Вернувшись в комнату, Шиалистан взял кисет. Заглянуть в него не решился, положил отраву в тайник, где хранил ониксовый шар. Регент не дал себя обмануть совпадением. Наверняка торговец был в сговоре с Фраавегом, с чего бы вдруг явился так вовремя. Старику до колик в заду хотелось пристроить задницу на место военного советника - это читалось в его взгляде. Вот он и подстраховывается, на тот случай, если у него, Шиалистана, не найдется более действенного способа расчистить место для приемника. Что ж, регент не мог сказать Фраавегу "спасибо", но вполне готов был воспользоваться предложенным ядом. Одна смерть - справедливая цена за то, чтоб узнать, где искать наследников Гирама, и добраться до них раньше проклятых таремцев.

  - Никто ничего не прознает, - шепнул он сам себе, и опустил крышку сундука.

  Арэн

  - Вот, - дасириец протянул Хани мошну с кратами.

  Девушка растерялась. Кошелек, раздутый от золотых монет, казался тяжелей ношей для ее узких ладоней.

  - Откуда это?

  Арэн не любил врать, потому втайне молил богов отвесть ее от такого вопроса, но чуда не случилось. Берн не просил скрывать правду, это читалось в его взгляде, когда он передал ему кошель со словами: "Отдай моей дочери. Надеюсь, ей станет ума распорядится золотом мудро, и она не станет побираться в злыднях". Глядя на северянку Арэн засомневался, разумно ли было отдавать ей деньги. С одной стороны - она не выглядела беспутной девицей, которая тут же пуститься транжирить пятьдесят золотых монет. С другой - Хани оставалась северянкой, которая никогда не бывала за границей Северных земель. Что ей делать, останься она в незнакомом, чужом мире? Куда она подастся? Дасирия полна мошенников и воров, которые облапошат девчонку раньше, чем она успеет понять, что ее обвели вокруг пальца. На востоке - дшиверские варвары. Мужики с довольствием попользуются свежей добычей, а после пришибут, чтоб не изводить еду на лишний рот - дшиверцы никогда не брали пленных, точно так же, как и драконоезды с востока. Тарем? Рхель? Туда не попасть, если не пройти по землям дасирийцев, о юге вообще нечего говорить - Хани трижды прирежут, прежде чем она пройдет хоть бы треть пути.

  - Берн наградил, - буркнул заранее приготовленную ложь. - Твоя доля.

  Хани снова посмотрела на кошел, но вопросов больше не задавала.

  Арэн и Миэ добирались до Рагойра пять или шесть дней. Погода стояла суровая, солнце почти не выбиралось из колыбели туч, лишь изредка, лениво, выставляло то один бок, то другой. Светило, но не грело. От самой столицы и до южных границ их с Миэ сопровождал хорошо вооруженный отряд воинов. Грубоватые шутки северян разряжали тягостную обстановку прощания. Арэн ловил себя на том, что то и дело оборачивается, слышит голоса воинов, павших в бою, слышит смех сироты Луме? Что с ним сталось? Выжил ли?

  "Места, где пролилась твоя кровь, навеки остаются с тобой, а земля станет хранить воспоминания о человеке, что кормил ее своей жизнью" - так говорил отец. Арэн мог почти не задумываясь назвать все места, где ему доводилось сражаться - равнины Горячей земли, сухие просторы восточных степей близь моря Ша, восточные границы Дсирийской империи... Много земли сохранит о нем воспоминания, теперь же к ней добавятся и промерзлые просторы Артума. Несмотря на все тяготы и затянувшееся путешествие, покидать Северные земли оказалось тяжко. Даже Миэ, которая только то и делала, что твердила, как ей обрыдли холод и дикари-северяне, как-то скисла. Однако же Бьёри, которой положено было волноваться больше остальных, радовалась и теперь почти постоянно улыбалась. Она постоянно держалась рядом с Арэном и старалась всячески ему угодить. Несмотря на недовольство Миэ, Арэн решил отложить брачные клятвы с северянкой. Скоро, он будет дома и, как должно, соединиться с девушкой по дасирийским обычаям.

  В пути всадники миновали несколько поселков, таких мелких, что дома в них можно было пересчитать на пальцах обеих рук. Попалось им и вымершее поселение. Воины спешились и прошлись по всем домам, но не нашли ни одного живого человека. Только в хижине Мудрой лежало несколько выпотрошенных трупов, и обезглавленная старуха. Еще столько же остывших трупов лежали у порога. Северяне растревожили пирующее воронье и птицы, рассевшись на деревьях, громко каркали и расправляли крылья, словно силились прогнать чужаков.

