- Я не желаю тебе зла, - дасириец и правда так думал. - Но ты врал мне.

  - Лишь не говорил всей правды, - заметил Раш.

  - Твоей "не всей правде" цена - коровья лепешка. И не говори мне другого, а то, клянусь Ашлоном, терпению моему придет край. Теперь же послушай, что я тебе скажу, Раш. Или, может, у тебя иное имя есть?

  - Есть, - не стал он спорить. - Только тебе его нипочем не вымолвить, да и я сам уж давно не тот человек, каким меня нарекли с рождения. Я - Раш, карманник, грабитель, и иного человека нет. Вот моя правда. А ты волен сам рассудить, чему верить.

  - Волен, волен, - проворчал Арэн и шагнул к двери. - Тошно мне с тобой в одной комнате быть, ... Раш, - "румиец" вертелось на языке, но он не решился его произнести. - Я теперь не волен говорить, что да как, и вино во мне еще бродит. Такие разговоры спьяну не ведут. Не тешься, будто я Миэ ничего не скажу. Не стану тебе пособничать, хоть бы каким другом ты мне не был.

  Взгляд карманника говорил яснее слов - Раш не ждал иного решения.

  - Пойду вниз, хмель выветрю. А ты не вздумай сбежать - самолично найду и учиню расправу. Утром все расскажешь, как есть, а там уж поглядим, что с тобой делать. Арэн отворил дверь и вышел. Прощальный шопот дверных петель отчего-то показался набатом. Первым плачем по чему-то неведомому, что оставалось сокрыто, но уже гналось за ним, словно натравленный зверь.