И спустя десятки лет появилась Академия Шагдар, первая из всех. Ходят легенды, что первый глава ковена и его последователь, ставший первым директором, слили свою магию, свои души и тела со стенами и землей, наделив ту ещё большей силой, усилив и без того невероятную защиту.

То, что представало перед всеми сейчас, являлось результатом тысячи лет стараний и трудов разных личностей со своими стремлениями. Но здание своей главной функции не потеряло – защита и кров. Все, кто попадал на эту землю, ставали под защиту самой Академии и нового директора.

Последний управлял ею не много не мало – пятьсот девяносто девять лет. Из всех своих шести ста двадцати. Лисы-оборотни могут жить и дольше, но к его возрасту их внешний вид переваливает за половину, то есть начинает угасать. Ник же выглядел как молодой представитель. Он свой выбор сделал, став узником, надзирателем и стражем этих стен. Почему? Уже и сам не помнил, но такая жизнь ему нравилась. Хотя он ощущал, как всё сильнее вплавляется в это место.

Иногда лиса посещало непреодолимое желание сбежать отсюда подальше, жить независимо, да просто жить! Завести семью, познать любовь, услышать топот ножек и крик «Паапочкааа!». Но не мог. В последний момент понимал, насколько всё зыбко, насколько мир жесток, как мало в нём того, к чему он стремится. Нынешние академии делятся на темные и светлые, и только он гуманен ко всем, не зависимо от того, какого цвета мантия на ребёнке.

Ник всё больше ощущал себя академией. Её стенами, её землей. Хотя, не смотря на это, порою ему казалось, что за почти полные шестьсот лет он так и не познал все секреты этого места. Лишь долю.

Все адепты давно и прочно заняли место его детей, о которых он заботится.

Рыжий мужчина последний раз провел щёткой по хвосту, не доверяя эту работу никому. Хвост и уши – гордость, привлекающая слишком много внимания окружающих. Вероятно, будь он каким-то студентом, или даже простым учителем – его пушистое богатство изрядно поредело бы от чужих посягательств.

Кабинет его не отличался от стандартов – пара стульев для гостей, небольшой чёрный диванчик, книжный шкаф и тумба, стол с креслом. Большое окно закрывалось бежевой тюлью, а в одном из углов ютилось крупное растение в кадке. Его тонкие листы жили исключительно благодаря заботе главной флористки и её зелий. Без них от растения остались бы лишь штыки веточек. Выдержанная в коричневых и бежевых тонах, комната мало кому казалась радушной. Один стул располагался напротив стола по другую сторону от кресла, а второй возле стенки. Обычно на них сидели адепты, пришедшие сюда по любой из причин кроме нарушений. Провинившиеся стояли, опустив голову.

Вот и сейчас в его кабинете сидела (фаза стояния уже прошла) одна из самых проблемных адепток академии и не сводила взгляда с рыжего великолепия. Кроме неё было ещё пятеро, состоявших вроде как по блату. Два вампира, приближенных к князьям, позаботившимся об их «хорошей жизни», один такой же оборотень, взятый исключительно по протекции князя. Одна эльфийка на целительском, тоже не без участия дядюшки, брата владычицы, поступившая, и одна стервоза, младшая принцесса человеческой страны инкогнито. Подобное – обычное дело, на чем-то же бюджет должен держаться.

Но кроме тех, кого сюда пропихнули, имелись и те, кто держался исключительно из-за его, лисьего упрямства. Раскидываться сильными адептами он не хотел, к тому же, среди них никто ни разу не сделал ничего действительно ужасного умышленно. Таких насчитывалось около двух десятков. Держались они на честном слове из-за того, что регулярно впутывались в неприятности и создавали проблемы.

Тяжелее всего с теми, кто входил в первую пятерку и вторую двадцатку одновременно. Их всего трое. Одной из таких можно считать сидящую напротив девушку.

Поступила она не то, чтобы по блату, но всё же не на равных условиях с остальными. И иногда ему казалось, что лучше бы он прогнал девушку ещё тогда. Потом, когда узнал о «брате», чаша весов «за» «против» склонилась к «за поступление». Но уже через неделю обучения он понял, что доверительные отношения с князем Ходячих тенями не стоят вот-вот поседеющих волос. Не стоили бы, не реши он до этого взять её под крылышко. Да и на самом деле ничего такого она не творила, чтобы сильно нервничать. В конце концов, это переполненная подростками магическая академия, а не дисциплинарный батальон.

