Мальчик провалился в сугроб и сначала ничего не мог разобрать. Но вдруг он почувствовал — что–то живое барахтается рядом. Он протянул руку и наткнулся на рога оленя.

Гей–э, да тут целый олень!

Мальчик проткнул каменным наконечником шею оленя и напился теплой крови. Он передохнул и окликнул Сына Мамонта. Но тот не отозвался. Тогда Копчем полез вверх по склону, нащупывая кусты и выступы, за которые можно было ухватиться.

Он чувствовал прилив сил, а радость находки его подхлестывала. Наконец он очутился наверху. Сын Мамонта смотрел на него широко открытыми глазами. Он сразу понял, что Копчем что–то нашел. Да об этом и нетрудно было догадаться: ведь мальчик весь, с ног до головы, был перемазан кровью.

— Там, внизу, — олень! — крикнул Копчем.

Сын Мамонта оживился, встал и, с трудом передвигая ноги, направился к обрыву, с которого Копчем недавно съехал вниз. Тот показал, как он это сделал, и вождь последовал за ним.

— Вот так удача! И кровь еще теплая!

Силы прибывали с каждым глотком. Потом Сын Мамонта откопал в снегу почти половину оленя. Это было крупное животное.

— Копчем, достань большую ветку! Положим оленя.

Взвалив оленя на ветку, они потащили ее.

Наверх тянуть было трудно, пришлось идти в обход. На склоне Либуше им повстречался один из охотников. Он был послан им навстречу.

— Гола–гей!

Сломанный Зуб был страшно рад, найдя их после бури, да еще с такой добычей.

Из нор на Белой скале выползали обитатели. Сегодня будет пир. Конец голоду и страданиям!

На следующий день Сын Мамонта и еще несколько охотников пошли проверить, нет ли в сугробах еще оленей. Их ждала удача. Замерзшие туши они переправили в становище, опасаясь, как бы волки и гиены не разделили с ними добычу.

В снегу нашли они и мохнатого носорога, в шее у него торчало сломанное копье.

Снежная буря погубила множество зверей и спасла голодающее племя.

Теперь они дождутся весны.

ИЗОБРЕТЕНИЕ ОГНЯ

Пир продолжался до конца зимы. Замороженное мясо не портилось; казалось, запасы его никогда не иссякнут. Только изобретательных росомах трудно было перехитрить. Те доставали мясо отовсюду, куда бы его ни поместили: из ям, которые сооружали охотники, с деревьев, на которые оно подвешивалось, из–под камней. А каждая росомаха, если нападала на мясо, съедала его столько, что просто диву давались, как она не лопалась. Вождь приказал сторожить запасы и днем и ночью.

Однажды после обеда сторожить добычу были посланы Копчем с Бельчонком. Мальчики топтались на месте, переступали с ноги на ногу и ругали росомах. Хоть бы одна забралась сейчас в становище и немного развлекла их!

До вечера еще далеко, а делать нечего.

Бельчонок нашел обглоданную кость и начал сверлить ее. Но это было не очень интересно. Копчем тоже взял кость, но у него не было подходящего камня, и он начал сверлить ее сосновой веткой. Бельчонок только посмеивался над своим приятелем. Копчем весь вспотел от натуги, а результата никакого.

Напрасно он тягается с Бельчонком — деревом кость не просверлить. Тогда Копчем отбросил кость и вытащил из груды хвои, которой было прикрыто мясо, еловую щепку. Не просверлить ли ее? Это наверняка получится, ведь дерево сухое и трухлявое.

Вот это другое дело. Копчем взялся за палку двумя руками. Бельчонок держал щепку, а Копчем вертел палку.

Вскоре в деревянной щепке появилось углубление, наполненное древесной пылью. Итак, затея Копчема удалась, он только время от времени отдыхал.

— Посмотри, — закричал Бельчонок, — здесь что–то дымится! Здесь!

Что же здесь может дымиться? И Копчем принялся вращать палку с новой силой.

Вскоре из углубления стал подниматься дымок. Копчем устал, на смену ему пришел Бельчонок. У него тоже из углубления в щепке шел белый дымок. Потом снова вертел Копчем, вертел до тех пор, пока палка не вывалилась у него из рук. Бельчонок хотел подать ему палку и вдруг заметил лук, валявшийся рядом в снегу.

Он уже вставил стрелу в лук и натянул тетиву, как вдруг Копчема осенило; он выхватил у друга лук и, вставив стрелу в отверстие, начал вращать.

