Однажды старшая сестра собрала вещи, назвала мать алкоголичкой и ушла, пообещав никогда не возвращаться. Надя поплакала. Сестру она любила и никак не могла понять, почему так вышло. Теперь ей приходилось одной терпеть выходки пьяной матери. И Надя совсем замкнулась.

В тринадцать лет мир вокруг Нади стал казаться совсем другим. Своеобразное осмысление поступков матери послужило поводом для обиды и злости. На мать, на её мужчин, на соседей. На всех. Только в тринадцать Надя осознала, насколько обделённой была.

Из тихого ребёнка она стала превращаться в странную девушку. Косые взгляды давно уже не заботили. Надя словно возвела барьер между собой и другими. Казалось, ей на всё наплевать.

Мать не желала замечать перемен. Это не интересовало её совсем. Лучшие друзья – собутыльники, и вынужденное присутствие дочери раздражало. Основной вопрос – где взять на выпивку. Света ходила по соседям, пыталась выпросить взаймы, но делала это часто и люди давно перестали давать. Редко в доме у Цветковых была еда.

К четырнадцати годам Надя стала расцветать той странной красотой, что опалена солнцем, вымыта дождём и высушена ветром. Худощавое тело всё ещё напоминало мальчишеское, но теперь, на нём определились признаки женственности.

Когда очередной ухажёр Светланы похотливо разглядывал девушку, это неизменно вводило мать в яростное состояние. И уже привычным казался её ненавидящий взгляд.

Всё чаше Надя загуливалась с дворовыми пацанами до поздней ночи. К пятнадцати годам узнала и дворовую любовь. Домой не тянуло. С матерью виделись редко. Каждый разговор превращался в перебранку. Неосознанно Надя повторяла слова сестры, что та когда-то говорила матери.

В этот период удивительное сочетание наивности и дерзости бесконечно бросало из одного состояния в другое. Возможно, она была бы только дерзкой, если бы во многих её поступках не сквозила глубокая наивность. И возможно, осталась бы наивной, если бы обстоятельства не заставляли быть дерзкой. Это была та дерзость, которая кажется смешной всякому, кто видит её проявление. И та наивность, которая кажется странной на фоне отчаянной дерзости.

Черты характера Нади были столь противоположны, что казалось непонятным, как кротость уживается с нарочитой развязностью, а почти детская доброта с неожиданной злобой. Можно лишь точно сказать – то хорошее, что в ней было – дано природой, а к плохому принудили обстоятельства.

В неполные шестнадцать лет Надя имела смутное представление о жизни. Почти не думала, только смотрела. Всё что она знала и видела – это то, как жила её мать.

По-своему понимала – хорошо и плохо. То, что нравилось – хорошо, если не нравится – плохо. Надя не чувствовала полутонов, не понимала, что может быть хорошо – но не очень, плохо – но не совсем. Она не умела приспосабливаться. Мысли, если они были, примитивны и поверхностны. Со стороны она казалась глуповатой, недалёкой. Не имела цели, не строила планы, даже не мечтала. Перемещалась, но не знала, зачем. Желание нравиться порождало желание меняться. А привычное ощущение всеобщей нелюбви всё же вносило в существование некоторое беспокойство. Надя не знала, почему так происходит. И не было того, кто ответил бы ей на этот вопрос.

Все её действия были продиктованы либо инстинктами, либо влиянием. Неразборчивая, она просто подчинялась обстоятельствам и верила, что так нужно. Она почти не ходила в школу. От обычного нежелания учиться, да и никто этого не требовал. Учителя оставили попытки достучаться до её матери. Когда пришло время, школа без лишнего сожаления выпроводила Надю за свой порог.

Независимость как паутина. Попала в неё Надя и не сопротивлялась. Зачем?

Проще всего с пацанами. Среди них она чувствовала себя нужной. Не замечала истинных целей такой с ней дружбы, не догадывалась о происхождении интересов. Главное – отношение. Просто доверяла словам и обещаниям, и не ждала обмана. Она отвечала взаимностью любому, кто говорил ей ласковое слово. Обделённая любовью, искала её там, где она могла быть. Необходимость в любой, пусть даже самой маленькой нежности, притупляла осторожность. Сама того не замечая, Надя постепенно становилась такой же, как её мать, с той лишь разницей, что делала это неосознанно.

