— Пруэтт! — раздраженно бросила Доркас, впрочем, прекрасно зная, что это бесполезно. Что бы она ни делала и сколько удачных операций бы не провела, Фабиан упорно продолжал видеть в ней женщину, с которой нужно было сдувать пылинки, да и то очень аккуратно, а то, не дай Мерлин, рассыплется от слишком сильного дуновения. С одной стороны, чужая забота была даже приятна, а с другой — неимоверно раздражала, особенно когда заботливый сослуживец перегибал палку, начиная сдувать пылинки в буквальном смысле этого слова. Руки при нем уже обжечь нельзя.

— Ты совсем страх потерял? — немедленно срезал рыжего нахала Аластор. — Мало того, что опаздываешь постоянно, так еще и требования мне тут выдвигаешь, кого куда посылать. Нет, ладно еще Лонгботтом, Алиса хотя бы его жена, — та при этих словах негромко рассмеялась. В отношении жены Фрэнк страдал точно такой же гиперзаботливостью, что и Фабиан, но у Алисы, в отличие от Доркас, это не вызывало желания огреть защитника чем-нибудь тяжелым по голове. — Но ты-то куда вылез? Ты Медоуз не муж, не любовник, да ты ей вообще никто, а претензий у тебя вагон! Чтоб я больше этого не слышал, а то вылетишь у меня из Аврората, как пробка из бутылки. Развели, понимаешь ли, шашни на рабочем месте.

— Да нет у нас никаких шашней, — бросила Доркас, уже жалея, что вообще позволила всучить ей этот проклятый букет. Пруэтт в ответ на выговор насупился, зло сощурив синие, как два сапфира, глаза, но доводить до скандала не стал. Угрозу Аластор бы вряд ли выполнил, но и злить его не стоило. Тем более, что начальник годился в отцы даже Доркас, не говоря уже об остальных, и хамить ему было попросту неприлично.

— Это ты думаешь, что нет, — ответил Грюм. — А он решил, что есть, и теперь покоя не дает. Ни тебе, ни мне.

За дверью вновь послышались шаги, очень быстрые, будто человек практически бежал, резко открылась дверь, и на пороге наконец появился последний член группы, катастрофически высокий пепельный блондин, немедленно привлекавший внимание и ростом, и красивым скуластым лицом. Куртка на нем была не застегнута, с отпущенных чуть длиннее, чем следовало по Уставу, волнистых волос капала вода, а чуть вздернутый кончик длинного прямого носа покраснел от холода.

— Аластор, извини. Алис, что за ерунда, а?

— Милый, не сердись. Просто ты так сладко спал, что мне не хватило духу тебя разбудить, — ничуть не смутилась девушка. Фрэнк смерил жену недовольным взглядом светлых, льдисто-зеленых глаз, при этом возвышаясь над ней, как Башня Астрономии — Алиса с ее ста шестьюдесятью сантиметрами не доставала мужу даже до плеча, — но если он и сердился, то это в любом случае было ненадолго. Доркас не могла припомнить ни одного случая, когда Лонгботтомы злились друг на друга дольше пяти минут, и их размолвки только со стороны выглядели угрожающе.

Фабиан повернулся лицом к приятелю и радостно попросил:

— Пожалуйста, скажи мне, что ты проспал! Я жду этого момента еще с первого курса.

— Да, — согласился Фрэнк, всё еще пытаясь отдышаться.

— Подожди, а ты бежал, что ли? — насторожился рыжий монстр.

— Да, - снова сказал Лонгботтом. — Я же опаздывал.

Фабиан закрыл лицо руками и простонал:

— Нет, это просто невозможно. Он неисправим.

Улыбнулся даже Грюм. Потом снял со стоящего на столе Омута памяти дезиллюминационное заклинание, передвинул его в сторону рыжего страдальца и велел:

— Займись делом, раздолбай. Если сможешь понять, кто стоит рядом с Малфоем, то выдам вечером премиальные.

— Ладно, — согласился Фабиан, скинул куртку, прицельно бросив ее на диван у противоположной стены, и опустил лицо в сосуд. Доркас наколдовала вазу и поставила в нее букет, после чего сложила руки на груди и стала ждать результатов. Пруэтт стоял неподвижно, опираясь руками на стол, вьющиеся крупными локонами рыжие волосы закрывали лицо. В какой-то момент он с силой стиснул пальцами края столешницы, четко обрисовав мускулы на руках, но тут же расслабился, словно чувствовал, что она за ним наблюдает. А может, и в самом деле чувствовал. Врожденная легиллименция шла рука об руку с эмпатией, и чем сильнее у Фабиана была эмоциональная связь с человеком, тем сложнее этому человеку было что-либо скрыть от рыжего монстра. Фрэнк как-то раз признавался, что вообще не может этого сделать. Через его блок Фабиан проходил как нож сквозь масло, словно никакого блока и вовсе не было.

