– Привет!

Его белая рубашка и черные штаны сообщали торжественность моменту.

– Мне нужно с тобой поговорить.

Его обращение на «ты» слегка меня обескуражило.

– Говори… те…

Мы уселись рядышком на земляную кочку. Охапку зверобоя я положила справа от себя, на травку, и с возвышения, на котором был разбит лагерь, окинула взором окрестности. Внизу перед нами, до самого горизонта простирались леса и поля, а по небу сонно двигались пушистые облака.

– Я уже все давно про тебя знаю, – начал Эдуард.

– То есть как – все? – опешила я.

– Ну, так. Как тебя зовут, сколько лет, где ты училась, что ты любишь.

– А зачем?

– Я тебя люблю, хочу, чтобы ты стала моей женой. Мы поселимся в доме у моих родителей, потом отец поможет мне построить мой собственный дом, и у нас будет много детей. Надо только подождать один год, пока я закончу школу.

Я напружинилась, ожидая какого-то подвоха.

– Как тебя зовут? – спросила я, выгадывая время на размышление и возвращение в себя. Впервые в жизни человек сам, без посторонней помощи, без намеков и интриг делает мне предложение.

– Эдуард, – ответил жених.

– Эдуард, – повторила я, вслушиваясь в это редкое имя. – Забавно.

Именно так и должны звать настоящего принца. Подкупала и романтичность ухаживания – не каждый день о тебе слагают песни из тридцати с лишним куплетов да еще исполняют их перед всем честным народом. Раздражала лишь некоторая скоропалительность и то обстоятельство, что принц еще не закончил школу. Когда мой юный жених возобновил свою речь и стал расписывать мне красоты деревенской жизни, соблазняя коровой, курами, гусями и огородом, я вдруг задалась вопросом, а кому и почему пришла в голову столь оригинальная идея – назвать простого деревенского парня Эдуардом. В памяти всплыла история, случившаяся с одной моей знакомой.

Люся Ряхина мечтала поскорее выйти замуж, чтобы сменить фамилию. Ей очень нравился один молодой человек. Они познакомились, полюбили друг друга с первого взгляда, и вскоре мужчина сделал ей предложение. Поколебавшись пару минут для приличия, Люся согласилась, но не преминула осведомиться насчет фамилии.

– Это не важно, – ответил ей жених. – Главное, что мы любим друг друга, а фамилию я возьму твою.

– Нет, – возразила невеста, – тебе не понравится моя фамилия. Лучше я возьму твою.

– А как же твоя фамилия? – опешил тот.

– Ряхина. А твоя?

– Неряхин.

С опаской я решила поинтересоваться у Эдуарда, не скрывается ли за поспешностью его свадебных приготовлений та же причина.

– Нет, – ответил Эдуард, – я даже и не думал об этом. Я очень тебя люблю и хочу на тебе жениться. А фамилию я менять не собираюсь. Мне моя фамилия нравится, и ты, конечно, тоже будешь ее носить.

Я вздохнула с облегчением. До того момента моя собственная фамилия Стародубцева, меня, честно говоря, корежила, пугала, приводила в ступор. У всех моих одноклассников были фамилии как фамилии – Орлов, Бочарова, Матвеева, Красноярский – а меня как вызовут к доске – Стародубцева! – так сразу дуба-то и дашь. В общем, я была непрочь обзавестись более благовидной…

– Телкин, – представился принц Эдуард.

С тех пор я влюбилась в свою фамилию, а принц печального образа Телкин навсегда занял отведенное ему место в моих воспоминаниях.

В одно прекрасное утро на территорию пионерского лагеря, где я уже вторую смену подряд работала старшей вожатой, зарулил лихой парень на мотоцикле. О, в ту пору я обожала этих тарахтящих железных зверей, разрывающих своим ревом покой городов и сел, проходящих сквозь любые джунгли и болота, встающих на дыбы и взлетающих на одном колесе по бесконечным лестничным маршам, сверкающих на солнце своей металлической шкурой. От этих двуногих вездеходов неотделимы были мои первые девические представления о романтике. Как я любила оглохнуть от ветра в ушах, сидя на закорках мотобуцефала и обнимая за плечи желторотого рыцаря в шлеме с пластиковым забралом и в кожаных доспехах, какой это был восторг! Незнакомец-лихач ворвался в лагерь откуда-то со стороны леса, на полном газу вылетел на стадион, пару раз вскипятил под мотоциклом гравий беговой дорожки вокруг футбольного поля, встал на «козла», отвалив всем пионерам челюсти, изрешетил взглядами сердца дамской половины населения, словом, произвел впечатление и растворился в клубах выхлопного газа.

