Фабиан только пожал плечами и снова взъерошил волосы. Он об этом вообще не задумывался. Хватало старшей сестры с выводком племянников, настолько шумных и шкодливых, что пять минут в их компании разом отбивали всё желание заводить собственных детей.

- Так, ты еще здесь? – спросил Лонгботтом. Пруэтт прыснул и поспешно ретировался в сторону ближайшей лестницы.

- Уже ухожу.

В пустых темных коридорах Министерства Магии стояла гулкая, пугающая тишина. На изолированном десятом уровне, куда допускались только сотрудники Департамента Магического Правопорядка и адвокатуры – сюда даже лифт не спускался, шахта заканчивалась на девятом уровне, и дальше приходилось идти пешком, – тишина была привычной, но стоило миновать усиленную заклинаниями железную дверь и подняться на один пролет, как немедленно становилось не по себе. В рабочие часы здесь кипела жизнь, по коридорам сновали стажерки в форменных мантиях различных Департаментов – а некоторые и вовсе не в мантиях, а в коротких, не по погоде, юбчонках, – носились, задевая головы, сложенные самолетиками бледно-фиолетовые записки и серебристые Патронусы. Но после десяти вечера Министерство будто вымирало, магические лампы в коридорах и кабинетах гасли, оставляя освещение только в Атриуме и никогда не спящем втором уровне, и каждый звук гулко отражался от высоких стен, слышимый задолго до того, как его источник приближался к повороту. Поэтому доносящиеся из штаб-квартиры мракоборцев пронзительные женские крики Фабиан услышал еще на лестнице.

- Я готовилась к этому вечеру месяц! – вопила неизвестная девица. – Я заказала у Фортескью самый дорогой торт, который только был! Да мне платье шили на заказ! И ради чего?! Ради того, чтобы этот торт оказался на моем платье?!

- Глэдис, дорогая, ну зачем же так нервничать? – пытался успокоить ее мужской голос. – Ничего страшного не случилось, это всего лишь ужин по случаю помолвки.

- О, так значит, мне стоит начинать нервничать, когда нам сорвут свадьбу?! Так ты считаешь?! Спасибо, дорогой, ты меня утешил! И что бы я делала без твоей поддержки?!

Фабиан открыл массивную двустворчатую дверь из белого дуба и вошел в главный зал Департамента, служивший и рабочим местом мелких, незначительных отделов, и приемной Аврората, из которой вели усиленные защитными чарами двери в кабинеты и подсобные помещения вроде комнаты отдыха и по совместительству курилки. В зале было людно. Не меньше двадцати человек, как навскидку прикинул Фабиан,

- Дорогая, ну зачем так нервничать? – незадачливый, по-видимому, жених начинал повторяться. Его невеста, совершенно не подходящая ему девица с уложенными в высокую прическу блестящими темно-рыжими волосами, злобно топнула ножкой в лакированной туфельке и ответила:

- Затем, что вместо того, чтобы праздновать, мы всей семьей сидим в Аврорате в компании какого-то татуированного…

Фрэнк поднял голову от лежащей на столе стопки пергаментов. Девица наткнулась на спокойный взгляд льдисто-зеленых глаз, поперхнулась уже готовым сорваться с губ обидным словом и умолкла. Лонгботтом кивнул и снова опустил голову, продолжив заполнять бумаги каллиграфическим почерком, в свое время выводившим из себя половину хогварстких студентов, которые писали не так идеально и вынуждали преподавателей тратить кучу времени на проверку домашних работ. За что постоянно получали от недовольных учителей шпильку в адрес своих почеркушек и фразу в стиле «А вот у Фрэнсиса Лонгботтома…». Очень удобно списывать, обычно добавлял про себя Фабиан.

- Ты совершенно права, дорогая, - шепотом согласилась с девицей какая-то тетка среднего возраста. Лонгботтом закатал рукава свитера, когда сел записывать показания, и теперь тетка во все глаза таращилась на татуировки на его предплечьях. Левое обвивала длинноперыми крыльями серебристо-коричневая птица со стилизованной под ацтекские рисунки головой, а правое – темно-синяя защитная вязь. – Ну и молодежь пошла.

- Ну что вы, тетушка, - заулыбалась еще одна участница неудавшегося вечера, длинноногая брюнетка в коротком переливающемся платье. – Вы просто ничего не понимаете в современных модных течениях. Это очень красиво.