Девушка на боевом факультете уже сама по себе яблоко раздора каждого, но когда эта девушка ещё и всухую побеждает чуть ли не выпускников – это уже проблема почти всех факультетов. И ведь не докажешь, что мухлюет. Затрагивается личное, так сказать. Подключаются связи, знакомства, прочее, в попытке проучить выскочку опускаются до грязных методов. Оглянуться не успеешь, как почти вся академия делится на два лагеря противостояния. И третьим выступают те, кому до этого дела нет. Самые многочисленные, по правде. Но так как и первых и вторых хватает, действо становится масштабным. А третьи обычно находят свои возмущения, пользуются общей шумихой и приступают к выражению этого самого возмущения под видом митингов и забастовок с выкриками и плакатами.

Чем больше она обучалась наравне со всеми, тем больше он убеждался, что не вышвырнет её отсюда. Потому что в другом месте она просто погибнет. Убьют как угрозу, как слишком большую угрозу в перспективе. А это, вероятно, приведёт к войне сразу на два фронта – с драконами, прознавшими о своей «сестре младшей» и вампирами, собственно по похожей причине. Статус младшей княжны дарует почти полную неприкосновенность, но об этом статусе ещё надо знать. А учитывая, что вампирьей кровью от неё и не пахнет, и сама она пусть и не скрывает, но и не афиширует свою «крышу», узнают они об этом уже после объявления войны.

Скрытная личность в отдельных моментах.

А вот с драконами сложнее. Они редко вмешиваются, но вот один преподаватель точно поспешит к сородичам, раскрыть им глаза на правду о человеческом коварстве. Причинить вред яйцу! Да те не побрезгуют воплотить старые страшилки и прилетят всем скопом жечь избы и воровать принцесс.

Не то, чтобы ему, ректору нейтральной академии магии, было дело до межрасовых препираний… но к чему лишние волнения?

Хотя, поясняя обучение этой девушки здесь подобным, он лгал и себе и окружающим. Она ему нравилась. Её личность пришлась по душе. И пожалуй то, что видит она куда больше остальных. Вопрос «А вы не боитесь совсем раствориться здесь?» до сих пор иногда звучал в его голове. Каким образом она увидела то, в чем он боялся себе признаться, для него оставалось загадкой. Но девушка прочно засела в числе тех, кому он симпатизирует. Если бы его спросили, какой её можно назвать, он бы сказал «не плохой и не хорошей». И это бы соответствовало истине. Хотя: «а давайте сначала определим понятия «плохой-хороший»».

- Можно? Пожаааалуйста.

Она состроила умильную мордашку, гладя на него большими зелёными глазами, и он сдался. Алису отправляли к нему в кабинет с такой частотой, что она скоро сама будет приходить сюда с бутербродами и чаем. Махнул хвостом, дернул плечами и кивнул, отводя взгляд и стараясь отрешиться. Девушка подлетела к нему, упала на колени, и он зажмурился, ожидая минимум дискомфорта. Теплые пальчики коснулись хвоста осторожно, едва-едва, заставив его распахнуть глаза и с сомнением посмотреть на неё. А она гладила мягкий мех, улыбалась, словно кота ласкает, и чуть не мурлыкала. Обняла его, не сильно прижимая и не изгибая, боясь сделать больно. Ощутила подкатывающие слёзы и шмыгнула носом. Боясь, что дойдёт до истерики, он пушистым кончиком щекотнул шею, пытаясь отвлечь, но не сдержался:

- Ты серьезно? – Реветь из-за какого-то пушистого довеска.. Это ж надо. Или у неё просто нервный срыв?

- А можно ещё ушки?

- Аккуратно только. – Ну, успокоит маленькую девочку, что же в этом такого? А то, что они неприкосновенны! Ох, если бы старых традиций придерживались… Но ныне и любовникам и друзьям давалось право трогать их, вопреки тому, что раньше только жене позволялось.. Потому и ходили все злые, нервные и неудовлетворённые. Если зверя не ласкать – он бесится.