– И Вы ушли? – Григорий со всей серьезностью посмотрел ей в глаза.

– Да. Я тоже ушла…

– Вы бросили ее?

– Нет! Ни в коем случае! Я ушла от нее, потому что я не могу с ней находиться на одной территории. Очень тяжело. Вам этого не понять. Ваша мама все время Вас по голове гладила и пылинки сдувала, а моя все время искала во мне изъяны.

– С чего Вы взяли, что моя мама была именно такая? – Григорий загадочно улыбнулся и прищурился. Только в тот момент Виктория поняла, что сболтнула лишнего. Внезапно ей стало не по себе волнительно.

– Я… мне… Просто так показалось.

– Вы совершенно правы! Моя мама всю жизнь нянчилась со мной. Знаете, как сильно меня это бесило? Но она была моей мамой и я не мог позволить себе грубить и обижать ее.

Виктория не смогла сдержать улыбку, понимая, что Григорий за стенами офиса не такой дотошный человек, коим казался раньше, с ним приятно и интересно разговаривать.

– А что Вы имеете в виду под изъянами? – спросил он ее.

– Ну… долгая история. Нудная и неинтересная. Знаете, проблемы отцов и детей, которые годам никто не может разрешить.

– Мама давила, Вы сопротивлялись?

– Что-то типа того. Перетягивание каната.

– Где Вы живете, Виктория? Куда Вы ушли от мамы?

– Я живу со своим мужчиной, – облегченно выпалила девушка, в душе радуясь, что ее ответ остановит поползновения в ее сторону.

Григорий и впрямь не сразу нашелся, что ответить. Услышав о мужчине, он незаметно ухмыльнулся, слегка печально, опустил взгляд на свои тарелки. Внезапно Виктория поняла, что проблема молчания не в том, что Григорию нечего сказать, а в том, что он выбирает, что именно сказать.

– Вы справляетесь? Я имею в виду… Вы работаете недавно…

Вика, нахмурившись слушала своего босса, не понимая, что с ним происходит: всегда уверенный в себе, красивый и почтительно говорящий мужчина, внезапно стал похож на смущенного выпускника школы.

– Что с Вами? – девушка не выдержала.

– Простите… Внезапная головная боль. О, господи, я должен ехать… У меня запланирована встреча. Виктория, я должен ехать. Позвольте мне подвезти Вас?

– Спасибо, но мне на метро быстрее будет и к тому же, я совсем не хочу Вас задерживать. Поезжайте, Григорий и не беспокойтесь, хорошо? Вы не должны опаздывать.

– Виктория, – мужчина встал, – я безумно рад, что Вы разделили со мной ужин. Надеюсь, это был не последний раз.

– Как скажите! Мне, правда, было интересно сегодня с Вами.

– Только сегодня? – он подмигнул девушке.

– Вы отвлекли меня от работы и да, мне было интересно.

Григорий подошел к ней и доброта, и теплота струилась от него, от которых девушке снова стало не по себе.

– До понедельника, Вика. Счет я оплатил.

Босс пошел к выходу, накидывая пальто около дверей. Виктория смотрела ему вслед загадочно прищурившись. Но не успела она полностью впасть в свои пост-обеденные думы, как вспомнила, что ей надо бежать к Харону.

Девушка мчалась с улыбой на губах на Кузнецкий мост, предвкушая встречу.

Вика вышла из вагона метро и тут же, обтекаемая безумной толпой, направилась к центру зала, бредя скорее увидеть демона, Виктория совсем расплылась в улыбке. Но ее никто не ждал.

Виктория судорожно оглядывалась: никого. С одной стороны толкнули, с другой – обозвали. Шаг вправо – на кого-то наступила, шаг влево – кто-то сильно задел огромной сумкой. А потом нежные, теплые руки опустились на глаза, а сзади появилось непреступное чувство защищенности. Больше никто не пихает, никто не наступает, все – уют и покой. Вокруг словно стеклянный цилиндр, который сродни инкубатору, стабильно защищал от воздействия внешних факторов и окружающей среды. Что-то неестественное и пугающее, но такое близкое и романтичное.

– Любовь моя… – тихо сказала Вика, прикасаясь к его рукам.

Его тепло и прикосновения она узнала бы из миллиарда.

– Я хотел сделать сюрприз – ответил он, обнимая ее одной рукой, другой все еще закрывая глаз. – А ты такая проницательная. Ну хоть бы притворилась, что ты понятия не имеешь, кто сзади.