Вовка Горохов бывал в той же компании. Он обращал внимание на Надю, ведь говорили, что она неразборчива и глуповата. Порой смешная, не по делу дерзкая. Внешность Нади нравилась ему, а наивность притягивала. Глядя на то, как легка эта добыча – Володька не удержался от искушения воспользоваться ситуацией. Недолго думая предложил встретиться, а Надя не отказалась.

Они встретились раз, потом второй. А дальше, все вечера стали проводить вместе. Наивная Надя притягивала его всё больше, ему хотелось оберегать её и воспитывать. Неожиданно Володька понял, что ошибался. Ведь дерзость Нади заканчивалась там, где начиналось доброе к ней отношение. С интересом, слегка приоткрыв рот, она слушала все, что он говорил. И верила во всё. Он мог рассказывать что угодно, даже самую бессмысленную ерунду. А Надя слушала и удивлялась.

Ему нравилось быть для неё героем. Рядом с ней он чувствовал себя взрослым мужчиной. Конечно, мысленно он спорил с собой. Настроение менялось как погода. То он ругал себя за то, что связался с Надей и собирался немедленно расстаться, то оправдывал. А потом решил – когда придёт время и встретится другая, более порядочная девушка, он тут же легко расстанется с Надей. А она очень быстро найдёт другого. Ведь на такую девчонку всегда есть желающие. Совесть немного мучила Володьку, но так он решил.

Итак, улица гудела от разговоров. А что, собственно, произошло? Люди постоянно женятся и выходят замуж, но не всегда это обстоятельство воспринимается так шумно. Нет ничего необычного, нужно радоваться.

Но тут ведь случай особый.

В то субботнее утро Светлана заглядывала в пыльное зеркало и пыталась уложить редкие волосы. Надя тут же, у окна. Это тревожило мать. Должен прийти новый ухажёр, нехорошо, если Надя останется. Нужно выпроводить её побыстрее.

– Что-то, Надюха, ты скучная стала, – издалека приступила Светлана. – На улицу не идёшь? Пойди, погуляй.

– Не хочу.

– Скоро должен Шурик зайти – раковину починить, – Света пыталась поправить причёску, но скользкие пряди не слушались.

– Знаю я эту раковину, – буркнула Надя.

– Ты как с матерью разговариваешь?! – взвизгнула Светлана.

– Как могу, так и разговариваю! – Надя встала, зашла в комнату, закрыла дверь.

– Ты мне тут не хлопай перед носом! Смотрите, бедовая какая, – влетела в комнату Света. – Я тебе так хлопну… – и осеклась. – Ты чего это? Что с тобой?

Надя лежала на кровати, повернувшись к стене, и тихонько всхлипывала.

– Ну, что такое? Не хочешь гулять, не иди, – Светлана забеспокоилась. – Полежи, отдохни. Может, поспишь пока?

– Со мной что-то не так, – глухо сказала Надя и положила руку на живот.

Света как стояла с раскрытым ртом, так и села. Тишина.

В эту минуту многое пронеслось в голове Светланы. «Как же так? Это ещё и ребёнок здесь появится? А моя жизнь? Я ведь не успела найти нормального мужика. Как же теперь его искать, когда тут будет ещё и ребёнок? Что же это на мою голову всё валится? Почему я такая несчастливая? Нет, не может быть, Надька что-то напутала». Потом вдруг вернулась в реальность и резко вскочила.

– Кто этот гад?! – визгливо вскрикнула она.

– Вовка.

– Горохов?

– Да.

Опять тишина. Осмысление. Ещё минута.

– А ну пошли, – Света схватила Надю за руку. – Вставай сейчас же!

– Не пойду я никуда. Чего прицепилась?! – Надя с силой выдернула руку.

– Нет? Ну и ладно. Без тебя разберёмся. Теперь мы посмотрим, кто на что способен. Они у меня попляшут!

В голове Светланы моментально созрело решение.