Фредерик, которому новый знакомец поначалу очень понравился, теперь начал испытывать к нему странное чувство, присущее скорей какому-нибудь социопату. Ему захотелось схватить Франклина за горло и повернуть его кудрявую голову до характерного щелчка, как это недавно сделал Абель с тем милым зайцем.

Доктору Чилтону даже стало интересно, не испытывают ли того же остальные? Но Абель вежливо кивал и даже задавал какие-то вопросы о культурах плесени, а Тобиас вовсе, будто не слыша этой болтовни, что-то насвистывал себе. И признаться, делал это довольно мелодично. Наверное, уже привык. Везунчик.

Фредерик тоже попробовал отвлечься привычным образом — перечислением в голове списка пациентов своей клиники и их диагнозов, сначала в алфавитном порядке, а потом по номерам камер. И так хорошо отвлёкся вообще от всего происходящего, что не сразу понял, что они уже в коровнике. Сначала запахло сеном, а потом нестерпимо засмердело навозом так, что не привыкшему к сельской жизни Фредерику пришлось зажать нос рукавом.

— А вот и она! — Франклин радостно представил обществу медно-рыжую бурёнку с роскошными ресницами. — Я зову её Морковка…

— Но вы можете звать её, как угодно, — вклинился Тобиас. — Она всё равно ни на что не отзывается.

— Как удобно, — согласился Абель. — Пакуйте!

— И побыстрее, — гнусаво добавил Фредерик, зажимая нос.

***

Связанная бурёнка мычала в прицепе, как жертва похищения, но даже если бы мимо проезжала патрульная машина, то полицейские едва бы обратили внимание на её мольбы о помощи. Этот мир был чертовски несправедлив к медно-рыжим коровкам.

— Зря ты отказался от обеда, — проворчал Абель. — Франклин шикарно готовит. Хорошо хоть кусок сыра с собой дали. Сто лет сыра не ел.

— Боюсь, я бы не выдержал ещё час лекций о сыре, — поморщился Фредерик, держа на коленях бумажный свёрток с куском этого ценного молочного продукта. — Да и, не думаю, что его приятелю бы понравилась наша компания. Он так угрожающе на нас смотрел, как будто мысленно накручивал кишки на кулак. Ты разве не видел?

— И что ты к его взгляду привязался? Уже третий… нет, в пятый раз про него повторяешь. Нормальные у него глаза.

— Ты так говоришь, потому что у тебя самого взгляд жуткий. Ещё и брови, как у злодея из мультфильма.

— Хочешь поговорить об особенностях моей внешности? — Абель поиграл своими злодейскими бровями и подмигнул.

Фредерик стушевался и не ответил. Он уже и забыл, как раньше его бросало в холодный пот от взглядов Абеля. Удивительно, что с людьми делает долгое совместное проживание. Хотя к некоторым вещам привыкнуть невозможно априори.

— На самом деле они отличные ребята, — снова заговорил Абель. — Даже немного им завидую. Живут — душа в душу, дело своё открыли, девчонку воспитывают. Идеальная пара.

— Они не могут быть парой, — зловредно не согласился Фредерик.

— Это почему? Ты что, расист? Не ожидал от тебя…

— Да ну тебя. Ты этого Франклина слышал вообще? Или сам с собой всё это время говорил? Он же не затыкается. Мне впервые в жизни хотелось убить человека. Не представляю, как этот Тобиас сдерживается. С его жуткой физиономией…

— Значит, это точно любовь.

— Или абьюз.

Фредерик раздражённо бросил сырную голову на заднее сидение и сложил руки на груди. За окном снова пробегали монотонные пейзажи лугов с пасущимися на оных коровками, но даже они оставались безучастны к воззваниям о помощи их молочной сестры.

— В любом случае, нам часто придётся иметь с ними дело.

Кажется, Абель был серьёзно настроен доказать Фредерику неотвратимость дружбы с новыми соседями, хотя до недавнего времени сам с пеной у рта убеждал, что всегда мечтал жить отшельником и выращивать на себе грибы.