— Ну что? — спросила Доркас, когда Пруэтт наконец поднял голову. Тот вместо ответа повернулся и протянул руку, коснувшись ладонью ее щеки. Доркас попыталась отстраниться.

— Пруэтт, не начинай. Я в порядке.

Фабиан смерил ее недовольным взглядом, но руку опустил. У него за спиной Лонгботтом пододвинул к столу один из стульев, сел на него задом наперед, положив руки на спинку, и взмахнул волшебной палочкой, поднимая над молочно-белой поверхностью объемное изображение. Алиса встала рядом, обняв мужа за плечи, Гидеон подошел с другой стороны стола.

— Итак? — спросил уже видевший воспоминание Аластор.

— Слишком нечетко, — покачал головой Фабиан. — Колдуй, не колдуй, лучше всё равно не станет. И меня гораздо больше напрягает тот мужик в капюшоне. Пожиратель Смерти, нет? И у него, по-моему, акцент какой-то, только я не могу понять, какой именно. Фрэнки, посмотри, ты же у нас умный.

— Акцент, — согласился Фрэнк, но, по-видимому, тоже не смог сходу определить, какой конкретно. — И я думаю, ты прав насчет Пожирателя. Во всяком случае, я бы не стал держать таких людей на низших «должностях». Аластор, а чего ты нас сразу не вызвал, если тут такое?

— Да не было смысла, — ответил Грюм. — В Аврорате один вахтенный сидел, а пока бы вы проснулись да добрались сюда, эти мерзавцы успели бы десять раз всё после себя подчистить и убраться на все четыре стороны. Особенно если там действительно была одна из их штаб-квартир. Мы в любом случае опоздали.

— Один вахтенный? — переспросил Лонгботтом. По ночам в Аврорате всегда дежурило не меньше восьми человек.

— В Уэльсе сорвали празднование юбилея Лафкин, — ответила Алиса. — Все ночные сейчас там. Уже в новостях передают.

— Дьявол, — коротко выругался Фрэнк. Потом прокрутил воспоминание еще раз, внимательно прислушиваясь к доносящимся из Омута памяти звукам. И еще раз. — Слушай, Аластор, а этот, в капюшоне, по-моему, не наш.

— В смысле? — не понял Грюм.

— Сейчас объясню. Вот послушай, — Лонгботтом прокрутил воспоминание еще раз до того момента, когда Доркас рухнула с ворот на землю и побежала в лес. Оказалось, что со стороны это выглядело иначе, чем она помнила. В худшем смысле этого слова. Шатало, как пьяную.

Из Омута памяти вновь донесся разъяренный мужской голос, велевший оборотню искать шпиона.

— Вот, слышишь? — спросил Фрэнк. — У него речь очень четкая. Говорит быстро, а ни одного звука не проглатывает. Слова не сокращает. Как будто по учебнику. Мы же так не говорим.

Грюм прислушался.

— Ну-ка, еще раз. Точно, как по учебнику. Лонгботтом, молодец!

Тот только пожал плечами, мол, ничего особенного.

— И что нам это дает? — спросил Гидеон. — Можно, конечно, поднять все таможенные архивы, но…

— Не можно, — ответил Аластор, — а нужно. Хотя, скорее всего, нам это действительно ничего не даст. Алис, сделаешь?

— Сделаю, — согласилась девушка.

— Пруэтт, берешь брата и в Эксмур. Я уверен, что вы ничего там не найдете, но все равно проверьте.

— А… — начал Фрэнк.

— А по твою душу Джанет Ричардсон приходила, - ответил Грюм и протянул ему папку. — Поэтому ты сейчас идешь к ней, а там посмотрим.

Лонгботтом недовольно наморщил длинный вздернутый нос, но ничего не сказал. Потом пролистал папку, поднялся, поцеловал жену в макушку и вышел.

— Вот молодец, — повторил Аластор. — Ему сказали, он пошел и без лишней болтовни всё сделал. Не то, что некоторые, - многозначительно сказал Грюм, глядя при этом на старшего из братьев Пруэтт. Фабиан ответил ему по-детски невинным взглядом. Аластор покачал головой и решил не начинать очередную лекцию, всё равно до рыжего монстра не дойдет. — Медоуз, иди домой.