Мет сжал одной рукой свой член сквозь штаны, и кончил спустя пару движений. Но через пару минут наблюдения за непрекращающимся совокуплением, у него встало снова. А те и не думали заканчивать.

Мальчик излился уже раза четыре, последний оргазм вообще был сухим, но зверя это не волновало. Он толкался с силой, быстро, чуть не пронзая насквозь, ведь его член был отчетливо виден в животе, особенно когда загонялся полностью, когда яйца с силой шлепались о ягодицы.

Когда он наконец-то кончил, паренек упал, чувствуя, как внутренности заполняются огромным количеством спермы.

Мет тоже кончил, выдохнув судорожно. А потом увидел как из дырочки, все еще заполненной, вытекает белесая сперма с желтоватыми разводами. Член все еще был внутри, и про себя он удивился, что тот так долго кончает. Мальчишка выл и плакал от удовольствия, а потом и от боли, когда из него вышел большой узел, не успевший опасть. Зверь приблизился к его лицу, забрызгивая его, и ткнулся в губы. Привстав, мальчик позволил тому войти в рот, проталкиваясь в горло и заполняя его. Узел остановился у самых губ, он бы просто не прошел, и его сжали руками, поглаживая, пока член мелко двигался, елозя, и извергая сперму в горло. Долго он так не протянул, отстраняясь и начиная глубоко дышать.

Зверь вылизал его губы, снова таким образом целуя, и спустился на ковер, сворачиваясь калачиком. Парень из последних сил отбросил испачканное покрывало, кое-как им вытершись, и забрался под одеяло, спустив руку и почесав охранника за ухом.

Мет спустился, сомнамбулой возвращаясь в свою комнату и дрочил еще дважды, вспоминая увиденное. Потом, свалившись от усталости, уснул.

С того дня его просто не отпускало увиденное, каждую ночь преследовали воспоминания и фантазии. И каждую ночь он самоудовлетворялся по несколько раз, пытаясь избавиться от возбуждения.

Дошло до того, что он начал считать себя ненормальным, уверившись, что все это не больше, чем его больное воображение. Да и не могло это чудовище покрывать хозяйского сына, а потом, наутро, не оставлять ни единого следа.

Он поверил, что все это ложь его сознания, и старался больше не думать на эту тему. И самовнушение действовало.

Пока он не стал свидетелем одной интересной сцены.

В поместье нанесли дружеский визит соседи, приведя с собой дочь одного возраста с младшим хозяином. Всем была понятна причина этого визита, детей хотели сосватать. Мет только усилил охрану, не придавая всему этому значение. К тому же, когда младших оставили наедине, знакомиться, с ними остался и зверь.

Через полчаса девушка, довольно симпатичная, даже красивая, выбежала в слезах. Мальчишка остался в комнате, развалившись в кресле, как любил делать его отец, и чесал довольно порыкивающего зверя за ухом. С трудом, но в этом страшном звуке можно было узнать урчание.

Тогда господин принес свои сожаления гостям и заперся с сыном. Мет, воспользовавшийся тем, что распоряжений на этот счет не поступало, занял место караульного. В отличие от спален, стены обычных помещений были тонкими, да и двери хорошо пропускали звук. Так что он слышал почти все, о чем говорили господа, хоть и понял не столь много.

Хозяин совсем не злился на сына, они довольно мирно обсудили ситуацию, и решили, что для помолвки действительно очень рано. Старший ни слова не сказал об обиженной леди, даже не спросил, чем именно была вызвана обида. Они дошли до странного консенсуса “У меня все будет так же, как и у тебя”, предложенного младшим.

Это заинтриговало Мета, и он как бы невзначай вызнал у прислуги, что жена старшего господина скончалась сразу после родов, после чего его постель не посещала ни одна женщина.

Он вообще очень трепетно относился к сыну, это знали и видели все. С его самого рождения, господин был замечательным отцом, и чем старше становился мальчик, тем теплее были их отношения. В этом месте пожилая кухарка отводила взгляд и загадочно улыбалась. А потом продолжала, говоря то же, что и остальные.

