть не меньше, чем толчками бёдер навстречу горячей заднице демона.

Из перебитого носа кровь текла по щекам и капала на подушку. Джим улыбался разбитыми губами, размазывая тёмно-красные разводы по подбородку. Костяшки на кулаках снова ныли, но даже эта боль казалась правильной и приятной. Мориарти протягивал к нему руки, будто его лицо было украшено поцелуями, а не следами побоев. Притянул близко-близко, зашептав в самые губы: