Стряхнув пыль веков, разворачивая очередной свиток, муза истории Клио чихнула и пробежалась глазами по написанному. Воспоминания об этом повествовании легкой улыбкой легли на ее уста, и Клио, поудобней расположившись на софе, с явным удовольствием предалась чтению. А ведь все начиналось на Олимпе…

Большая Поляна потихоньку просыпалась и наливалась осторожным чвирканьем птиц. Сама Поляна находилась совсем недалеко от дворца Всемогущего Зевса. Когда-то молодой Громовержец, свергнув своего отца Крона с престола, узурпировал трон и власть на Олимпе. Да-а-а… не очень красивая история получилась с его папашей. Но воссев на троне, Зевс попытался радикально реформировать идеи отца и подключил к своему пока еще «либеральному» правлению своих братьев Посейдона и Аида. Вот тогда-то и появилась с заднего фасада дворца небольшая рощица с симпатичной поляной посередине, где предполагалось проводить переговоры на высоком уровне и приемы гостей иностранного происхождения. Но однажды, проснувшись рано утром, оглядев владения Олимпа, Великий Зевс громыхнул: «А вот рог вам от единорога! Буду править сам!» Сослав своих братьев кого куда, Громовержец нарек сам себя Единоправным, каким, по сути, и являлся уже веками. Роща стала напоминанием о его, мягко говоря, недостойном поведении по отношению к родным, и он постарался забыть об этой несущественной географической части Олимпа.

Корыстные интересы богов распространились на бесхозную, в тот момент симпатичную Поляну, дабы приспособить ее для своих целей, но олимпийцы отказывались от этой идеи, вспоминая историю Великой Узурпации и пугаясь гнева Великодержавного. И только Дионис, будучи Божеством виноделия и винопития, нажав нужные рычаги, очень талантливо приспособил это забытое богом местечко для своих знаменитых оргий. Тайные мистерии, которые сопровождались ласкающими слух звуками флейт и чувственными танцами нимф, приобрели необычайную популярность на Олимпе. Но попасть на Поляну было не так просто. Боги приходили туда только по приглашению, заранее договорившись с Дионисом. На Поляне олимпийцы отрывались, как могли. Как-то схватив танцующую нимфу за ножку, бог пастбищ, рогатый Пан, громогласно заорал: «А давай-ка построим нашу любовь!» Восклицание было принято с восторгом. С этих самых пор любое «собрание» начиналась именно с этого ора, ставшего девизом Большой Поляны.

Единственным, кто не знал о месте сборищ, был сам Зевс. Весь Олимпийский бомонд хранил этот секрет, дабы хоть иногда находиться подальше от контролирующего ока Великодержавного.

Итак… Поляна наливалась осторожным чвирканьем птиц, которое становилось все более настойчивым. Маленькая птаха, увидев какое-то алое пятно на зеленой траве, спланировала совсем рядышком, всколыхнув легкую ярко-красную ткань туники спящей жены Зевса – богини Геры.

Потянувшись своим прекрасным телом, Гера сморщила носик и принюхалась. Резко пахло козлятиной. С трудом приоткрыв один глаз, она увидела лежащие возле ее лица козлиные копыта Диониса. Возмущенно открыв второй глаз, она увидела продолжение этих самых копыт, которое отсыпалось чуть поодаль, прижав к себе хмельную Нимфу. Пустая амфора из-под вина валялась рядом, и та же птаха, испуганная движением Геры, опустившись на горлышко сосуда, радостно погрузила клюв в сверкающую рубиновую каплю. Вспомнив вчерашний пьяный разгул, Гера вскочила и с отвращением пнула копыта Диониса своей миниатюрной ножкой:

– Ах ты, пьяная сволочь… – начала было богиня.

– Ну вот только не надо, – нагло, даже не открыв глаз, сонно осклабился Дионис, – еще вчера я был милым симпатягой, достойным сидеть на Олимпе, восседая рядом с самим Великим Зевсом, вашим мужем, дорогая.

– Не сметь, – схватив болтуна за ухо, покрытое густой шерстью, на полтона ниже произнесла Гера. – Не сметь пачкать имя моего мужа своим пог…

– А вчера… – перебил богиню Дионис, потом сам же испугался и отошел подальше.

– Заткнись! – Демонстративно-брезгливо стряхнула Гера остатки шерсти со своих прекрасных пальчиков.

– Обижают и друзей, и врагов, потому что первых обидеть легко, а вторых приятно, – процитировал Дионис Аристотеля. Бог, склонившись в глубоком поклоне перед женой Зевса, осторожным щелчком пальцев смахнул прицепившуюся к подолу туники травинку.

Геру, славившуюся своим взрывным характером и дикой необузданной ревностью, измученную бесконечными изменами, побаивался даже Великодержавный Зевс. Но ничего не мог с собой поделать и бросался в объятья очередной земной красотки, делая любовное приключение невероятно красивым. К Леде Зевс приплыл под видом прекрасного лебедя. Прелестную Европу, обратившись золоторогим быком, спас от потопа, впрочем, потоп сам наспех и сотворив. Пока переплывали океан, Европа ласково нарекла спасителя Сэмом. А Данаю Громовержец и вовсе осыпал золотым дождем, после чего та не замедлила родить чудесненького ребеночка. Гера, узнавая об очередной измене мужа, съезжала, что называется, с катушек и мстила, мстила, мстила.

Впрочем, сам Дионис также был плодом большой, но достаточно быстротечной любви Великодержавного к фиванской царевне Семеле. Но то ли потому, что постоянно находился в состоянии, обязательном для бога винопития, то ли потому, что никого и ничего по той же причине не боялся, сумел каким-то образом стать единственным доверенным референтом Геры. Они настолько сдружились, что богиня как будто бы даже забыла, что рожден ее поверенный от земной соперницы.

Кстати, подробности всех оргий Дионис превращал в олимпийские анекдоты, к которым с опаской относился весь Олимп. Как рассказчик, он был талантлив, и боги смеялись до слез, когда начиналось его повествование, где никогда не было реальных имен, но персонажи были достаточно узнаваемы. А узнав себя, олимпийцы гневались и даже несколько раз ему пытались устроить «темную», но хитрец с легкостью избегал наказания, обращая все в шутку и поднося в качестве компенсации обиженному огромную амфору старого доброго вина. Любитель постоянно цитировать великих авторов, их мысли выдавая за свои, слыл на Олимпе одним из интеллектуальнейших богов. С хитрой улыбкой Дионис при любом удобном случае повторял: «Что ж! Век живи, век цитируй – мудрецом прослывешь».

Но Гере Дионис был предан. Один на один, в подпитии он изредка позволял издёвки по поводу ее брака с Зевсом, типа: «Брак образуется от любви, как уксус от вина», – но не более. Бог никогда и никому не позволял сплетен о ней за спиной и «награждал» болтающего большим количеством крепкого хорошего вина и окончательно портил репутацию сплетника.

Вчера Гера перебила все зеркала во дворце, узнав, что ее благоверный устраивает охоту на очередную тунику, и зареванная прибежала на Большую Поляну, которую к тому времени обильно накрыл Дионис, осуществляя плановую оргию. Быстренько спровадив всех гостей прочь, он принялся утешать Геру оптимально надежным, как он сам повторял, способом.

– Надо напиться. – Дионис, достав амфору, протер пыльную поверхность подолом своего хитона и ткнул пальцем в проявившийся именной герб. – Мое персональное кредо: «Надо напиться – потом чего-нибудь придумаем».

Придумывали со вчерашнего вечера. Но потому, как отвратительно себя чувствовала Гера, не придумали ничегошеньки.

– Кстати, вчера прибегали музы… – пригорюнившись, пробормотал Дионис, – засланки Зевса, Аид бы их побрал. Зевс был в гневе, когда не нашел вас во дворце, пришлось присыпать вас листочками. Но, по-моему…

– Идиот! Что?! Листочков было недостаточно? – Обиженная Гера бросила взор на зеркальное отражение ручья, протекающего через Большую Поляну, сделала шаг и споткнулась о спящую Нимфу. Вырвавшиеся из уст богини площадные перлы и нецензурные опусы привели всю окружающую природу в состояние шока.

Наступила секундная тишина, и тут же раздался дробный стук о землю попадавших с веток в обморок от услышанного птичек.