Дело пошло гораздо быстрее.

Уже чувствовался запах горелого дерева. Огонь был где–то рядом! Бельчонок наклонился к щепке, слегка дунул в углубление и стал утверждать, что там вспыхнула искра.

Копчем тоже дунул в ямку. Поднялся столбик дыма. Копчем вырвал из шапки Бельчонка несколько перышек, служивших ему украшением, — все равно, будет Бельчонок ворчать или нет, — и положил в ямку. Долго дул. Вдруг что–то действительно сверкнуло, переметнулось на перья — и появился огонь. Бельчонок осторожно подложил к огоньку сухую траву и иглы. Пламя вспыхнуло.

— Огонь! Огонь!

Копчем прыгал и кричал от радости.

Теперь они владели великим чудом — научились добывать огонь! Прибежали Космач и Сова. Что случилось? Почему они подняли такой крик? Уж не удрала ли от них росомаха с мясом? И вдруг охотники застыли — увидели огонь. А когда оцепенение прошло, они принялись кричать и танцевать вместе с мальчишками. Прибежал Сын Мамонта, а с ним и другие охотники. На пути им попалась лисица с куском мяса.

Они уже хотели было броситься в погоню за вором, но увидели огонь.

— Откуда? — спросил вождь. Он знал, что никто не брал угли из большого костра.

— Это Копчем! — торопился сообщить Бельчонок. — Он вращал деревянную палочку — и родился огонь…

— Без кремня? — спросил вождь недоверчиво.

— Без кремня, — серьезно ответил Копчем.

— Без огненного камня? — переспросил вождь.

— Без огненного камня, — ответил мальчик.

— Этого не может быть! — заключил Сын Мамонта и предложил Копчему показать, как он достал огонь из дерева.

Копчем проделал все спокойно, но щеки его пылали от возбуждения. Он показал все сначала, и на глазах у удивленных охотников снова родился огонь.

— Ах ты мой мальчик! Старый вождь, Седой Волк, добывал огонь из огненного камня. Ты мудрее Седого Волка — ты делаешь огонь из простого дерева!.. Теперь нам не грозят никакие беды. Теперь мы всегда будем с огнем!

Сын Мамонта говорил правду.

С тех пор огонь никогда не покидал их племя.

Путешественник, посетивший департамент Дордонь (бывший Перигор) на юго–западе Франции, поднимаясь вверх по течению рек Дордонь и Везер, встречает на своем пути высокие обрывистые прибрежные скалы — красные и серые, — изрытые бесчисленными пещерами и гротами. Местами каменистый берег нависает над самой водой, словно чей–то упрямый нахмуренный лоб. Под его естественной защитой к скалам прилепились маленькие домики с одной только передней стеной и передним скатом черепичной крыши. В крошечных окошках пышно цветут красные герани, на крыльце играют дети, дремлют кошки и собаки. Здесь живут люди. Они живут в этих местах очень давно: двадцать… тридцать… сорок тысяч лет и даже больше! Неисчислимые поколения перигорийцев сменились в этих каменных жилищах. С незапамятных времен они заселили эти пещеры, найдя под их сенью надежную защиту от враждебных стихий природы и свирепых лесных хищников. Забившись в самую глубину подземных коридоров, первобытные люди ютились там вокруг пылающих день и ночь костров, рисуя еще неумелой рукой на каменных стенах первые изображения медведей и мамонтов, кабанов и бизонов.

Век проходил за веком. Тысячелетия сменяли друг друга. Постепенно совершенствовались каменные орудия и оружие. Первобытные люди научились добывать огонь. Стало легче охотиться и легче жить. Сытые, тепло одетые в звериные шкуры, наши предки понемногу теряли свой сутулый, неуклюжий вид. Спины их выпрямились, глаза обратились к новым горизонтам, пальцы стали более ловкими, а знания — более обширными. Двенадцать или пятнадцать тысячелетий назад великие безвестные художники доисторической эпохи украсили стены знаменитой пещеры Ласко, близ Монтиньяка, фресками с изображениями животных, фресками, которые теперь известны всему миру. Эти художники, чье искусство доныне считается непревзойденным, принадлежали к древней расе кроманьонцев — высоких и стройных людей с длинными прямыми ногами и правильными чертами лица. Ученые называют их кроманьонцами по имени французской деревушки Кро–Маньон, близ которой впервые были обнаружены остатки древних поселений этих людей.