— Абелю ни слова.
Пёс тяжко вздохнул.
— Не ворчи. Я поделюсь с тобой сэндвичем.
Птички чирикали, речка текла, мелкие зверушки сновали тут и там. Фредерик ел неправильный сэндвич. Абель с чего-то взялся на всём экономить и посчитал, что целых два куска хлеба это кошмарное расточительство. И теперь Фредерик философски рассуждал, с какой стороны должен быть хлеб, а с какой — сыр и колбаса. Ведь должна же быть в этом какая-то система? В чём смысл жизни? Чтобы сидеть на берегу и есть неправильные сэндвичи?
Колбасой на язык было вкуснее.
После обеда, как Фредерик и ожидал, его начало клонить в сон, и он залёг под сосной, постелив под голову ветровку. Птички мелодично чирикали, ветерок ласково обдувал. Если забыть о прочих неприятностях, жизнь становилась лёгкой и приятной. Фредерик уснул крепким странным сном. Абель в нём почему-то был большим серым котом, а сам он — бездомной собакой. Они жили в бревенчатом домике, занимались своими делами, а на подоконнике прыгал маленький чёрный галчонок и всё время повторял «Кто там?». Во сне Фредерику так надоело это слушать. Он попытался заткнуть болтливую птицу, но в один момент пичужка начала расти на глазах, заполняя собой всё пространство. Крылья её стали огромными и перепончатыми. Перья пропали, а на голове выросли витые рога и уже демон нависал над бедным псом и скалил свои жуткие зубы, капая горячей слюной на морду. От ужаса, пёс жалобно заскулил, его хвост сам собой поджался и Фредерик проснулся.
Грэм лежал рядом и порывался облизать лицо. Фредерик обтёр рукавом слюни и посмотрел на часы. Надо же, он проспал почти полдня.
— С добрым утром.
Абель сидел на складном стульчике с удочкой в руке. Проклятая лопата лежала рядом, а в ведре что-то плескалось. Как он умудрился наловить без наживки, хотел спросить Фредерик, но вспомнил, что сам же наживку растерял, и не стал.
— Хорошо поспал? Я как-то тоже уснул в лесу под деревцем. Потом просыпаюсь, а мою ногу доедает медведь. Я, конечно, потом нашёл этого шерстяного людоеда и убил, но ногу он мне так и не вернул. За это я взял в плен его душу и запер в своём протезе…
— Абель…
— Тут водятся хищники. Вот в чём мораль истории, Фредерик.
— И давно ты здесь?
— Почти час. Порыбачил вот в тишине… Рыбу чистить тебе.
— А может, поужинаем чем-нибудь другим?
— Наловили рыбы, значит, будем ужинать рыбой, — сказал, как отрезал Абель и, судя по его тону, он был чертовски зол. — Я тебе больше скажу. Завтра мы тоже ею будет завтракать, обедать и ужинать.
Фредерик сел на бережок, чуть в стороне от Абеля. Продолжать щекотливую тему, когда Абель в таком настроении, казалось не лучшей идеей, но разгадать непреодолимую тягу Абеля к земляным работам, хотелось сильнее. Поэтому он решил начать издалека.
— А это никак не связано с тем, что ты решил на всём экономить?
— Естественно, — кивнул Абель. — Самым непосредственным образом. Зима, понимаешь ли, близко. Мороз, голод. Нам нужен генератор. От него сплошная польза. Отопление, электричество, горячая вода. А ещё я хотел корову купить. А потом, может, трактор небольшой какой-нибудь, мощный. На всё это нужно очень много денег.
— Здорово, — ровно отозвался Фредерик, пессимистично представляя, сколько всяких проблем появится с появлением коровы.
— Да. А средств у нас не хватает.
— Может, продать, что-нибудь ненужное?
— Угу. Я уже продал всё имущество, чтобы купить машину и пару месяцев пожить в Клаббер-хаусе, и если бы…
— Только не начинай снова, что из-за меня пара месяцев сократилась до одного, — вспыхнул Фредерик. — Я и так с утра до вечера батрачу на тебя, как раб на плантации! Не вздумай попрекать меня куском хлеба.
— Нет, если ты будешь меня перебивать, я тебя куском рыбы попрекать начну. Тебе вообще интересно, что я придумал?
— Ну и что ты придумал? Клад искать?
— Да.
— Что, да?
— Да, мы будем искать клад. Сначала я один этим занимался, не обижайся, но я тебе не очень доверяю Фредерик, но теперь я вынужден воспользоваться твоей помощью.
