«Авада. Кедавра.»
Одна зеленая вспышка, а сразу за ней вторая. Пожиратели слишком расслабились, убивая глупых маленьких девочек, и не ожидали, что кто-то сможет оказать достойное сопротивление. Демельза вцепилась в его плечи и разрыдалась, уткнувшись лицом ему в шею, чтобы не видеть мертвых. А его руки были в крови. Только потом, когда все закончилось, когда в одном из коридоров нашли тело Алекто Кэрроу в луже крови вокруг разбитой головы, он, уткнувшись лицом девушке в колени и содрогаясь от рыданий, рассказал, что произошло, когда он выскочил из Выручай-Комнаты, вернувшись, несмотря на запрет, обратно в замок, и столкнулся с Пожирательницей в коридоре.
«Она не хотела замолчать. Кричала, что мы все умрем, звала на помощь. Я просто бил, пока она не заткнулась, я даже не помню, чем. Она никак не хотела замолчать.»
Почему никто не сказал им, что это будет так страшно? И хуже всего, что он ни разу не сказал, что он не хотел.
Они сражались бок о бок, но она почти этого не запомнила. Сознание будто накрыло пеленой все самое страшное, оставив в памяти только то, что тогда помогало ей быть сильной. Его глаза, ярко-голубые от горящей в нем ненависти, его длинные светлые волосы, которые он все время отбрасывал с лица, его пальцы, переплетенные с ее собственными, словно говоря «я здесь, я с тобой». Что-то горело и взрывалось, сверкали вспышки, красные, фиолетовые. И зеленые, после которых уже редко прилетало в ответ заклятие, разве что человек успевал увернуться или отскочить в сторону в последнюю секунду.
Незадолго до выданной Волан-де-Мортом часовой передышки им пришлось разлучиться, когда из дыма внезапно выскочил Невилл с перемазанным кровью и копотью лицом, крича, что нужна помощь раненым и чтобы она уходила из этого Ада. Демельза хотела уйти, но боялась смалодушничать, да и ничего не смыслила в Целительской Магии, но пришлось подчиниться, вид у Лонгботтома был нетерпящий возражений и несколько безумный. Она не так давно его знала, знала по-настоящему, а не просто видела в коридорах, но уже успела усвоить, что с Невиллом лучше не спорить. Лидер Армии Дамблдора не терпел неповиновения и, более того, мог заставить подчиняться одним взглядом. Всех, кто прежде считал его главным хогвартским олухом, постигло огромное удивление, когда выяснилось, что у этого высокого неуклюжего гриффиндорца стальной стержень внутри, который не сломать всем Пожирателям Смерти вместе взятым.
Когда Волан-де-Морт милостиво, как он выразился, даровал измученным защитникам разгромленного замка часовую передышку, Демельза в Большом Зале возилась с каким-то старшекурсником с почти оторванной рукой, кажется он был с Когтеврана. Или с Хаффлпаффа? Она не помнила. Зато помнила, как начали заносить в Зал тела погибших и как в дверях появился все тот же Невилл с окровавленным лицом. А у него на руках… Почти каждую ночь ей снилось это в кошмарах. Окровавленная (Мерлин, откуда столько крови?!) когда-то белая, а теперь серая от грязи и копоти рубашка, безвольно повисшие руки и запрокинутая светловолосая голова. Когда она добежала до него, Лонгботтом уже опустил его на пол. Нет. Нет, он не должен лежать на полу. Но на лавках и столах уже не было места, тем более для… Нет, он не умер, нет!
Невилл что-то говорил, но отупевшее от ужаса сознание выхватывало только отдельные слова. Коридор. Стена. Взрыв. Осколки. Лонгботтом и сам выглядел жутко, ему рассекло левую щеку и стоило открыть рот, как в рваной ране становились видны зубы. Мерлин, как будто у него было мало шрамов, за что же его так? Но Демельза тогда даже не обратила на это внимания. Только сидела на коленях, перебирала мягкие светлые волосы и плакала, целуя окровавленное лицо и повторяя одно и то же, как безумная.
«Не уходи, слышишь? Слышишь? Вернись. Колин, вернись. Я люблю тебя. Ты слышишь? Вернись. Пожалуйста, вернись.»
