Хаос молчал, наверное, и сам понимал, что разговор ничего не изменит. Молчал, чувствуя, как его нити рвутся, одна его частичка рвет все связи с источником, с ним. Как отделяется, оставляя пустоту и Боль. Словно руку отрывают, по пальцу, по мышце пинцетом вырывают, кусочками, слоями кожу и плоть отрезают. Алиса тоже чувствовала опустошенность, словно солнце внутри тухло, будто доступ к воздуху перекрывало, и в то же время что-то такое, злорадное и как когда птенец впервые взлетает – восторг своей смелость. И падает. Неудачная попытка полета, смерть. Быстрая, о камни, без боли.

- Ты рвешь связь. - Констатировал ровно, словно ничего по этому поводу не чувствовал. Она думала, что и правда не чувствовал. Не мог. Но ему было больно. Потому что сам выбрал этот путь, сам настолько исказил свою суть, сузился, сжался до человека. Но она этого не понимала. Не верила. Видела не то, видела Абсолют. Энергию. Которой все равно.

- Я живой. Я мыслю. Я осознаю себя. Поэтому я смог появиться. Стать Хаосом. Когда-то в море ничего появилось что-то, и чуть позже оно осознало себя чем-то отдельным, одним среди пустоты. Кто? Что? Где? Первые мысли, первые чувства.. первые идеи.. и бесконечная пустота. Но ты не понимаешь на словах. Надо было сразу объяснить. Женщинам нельзя думать, вы доходите до ужасных выводов. Ты считаешь, что я - всё. Но не принимаешь того, что я человек. Если я - это всё, тогда почему я не могу становиться человеком для тебя? Это всё - отрезано, отделено, оно больше не я. Было когда-то мной, будет мной, но сейчас мной не является. Понимаешь? Ты - не я. Связь есть, но её оказалось так просто разорвать… - Он ощутил, как его звезда, невидимый знак, ещё не закрепленный, стирается с её груди, как последние крохи утекают. Как ребенок отрицает своего отца. И понимал, что это - всё, конец. Для неё. Не выдержит. Птенец, слишком рано выпавший из гнезда, разбивается. Она и сама начала это понимать.

Тогда Хаос исчез. Растворился, как обычно это и делал. Но поставил страховку этому несмышленому малышу. Эфир. Тоже его часть, его кровь, скажем так. Но уже измененная. Превращенная в воду. Связал, окружил её эфиром, не позволяя разбиться, возвращая обратно, давая еще немного времени, недолгую подпитку.

И мир снова ожил, пропала пелена, а Алиса сидела, даже не замечая ручьев из глаз, понимая, что теперь точно осталась одна. И то одиночество, что никогда не было полным, настоящим, навалилось огромной каменной глыбой. Ведь никого нет. Даже того плацдарма, той почвы под ногами, которой всегда являлся Хаос. Незримо, но всегда рядом. Никого. Генри… А что Генри? Мертвый. Брат? Князь, у него своя жизнь, свой путь, своя судьба. И ей там места нет. Это Не Ее Жизни. У неё судьбы нет. Она ведь Драко, Ходячая между мирами. Они везде аномалии, то, чего быть не должно. Чего не должно существовать. Везде гость, посторонний. И никого никогда не будет.

Стерла слезы, поднялась, обуваясь, схватила сумку и поплелась к реке, где очень долго сидела в холодной воде, грозя отморозить все, и терла лицо ладонями, оттирая слезы, казалось, въевшиеся в лицо, и чувство ладони на глазах. Ладони родного человека! Как отцовская рука, ерошащая волосы. Противно. Как же противно! И от себя, за такую реакцию, и от него, за то, что стал так близок, так незаменим.

Потом вернулась, молча съела бутерброд, ловя на себе любопытные взгляды, убрала вещи на коня. И даже держала весь темп хода, не позволяя себе уставать, и вообще что-либо чувствовать телом или душой. Словно выморозило изнутри. Опустошило.

Более-менее очнулась только к следующей стоянке, присоединившись к рыбалке. Ну как присоединившись… Растянула сеть и по ней методично прокалывала и вытаскивала магическим щупом рыбешек. Сеть ощущалась клубком нервных окончаний, и найти проплывшую её рыбу не составляло труда. Потом, когда хмурые ящеры скомандовали остановиться, начала тем же щупом исследовать дно. Даже нашла пару медяшек, жемчужин в моллюсках и несколько речных камушков.

Аргониане, судя по всему, начали общаться с черепом. Что они обсуждали, она не слышала, да и не интересовалась. Рыбалка отвлекала так себе.