Лонгботтом ее проигнорировал, продолжив что-то писать. Брюнетку отсутствие реакции ничуть не смутило.

- А вы не могли бы потом проводить меня до дому, майор? А то снаружи так темно и страшно.

Фрэнк молча, по-прежнему не отрывая взгляда от пергамента, поднял левую руку с пером и показал девице тонкое золотое кольцо на безымянном пальце. Брюнетка обиженно надула пухлые губы.

- Зря, - в шутку сказал Фабиан едва слышным шепотом, подходя и заглядывая ему через плечо в документацию. – Ты видел ее ноги?

- Доркас в курилке, - ответил Фрэнк, продолжая писать.

- А что она там делает? – удивился Пруэтт.

- Сидит, я полагаю. Потому что это единственное место, где сейчас никого нет и никто не вопит, что она испортила помолвку.

- Чего?! – переспросил Фабиан. Слишком громко, потому что многочисленная родня немедленно уставилась на него перепуганными глазами, пытаясь понять, о чем он говорит и касается ли это их.

- Того, - ответил Лонгботтом. – Так что иди к ней.

- Вы с отцом сговорились, что ли?

- Да, нас всех очень волнует твоя личная жизнь. Потому что без нашей помощи ты стопроцентно налажаешь. Это тебе не случайная девица в баре, - невозмутимо отозвался Фрэнк и наконец поднял на него глаза. – Ты всё еще здесь?

- Вам никто не говорил, что вы очень похожи? – пошутил Фабиан.

- Ты сегодня не в форме, - ответил Лонгботтом. – Расколол?

- Нет. Пришел адвокат, и дядя Фрэд меня выгнал. Кстати, он просил передать, чтобы ты домой шел.

- Угу, - отмахнулся Фрэнк, снова начав писать. – Только здесь закончу. Ты воспоминания у всех собрал?

- Да, еще до того, как вниз пошел.

- Тогда, может, нам объяснят, почему нас до сих пор не отпустили? – спросила невеста.

- Потому что я так сказал, - огрызнулся Лонгботтом. Многочисленные родственники майора Медоуз уже успели довести его до белого каления. – Вот когда всё подпишете, тогда и пойдете.

- Тебе помочь? – спросил Фабиан.

- Нет. Поэтому иди в курилку, там от тебя сейчас больше толку будет.

- Если меня вообще туда пустят, - пробормотал Пруэтт себе под нос. С Медоуз станется захлопнуть дверь у него перед носом.

Пустили. Вернее, просто не возражали, когда он постучал и, заглянув внутрь, спросил:

- Можно?

- Как хочешь, - ответила Доркас, сидя на диване и глядя перед собой. Распущенные медные волосы закрывали лицо, и комната насквозь пропиталась неприятным чувством подавленности. Обычно Медоуз закрывалась от него, не желая, чтобы наглый рыжий легиллимент знал, что она чувствует, но сейчас у нее не было на это сил.

- Принести тебе чего-нибудь? – спросил Фабиан, заходя внутрь и прикрывая за собой дверь.

- Нет.

- Может, кофе или…?

Медоуз подняла на него нефритово-зеленые глаза с длинными рыжими ресницами и чуть размазавшей в уголках подводкой. Нижняя губа у нее была разбита, а скулу украшал синяк.

- Пруэтт, чего тебе надо?

- Сейчас или вообще? – уточнил Фабиан. Доркас покачала головой и отвернулась. – Ладно, - пробормотал Пруэтт себе под нос. – Я действительно не в форме. Попробуем без шуток. Слушай, Дор…

Та его проигнорировала. Но когда Фабиан сел рядом и осторожно дотронулся, Медоуз немедленно попыталась стряхнуть его руку, недовольно передернув плечами. Наивная.

- Пруэтт, пусти меня сейчас же!

- Нет, - невозмутимо ответил Фабиан, пока она пыталась выпутаться из его рук. – Я тебя никуда не пущу и сам никуда не уйду. И если ты злишься на меня из-за того, что я не пришел раньше, то ты, конечно же, права.

- Я не злюсь, - буркнула Доркас, бросив бессмысленные попытки освободиться. Потом помедлила, но всё же положила голову ему на плечо. – От тебя захочешь – не отделаешься.

- Не отделаешься, - согласился Фабиан и поймал ее ладонь в тонкой кожаной перчатке, переплетая пальцы. – Потому что ты этого не хочешь.