Фредерик даже дар речи потерял, насколько сильно его возмутило сие заявление.
— А ты не охуел? Один! Что-то ты хреново один занимался. Уже вся округа в ямках. Вечером из дома выйти страшно, чтобы не провалиться. Это только кротам хорошо, когда в земле одни ямки. Новые рыть не надо.
— Не обижайся, Фредерик. Я нисколько не умаляю твою помощь. Просто ты всё это неосознанно проделывал. Без цели.
— А кто здесь обижается? Это я просто осознаю великую важность той белиберды, которую ты заставлял меня делать. Когда на пыльном страшном чердаке тебе сундук искал. Когда перекапывал, якобы под рассаду, огород. И задний двор. И за забором. И…
— Будешь выпендриваться, заставлю закапывать все эти ямки обратно.
— Какой-то ты злой, — Фредерик пригляделся. — Эй, а кто это тебе по морде врезал? Призрак медведя?
— Бобра.
— Кого?
— Помнишь нашего старого доброго индейца? Так вот, он нихуя не добрый.
Абель снова дотронулся до ссадины на щеке и поморщился от боли. И главное-то, выкопал всего одну крохотную ямку. Откуда ему было знать, что эта полянка является древним индейским кладбищем? Хоть бы табличку приколотили что ли. Тайянита потом, конечно, извинился, но неприятный осадок остался.
— И за что он тебя так? — спросил Фредерик, обидно посмеиваясь.
— Не важно. Главное то, что я понял, где искать клад. На индейском кладбище.
— Ты уверен?
Абель был уверен. Все остальные вероятные места он уже перекопал.
— На все сто. Кладбище хорошо охраняется. Да и бойфренд дяди Теда был индейцем.
— Как любопытно. Бойфренд индеец…
— Что бы ты в индейцах понимал, Фредерик.
— Они, кажется, живут в фигвамах….
— Вигвамах, бестолочь. У дяди с ним была любовь.
Именно ради дяди Кэнги* дядя Тэд бросил свой бизнес и уехал в эту глушь. Вся родня на него ополчилась, кроме младшей сестры, матери маленького Абеля. Доктор Гидеон ностальгически заулыбался, вспоминая свои каникулы в Клаббер-хаусе.
— Ладно, но как ты собрался выбраться на это кладбище, если оно так хорошо охраняется?
— Я всё продумал. Мы пойдём этой ночью. Я понесу лопату, а ты покатишь тачку. Фонари брать не будем, сегодня полнолуние и безоблачно…
— Ага, хорошо, — до Фредерика медленно доходило. — Постой… Абель, ты в своём уме? Полнолуние! Маньяк!
— Не истери. Так и задумано. В полнолуние егеря из своих сторожек носа не покажут. Это они строят из себя крутых, но Фредди мне по секрету призналась, что они только за день до полнолуния всё прочёсывают на предмет капканов и ловушек, а…
— Капканов???
— Ага. Прежде чем измываться над зверушкой, маньяку же её как-то поймать надо, а для этого он ставит капкан или силки…
— И ты всё равно хочешь пойти туда ночью?
— Естественно! Днём там ошивается Тайянита.
— Абель, а ты не думаешь, что в итоге это наши тела будут художественно разложены на полянке?
— Какой ты пессимист, Фредерик.
— Но это чистое самоубийство.
— А то!
Фредерик разнервничался больше обычного. Была ещё куча доводов против этого рискованного предприятия, но он никак не мог собраться с мыслями, чтобы выразить их вербально.
Солнце клонилось к закату, окрашивая горизонт и речные волны в зловещий кровавый цвет, как будто выше по течению уже кого-то убили. Всё в жизни Фредерика стало мрачным и бесперспективным.
— В любом случае, — сказал Абель. — Я могу и один пойти. Если не вернусь, позаботься о Буханчике.
***
Вечером Фредерик остервенело чистил рыбу, так что чешуя летела во все стороны. Буханчик неодобрительно взирал на это с забора, морщась, когда чешуйки прилетали в его усатую морду. Абель старательно готовился к ночному осквернению гробницы. Отпускать его одного на это сомнительное предприятие дико не хотелось. Буханчик вполне мог прожить и один. Он был самостоятельным котом, который при случае мог бы прокормить не только себя, но и Фредерика с Грэмом вместе взятых. Вот только Фредерику было страшновато оставаться в этой глуши наедине с этими ребятами.