— Я в детстве помогал дяде в коровнике, — продолжал он, — но уже ничерта не помню, а Франклин обещал консультировать по уходу за бурёнкой. На первое время вот, даже свою старенькую тетрадку дал с указаниями. Сколько кормить, как часто убирать и всякое такое… Опять же, на случку надо будет к их быку возить.

— С ума сойти. Устраивать коровам свидания.

— А потом и отёл.

— Коровьи роды…

— А в Корнфилде, кстати, живёт парочка ветеринаров…

— Знаешь, Абель, я вдруг понял, что на самом деле всегда был социофобом и только сейчас медленно и болезненно прихожу к принятию этого факта.

— Ты какой-то мрачный, Фредерик, — наконец-то заметил Абель. — Неужели тебя так Франклин огорчил своей болтовнёй? Его не заткнуть, это да, но…

— Дело не в нём, — отрезал Фредерик. И тут же продолжил, противореча себе: — Абель, а вдруг я когда-нибудь свихнусь в этой глухомани и стану, как этот Франклин?

— Ты не свихнёшься.

— Начну болтать без остановки.

— Ты уже болтаешь.

— Растолстею.

— Зимой будет теплее.

— Ты меня из кровати прогонишь.

— Даже не надейся.

— Я обзаведусь дебильным хобби, вроде сыроделия.

— Было бы полезно.

— …или каким-нибудь ОКР. Буду поправлять предметы, чтобы стояли симметрично или всё по цветам раскладывать…

— Ты и так всё по цветам раскладываешь.

— Не правда. У меня и вещей-то цветных нет. Всё чёрное, серое и иногда синее… как вся моя жизнь.

— Не надо было тебя с собой брать, — нахмурился уже Абель. — Я думал, тебя эта поездка порадует, а получилась херня какая-то …

— Да нет же. Было славно. И сегодня, и вообще. Я чуть не утонул. Мы искали клад. И нашли. И даже больше. Столько всего произошло, что я и забыл, что на самом деле нахожусь в бегах. А тут вспомнил…

— Тебе плохо… в Клаббер-хаусе? — с заминкой уточнил Абель.

— На самом деле мне по-своему нравятся эти места, — Фредерик чуть покраснел. — Просто, одно дело оставаться здесь по своей воле, с возможностью в любой момент вернуться назад, и совсем другое - находится в вынужденном плену.

— Ну, извини, что не могу, аки сказочное чудище, дать вольную тебя из полона, ожидаючи, что ты сам ко мне возворотишься, — проворчал Абель.

— Что? Твой староанглийский ужасен. — Поморщился Фредерик и снова стал каким-то грустным. — Я просто подумал… Если бы за мной не охотились ФБР, то я бы в жизни не сунулся в эту глушь. У меня была прекрасная работа, свой дом, машина, я писал книгу. Настоящая жизнь! Понимаешь?

— Да куда мне, — почти злобно пробормотал Абель под нос.

— И если бы тому мне предложили всё бросить, — продолжал Фредерик, — и уехать в этот медвежий угол, я бы… умер от смеха. А теперь я живу в этом медвежьем углу. С тобой. И целым зоопарком.

— И Френсисом.

— Я даже детей заводить никогда не собирался.

Казалось, бесконечные пастбища постепенно сменились редкими рощицами, а потом и вовсе обратились дремучим лесом заповедника. Фредерик уткнулся лбом в боковое стекло и отрешённо пялился на мелькающие стволы деревьев.

— Абель, а вдруг я навсегда останусь под подозрением? И меня до самой смерти будут считать маньяком?

— Что в этом плохого? Может, про тебя даже снимут кино. Психологический триллер.

— Не хочу, — Фредерика аж передёрнуло от подобной перспективы.

— Отчего же?

— На роль обязательно возьмут какого-нибудь англичанина. Да и какой из меня маньяк, Абель? Я крови боюсь. И вообще… — Фредерик печально вздохнул.

— Я помню, Фредерик. Не вешай нос. Всё тайное выходит на свет. Твоего маньяка когда-нибудь обязательно поймают, а твоё доброе имя будет очищено, — как-то безрадостно обрисовывал Абель столь заманчивую перспективу. — И ты вернёшься в свой красивый дом, к своей престижной работе и всё будет — лучше не придумаешь.