От охватившего ее ужаса она даже не заметила, что рана на его шее наспех залечена, а грудь слабо вздымается и опадает в такт едва слышному дыханию. Поняла, что жив, только когда он приоткрыл глаза и прохрипел, делая паузы между словами и задыхаясь из-за поврежденного горла: «Робинс. Не капай на меня своими слезами. Я не сдохну, и не надейся.» После чего замолчал на несколько часов, пока один из прибывших в Хогвартс после Битвы целителей, с трудом и очень громко и виртуозно ругаясь, не восстановил ему голосовые связки.
О том, что было потом, знают даже дети. Гарри Поттер мужественно пожертвовал собой ради других, а потом не менее мужественно расправился с лордом Волан-де-Мортом. «Победа!»- кричало Министерство Магии, раздавая направо и налево ордена и медали. «Победа?»- с горечью повторяли вчерашние дети, стоящие на развалинах любимой школы среди погибших в бою друзей и однокурсников. И слезы катились по перепачканным кровью и копотью лицами. Это победа?
Их курс погиб почти весь. В Гриффиндоре осталось четверо, двое парней и две девушки. И стольких же убили. Но это потому что они гриффиндорцы, лучшие бойцы и дуэлянты всегда учились именно на этом факультете. А из хаффлпаффцев выжила только одна девушка. Как и из когтевранцев. Трудолюбие и книги не помогли им спастись от Пожирателей. Слизерин не сражался, их вытолкали из школы даже не спросив, не желают ли они тоже выступить против Темного Лорда. Оно и к лучшему, думала Демельза, глядя на матерей, рыдающих над окровавленными, часто изувеченными телами своих детей. Некоторых опознавали только по любимому колечку на пальце или подаренным на Рождество часам. Выжившим пришлось не легче. Кому-то не повезло оказаться слишком близко к Акромантулам, устроившим кровавую баню на школьном дворе, и лишиться руки или ноги. Кому-то пришлось еще хуже. Демельза была одним из тех везунчиков, кого почти не зацепило. Только рука ныла в плохую погоду, после того, как в нее угодило какое-то проклятие. Словно она дряхлая старуха.
Министерство попыталось откупиться от выживших орденами за проявленную храбрость, даже устроили целый Вечер Памяти, на котором один за другим выступали важные чиновники в отутюженных мантиях, восславляя героев Войны. Вечер Памяти. Вечер Гарри Поттера, которому все пели дифирамбы, без конца повторяя, как много он сделал для Магической Британии. Пока Колин не встал и еще хриплым после ранения голосом с усилившимся от ярости ирландским акцентом не спросил его, а где ты был, Поттер, весь этот год, когда за тебя страдали люди, верившие, что ты жив и продолжаешь бороться? Где ты был, когда нас пытали Круциатусом и избивали в Хогвартсе, стоило только произнести твое имя? Где ты был, когда наши умирали один за другим? Чтобы выиграть тебе немного времени. Непонятно для чего. Где ты был, когда их разрывали на части Акромантулы и топтали великаны? Где ты был, когда Пожиратели швыряли во все стороны Убивающие Проклятия и твои друзья умирали за тебя? Я не видел тебя среди сражающихся.
И плюнул Поттеру в лицо, когда тот начал мямлить, что у него было дело и что самым важным было победить Волан-де-Морта. После чего молча развернулся и ушел. Он больше не верил в Избранного. Он перестал верить в него еще когда тот исчез и не подавал о себе весточки почти год, но слова о том, что у великого Гарри Поттера было дело, которое он поставил выше человеческих жизней, выше тех, кто считал себя его друзьями и соратниками, и о котором даже не посчитал нужным сказать другим, заставили Колина окончательно от него отвернуться. Демельза так же молча поднялась и пошла за ним. Ей не нужен герой, не думающий о людях, которые сражались и которые погибли ради него. Она не считает его героем. Но если Колин испытывал к нему едва ли не ненависть, то Демельза не ощущала практически ничего. Они ждали его. Ждали несколько месяцев, даже пары слов от него хватило бы, чтобы они продолжали верить, что Избранный все еще с ними. Но он исчез, и они один за другим решили, что обойдутся без него. И когда этот Избранный наконец появился в Хогвартсе, она не бросилась к нему, крича от радости. Его появление уже не значило ничего. Она больше не ждала и не надеялась на него. А теперь у нее есть свой герой.