Алиса уже думала закругляться, когда попалось нечто овальное и странное. Что показалось странным, понять оказалось сложно. Так что предмет пришлось вытаскивать чтобы рассмотреть. Овальный долгий камень, большой, бежевый в черный узор, шероховатый. И девушка действительно не понимала, что это, пока не натолкнулась на импульс жизни внутри. Яйцо. Чье?

Вздрогнула от осознания ценности не рожденной жизни, обхватила покрепче - тяжеловатое - и пошла в сторону стоянки.

Ну, не сказать, что её ждали, и что находке удивились. Девушку попросту не заметили. На полянке, небольшой, ровненькой, но с противной высокой травой, расхаживала Аргонианка. Увидев эту Женщину, Алиса поняла, что себя к этому полу причислять совсем стыдно. То ли снова взыграли гормоны, то ли еще что. Но на фоне этой фигуры, с кучей изгибов, огромной грудью и бедрами, высокой, с тонкой талией, и, естественно, хвостом, она была… мальчиком десяти лет? Или даже 7-8. На душе стало ещё хуже.

Что делала эта женщина у них? О чем она вообще говорила? Это было для девушки абсолютно не важно. Алиса просто развернулась обратно. Вернулась к пруду, трепетно прижимая к груди яйцо, уселась, игнорируя холод, сырость и грязь. И так и сидела, долго ни о чем не думая. А когда увидела напротив, с той стороны берега, стремительно выросшего нага, просто вздохнула тяжко, махнув тому рукой. Наг сначала тоже долго смотрел на неё, потом зашел в воду, поплавал, и вышел с её стороны.

- Это ваше? - Спросила, приподымая яичко и рассматривая черный переливающийся хвост. Красивый.

Наг нахмурился, приблизился, взял, почти выдернул с рук, осмотрел, свил с хвоста гнездо и уложил внутрь, прикрывая самым кончиком.

Сам “присел” рядом, размышляя. Потом зашепелявил, подбирая слова на имперском:

- Гссде?

- Там. - Указала на воду.

- Не моёсссс. Но выррроссссччусс. - Потом добавил, объясняя. - Черсныйсссс нагссс. И тысс тожессс чернаясссс.

- Тьма? - Вспомнила, что среди нагов идет разделение по цвету хвоста, а соответственно и магической направленности. Потом вспомнила, что негативом теперь пользоваться нельзя, и загрустила.

- Хорошо вам, у вас женщин нет. - Медленно произнесла, чтобы он успел понять смысл слов. Вообще, почти всех представителей других рас обучали имперскому как общему, и знали его почти все, кто лучше, кто хуже, но знали, и сказать пару фраз могли.

- Воиныссс. Хорошшшийсс воинс - хорошшийсс отецссс.

Да, у нагов не имелось половых отличий, все они своего рода мужчины, приспособленные к доминирующей или подчиняющейся роли. Хоть всё же семьи среди них являлись редкостью, все больше поодиночке. Снести яйцо мог каждый, а оплодотворялись они уже потом, в период от появления на свет, до вылупления. И в зависимости от того, как скоро на них попадал генетический материал второго родителя, часто взятый насильно, преобладали гены либо его, либо первого. На начальных стадиях развития плода гены влияли на физиологию, потом - магию.

Сидящий рядом наг выглядел как высокий мужчина, с пока ещё обычными черными волосами, которые могут обратиться в змей, мускулистым торсом, ни чем не прикрытым, резкими чертами лица, узковатым разрезом глаз и хвостом, начинающимся с пояса. Одежды не распространена у нагов и аргониан, последние могли ходить обнаженными в пределах племени. Наги же, единственной одеждой признавали толстую кожу, чешую и украшения. Последние больше указывали на статус. Потому и не удивительно, что этот стоял обнаженным, лишь с широкими браслетами на запястьях, несколькими обручами на хвосте и ожерельями на груди. Золото и серебро сверкало, украшенное камнями. Этот наг явно не из обычных.

- Да, я знаю. Читала.

А так же читала, что у черных в последние столетия проблемы с рождаемостью. Их то истребляли, то гнали собственные сородичи, но те оказались слишком сильными, теперь вот множество бесплодных. Сами наги считали, что это наказание за их анархичный образ жизни - как раз таки у черных особенно сильно проявлялась обособленность. Они не признавали главенства над собой, не терпели командования и групп, агрессивно реагировали на посягания на личную территорию. Между собой у черных более терпимые отношения, но и у них случались стычки недовольных.