А зверь, как оказалось, был чем-то вроде семейной реликвии. Привела его в дом прапрабабушка, которую подозревали в “слишком интимной” связи с этой ошибкой экспериментов. Но это вообще мало кого волновало. С тех пор зверь охранял наследников и служил чем-то вроде родовой ценности. А каждый новый наследник очень ценил его, даже любил своего рода. Тут уже дворецкий усмехался в усы, косясь на семейные портреты в зале.

И это поколение ничем не отличалось от предыдущих.

Мету не спалось. Он все думал о том, что неужели это правда, и разве может господин быть замешанным в этом. Он не понимал. Мысли съедали его.

Как только мужчина поступил на службу, он поразился красоте и молодости своего хозяина, особенно учитывая факт наличия у того почти совершеннолетнего сына. И он… Не то влюбился в господ с первого взгляда, не то просто проникся к ним верностью… Но с той первой встречи он постоянно мечтал познакомиться с ними поближе. С прекрасным в своей зрелости старшим, и с кукольным младшим. Он, конечно, и не думал ни о чем пошлом, по крайней мере не успел дойти до этого. Но теплые мечты его не покидали.

Уверенно поднявшись с койки, он принял решение сейчас же во всем разобраться. Снова пойти туда и понять, реальны ли его подозрения или все же плод воображения.

Он оделся, и воспользовался тем же путем, надеясь, что окно снова будет открыто.

Оказавшись на месте, он отдышался, замечая тусклый свет в спальне младшего. Да, они точно там. И, поддавшись мимолетной уверенности, развернулся и побежал назад, в особняк, чтобы чуть позже ввалиться в эти покои, с предположительно обличительной речью.

Только вот реальность выбила из него последний воздух ударом под дых и приливающей к чреслам кровью.

На широкой кровати распластался на спине мальчик, выгибаясь от удовольствия, в его маленькую попку входил орган его родного отца, стоящего на четвереньках, пока его самого пронзало возбужденное копье черношерстого зверя, возвышающегося над обоими. Зверь быстро двигал бедрами, забиваясь в растянутую дырочку, чем помогал мужчине толкаться в сына. Языком иногда вылизывал подставленные холку и лицо, не прекращая и не замедляя движения, пока его самочки ласкались между собой, выгибались и стонали громко, в такт.

Мет, дрожа, захлопнул дверь позади себя, сползая по ней, и запустил руку в штаны, надрачивая.

Зверь, игнорируя гостя, ввинтил сразу все три хвоста в анус мальчика, чему тот казалось, был только рад, раскрываясь еще больше. Его отец задрожал, кончая, но не прекратил двигаться, и через пару минут снова входил в сына возбужденным достоинством. Зверь порыкивал, забиваясь и шлепая при каждом движение яйцами по промежности старшего, тот целовал подставленные губы, проталкиваясь языком между ними.

И это продолжалось до тех пор, пока чудовище не задрожало, входя до предела и застывая без движения. Мужчина застонал громко, прогибаясь в спине, приветствуя разливающуюся внутри теплоту. Потом вышел из сына, откидываясь назад, вынуждая животное сесть, и натянулся до конца, чувствуя входящий дальше узел и кончая. Его живот уже начал немного раздуваться от наполнения, поэтому стоило судорогам утихнуть, как он с болезненным постаныванием слез с насеста, падая на кровать. Потом повернул голову к гостю, плотоядно улыбаясь, и поманил к себе. Из его анального отверстия вытекала мутная беловатая жидкость, прокладывая дорожку по полушарию, стекая вниз. Его сын приблизился, слизнул язычком каплю и принялся ласкать дырочку, рождая у отца звезды перед глазами. Он легонько толкался внутрь, вылизывал и массировал колечко, рукой оглаживая яички.

Мет, уже кончивший, как зачарованный, приблизился на негнущихся ногах.

- Ты, мой верный страж, в наказание за нарушение приказа, сейчас отсосешь нашему любимому. - Улыбаясь, сказал он. А видя схлынувшие с лица краски, добавил. - Иначе я прикажу тебя казнить, свидетели, как ты знаешь, долго не живут. И ты уж постарайся, он любит, когда берут в горло, а узел сжимают.