– Эффектное начало! – сказала я Лене, вожатой старшего отряда. – Замах рублевый…

Удар не заставил себя долго ждать.

Как-то на склоне дня Лена заговорщически схватила меня под локоть и увела с прямой тропинки от домика до туалета на кривую, ведущую в одичалую яблоневую глушь, и там, под паутиной ветхозаветных деревьев, зашептала мне на манер змея-искусителя:

– Один парнишка хочет с тобой познакомиться, тот, который приезжал сюда на мотоцикле, помнишь?

– А!!! Ну?..

– Витек его зовут.

– Витек?

– Ну, Виктор. С ним будет мой Сашка.

– Уже твой? Когда это ты успела?

– А что?

– Да ничего.

– Там еще один мужик будет на старой «Волге».

– Где это там?

– Они хотят с нами встретиться сегодня в лесу.

– Вечером? В лесу? Да еще с мужиком каким-то?

Не знаю, Ленка, наверное, думала обо мне невесть что, если была так уверена в моем согласии. Конечно, она была на полтора года меня моложе и, откровенно говоря, не так красива, как я, поэтому, видимо, и считала меня старой развратницей, хотя я в свои 19 лет, стыдно сказать, даже не целовалась ни с кем, не то чтобы бегать в лес по вечерам на свидание с незнакомыми парнями. Потом я как-никак комсомолка, старшая пионервожатая, и обязана по уставу не покидать территории лагеря ни при каких обстоятельствах ни днем, ни ночью. А тут такая крамола! Нет, это предложение явно было не по адресу. К тому же, что это еще за мужик на старой «Волге»? Это просто форменное безобразие. Я его моментально представила себе каким-то дореволюционным дикарем-крестьянином, нечесаным и грязным, обросшим бородой, в косоворотке и лаптях, с ладонями-лопатами и глуповатым взглядом Иванушки-дурачка.

– Да мужика ты не бойся, – успокоила меня Лена. – Я для него прихвачу Катьку с восьмого отряда.

Ничего себе словечко «прихвачу», мелькнуло у меня в голове.

– Нас будет трое, их будет трое, мне будет не так страшно.

– А что, будет страшно?

– Да ничего не страшно. Пойдем?

– Пойдем, – удивленно услышала я свой ответ. Елки-палки, у меня в старшем отряде пионеры-двенадцатилетки, и те в кусты бегают целоваться, а меня никто не любит.

Как стемнело, мы втроем собрались в условленном месте, и Лена повела нас за собой. Все мы принарядились, мои подруги выбрали платья приглушенных тонов, зеленого и синего, чтобы было легче скрываться во мраке от любопытных глаз, а я, как дура, напялила белое – ну, правильно, в чем же еще должна принцесса отправляться на свидание с принцем?

Автомобильные фары пронзили яркими лучами извивающуюся в лесных зарослях ухабистую просеку. Слабый ветерок рылся в листве, будто что в ней потерял. Не отвечая моим ожиданиям, вместо крестьянина из машины навстречу нам вылезло куда более ужасное существо: наголо обритый орангутанг, без бороды и лаптей, но зато с волосатыми руками и золотым зубом во рту. Оно обвело нашу троицу изумленным взглядом и сипато воскликнуло:

– Мать моя женщина: Роза Люксембург, Клара Цеткин и Надюша Крупская!

Глядя на этого австралопитека с наколками на плечах, я недоумевала, за что Лена назвала его мужиком? За то, что он всю дорогу травил анекдоты про Ленина, Сталина, Брежнева и про всех остальных членов Политбюро ЦК КПСС? В его глазах таилась такая звериная злость, какой мне больше никогда не доводилось встречать в людях. Он мог смеяться, изображать пламенного вождя революции или отца народов, показывать карточные фокусы или с похотливыми замечаниями обучать вождению на автомобиле, но при этом его глаза излучали такое презрение и ненависть ко всему окружающему, что мороз пробирал по коже. Я не могла выдержать его взгляд больше секунды. Думая об этом чудовище, я украдкой смотрела на Катю и видела в ее глазах еще больший ужас. Первые минуты она стояла, как загипнотизированная, не в силах ни улыбаться его шуткам, ни отвечать на скабрезные комплименты. Как мне было жаль ее в эти мгновенья! Ох, как же ей повезло с принцем!