  - Отродясь столько пепла не видал, - сказал один из северян. - А покойников маловато, наверное, ушли, когда началось тут неладное.

  - Не уходят люди, не забрав свое добро. - Арэн задумчиво посмотрел в распахнутую дверь дома. На столе, нетронутым, остался лежать зачерствелый хлеб, хозяйка, где бы она теперь не была, заботливо приготовила миски для похлебки.

  Только когда они уезжали, кто-то из воинов вскинул руку, призывая молчать, и указал кивком в сторону еловых зарослей. Арэн видел, как колышутся ветки. Зверь? Слишком неосторожно, хотя дасириец мало что смыслил в охоте. Несколько северян взвели луки. Ветка дернулась, и за ней мелькнуло серое пятно. Стрела сорвалась в полет, но затерялась среди разлапистых деревьев. Некоторые воины спешились и поспешили поглядеть, что поймала стрела, но вскорости вернулись ни с чем.

  - Волки видать, - сказал один. - Пришли на запах мяса.

  - Я девчонку заметил будто бы, - озадаченно произнес Арэн. Он мог спорить, что видел замызганное грязью детское лицо, с перевязью на одном глазу.

  Воины посмеялись и пустили коней быстрым шагом. Когда дорога разошлась вширь, кони перешли в галоп.

  Встреча с Рашем заставила Арэна повеселеть, хоть карманник и выглядел скверно. Часть его волос вылезла, оставив по себе проплешины, тело пошло широкими лентами ожогов, но Раш клялся, что не чувствует боли. Они с Хани переоделись в дорожные костюмы, а сам карманник теперь почти все время прятал лицо в капюшон. Так же Раш позаботился о еде и питье, которое пригодиться в дороге до Дасирийских границ. Арэн собирался перво-наперво посетить замок Всех ветров, оставить там Бьёри, и только после отправиться с вестями к отцу. Промедление в еще несколько дней дасирийцу не нравилось, но он не хотел тревожить Бьёри долгими переездами. Тем более, что в последние несколько рассветов северянка прочищала желудок - ребенок в ее животе, давал о себе знать. Дасириец начинал задумываться о том, выдержит ли девушка долгий путь верхом, но северянка уверила, что справиться.

  - Женщины Северных земель крепче кремня, господин, - успокаивала она.

  Было решено переждать один день. Миэ требовала больше. "У меня уж не задница, а мозоль один!" - возмущалась волшебница, но дасириец не собирался уступать, взамен предложив ей купить седло у кого-нибудь из торговцев. Таремка фыркнула, но седло все ж купила.

  - Отчего северянка жила с тобой, а не в той комнате, что пустовала? - спросил Арэн. Они с Хани поменялись местами, и теперь девушка делила комнату с Миэ и Бьёри.

  - Тебе то что?- скривился Раш. - Я ж не спрашиваю, отчего ты вздумал обрюхатить деревенскую девку. Твой папаша ее никогда не признает.

  - Я, хвала богам, уже давно не нуждаюсь в его благословениях и одобрении. - Арэн видел, что карманник нарочно увел тему, не желая отвечать на вопрос, и не стал допытываться дальше. Ему хватило того единственного взгляда, который Хани бросила на карманника, когда уходила из комнаты.

  - Думаю, будет лучше, если она найдет себе жилье где-нибудь на побережье, на моей земле, - рассуждал Арэн вслух, переодеваясь в чистое белье. - Станет лечить, у нее это как будто неплохо выходит. И я смогу присматривать, чтоб никто не сделал ей дурного.

  - Сам-то веришь в то, что сказал? - Раш прислонился к стене, разглядывая двор через мутное стекло.

  С самого утра шел проливной дождь. На первом этаже постоялого двора шумели постояльцы и загнанные внутрь промокшие жители Рагойра. Слышалась возня и несколько бардов распевали балладу о пропавшей красавице Сиранне. Арэн улыбнулся - чуть не каждый мальчишка в Дасирии знал легенду о пропавшей дочери императора, и каждый мечтал вырасти и стать великим воином, чтоб спасти прекрасную деву из рук злодеев. Мечтал о том и Арэн, хоть теперь, Сиранне, если она осталась жива, минуло тридцать лет. На гравюрах и в мраморе, творцы сохранили ее юный облик, прекрасный и неповторимый. Одна из статуй стояла в роще около Храма всех богов, и паломники из дальних стран подносили к мраморным ступням ленты и полевые цветы.