– Но я же прекрасно знаю, что это ты и никто другой. Я не хочу никого другого на твоем месте.

Пока Харон скрывал рукой от девушки происходящее вокруг, он прекрасно чувствовал, как ее мысли бегут по его нервным импульсам, как въедаются ему в голову и как радость и самодовольство просыпается от содержимого мыслей. Он уже почти привык к чувствам девушки, к тому, что для нее он был кем-то вроде бога. И с каждой секундой ему все больше и больше это нравилось.

Он развернул девушку к себе и поцеловал губы, безмолвно шепчущие о любви. И вкус поцелуев с этой женщиной ему тоже нравился все сильнее и пленительнее.

– На нас смотрят люди. – Виктория слегка отстранилась от настойчивого мужчины. – Это не хорошо. Ты же знаешь.

– Знаю. Но ничего не могу подделать с собой. Я слышу, о чем ты думаешь. Я вижу, чего хотят твои тело и губы. Неужели, ты думаешь, что они беспокоятся о людях? Вот это место, голова твоя, беспокоится о людях, а они… губы… пальчики… руки, то тепло между твоих ножек… ничто из этого не знает, что такое люди. Им плевать на это и я согласен с ними…

Демон с новыми силами приступил к поцелуям с дикой страстью, к объятиям, из-за которых земля и небо мешаются под ногами в водородную кашицу неприятной консистенции; Виктория уже стояла у столба. Потихоньку теряя рассудок и мораль.

– Харон, – шикнула она, уже сражаясь не только с ним, но и с собой и своими желаниями.

– Я понял. Понял тебя. В начале тебе мешала романтика, теперь люди. Вам всегда что-то или кто-то мешает? Я понял, что когда закончатся «люди», начнется что-то другое, да, детка?

Харон смотрел тяжелым взглядом на свою спутницу, абсолютно не понимая, почему люди так по-дурацки устроены, что если им ничто и никто не мешает делать то, что они хотят, то они мгновенно сами себе придумывают какие-то сдерживающие факторы. Так веселее? Интереснее?

– Нет, проблема не в этом…

– В этом и только в этом. – Отрезал демон. – Я не прикасаюсь к тебе больше, когда мы вне дома, так? Я правильно тебя понимаю?

– Нет, – встревоженно покачала головой Виктория, хватая его за руку.

Демон улыбнулся, не скрывая легкой издевки в глазах.

– Нет-нет-нет, – девушка держала его руку у своей щеки, – ты не можешь лишить меня своих объятий и прикосновений.

– Подожди, ты сама себя их лишаешь, говоря мне о людях, которым наплевать на наши поцелуи. Они проходят мимо, смотря на нас как на атрибут станции, кусок экспозиции. Неужели, ты думаешь, что эти люди беспокоятся о тебе? Или… думают? Ты что! Не лишай себя ничего…я говорю тебе не только о руках.

Харон аккуратно, чтобы не привлекать к себе внимание, снова поцеловал девушку. На этот раз поцелуй был беглым, почти полностью лишенным страсти, блеклый и обыденный.

Она шла за ним, держа его за руку, пробиваясь сквозь толпу, направляясь к выходу.

И вот они снова на эскалаторе. Как же сильно ей нравились эти моменты идиллии, когда она полностью может наслаждаться моментом.

– Почему мы на Кузнецком мосту? – спросил Харон, поглаживая нежное запястье девушки.

– Не знаю, почему именно Кузнецкий мост, вообще хотела сходить в книжный. Ты не против? – Виктория смотрела на него с таким воодушевлением, такими добрыми глазами и с надеждой в голосе, ждала, что он ответит.

– Ммм…огромная книга. Об искусстве. Конечно же, о чем еще она может быть.

– Ты увидел, да?

– Совершенно случайно.

– Ну так что скажешь?

– Разве я могу отказать тебе, детка?

Вика уже даже не пыталась не улыбаться. Мужчина, шедший рядом с ней, не оставлял ей выбора. Ей все нравилось в нем. Ни одного изъяна. Ни одного недочета. Все.

– Тот мужчина ведь так долго избавлялся от желания поцеловать твои прекрасные губы… Ты бы позволила ему это сделать?

– Нет.

– Почему?

– Я не люблю его.

– Для того, чтобы целоваться, нужно обязательно любить?