— Кристиан…

— Да? — его голос звучит ободряюще, одобряюще.

— А когда ты начнёшь спать со мной?

Приобнимaет и тяжело вздыхает.

— Я уже пробовал, и ты знаешь, чем это закончилось. Не хотелось бы ещё раз проснуться посреди ночи от того, что ты пытаешься задушить меня пояском от халатика.

Чмокает в макушку. И снова мне стыдно. Иногда я себя не контролирую. Творю всякую дичь, а потом почти ничего не помню.

— Я больше не буду… — канючу, требуя ласки, хнычу, зарываясь в одеяло.

— Пока я в этом не уверен, но скоро… Скоро всё наладится! Ты же видишь — лекарства, они действуют! Ну а пока — поднимайся, будем завтракать.

На столе замечаю поднос с кофе и тостами. Он заботится обо мне, он меня вылечит. Мой доктор.

Моя обитель сильно изменилась. Конечно, в ней по-прежнему нет окна, но зато исчез проклятый ноутбук, и проклятый паук из угла тоже исчез. У меня есть альбомы для рисования и цветные карандаши. Глаза и тюльпаны… Интересно, откуда они берутся? Сколько их уже развешано по стенам? Однозначно, мои картины оживили интерьер! Теперь нет нужды привязывать меня к кровати, и я свободно перемещаюсь по комнате. Пыталась было делать зарядку, но тело меня не слушается. Пыталась было использовать бутылку с водой в качестве гантели, но не удержала. Бутылка выпала из ладони и покатилась по полу. Кисти такие вялые, скоро и карандаш не смогу удержать. Пыталась приседать, но сразу же приземлилась на попу — колени будто наполнены щекоткой, они не держат меня. Кристиан говорит, это потому, что я болею. Значит, надо лечиться.

— Сколько дней уже я здесь?

Лицо его серьёзнеет, суровеет.

— Где — здесь?

— Я хотела сказать… Как долго уже мы вместе?

Смягчается.

— Ну какая разница, малыш! Скажу лишь, что скоро Рождество!

Рождество? Это праздник такой? Я, кажется, помню… Картинки нарядных ёлок, счастливых детей и праздничных ярмарок смутной вереницей проплывают перед глазами. Кажется, на Рождество принято дарить подарки. Кажется, я сказала это вслух — не всегда понимаю, когда думаю, а когда говорю: оба эти процесса постепенно сливаются для меня в единый.

— Верно! И у меня для тебя кое-что есть!

Игриво подмигивает, и на душе становится так светло и прекрасно.

— Скажи! Скажи!

— Не скажу, а то сюрприза не получится.

— Ну пожааалуйста…

— Ну ладно. Если будешь хорошо себя вести — выйдем погулять в сад. У меня большой сад, а сейчас ещё и снегу намело! До самого забора один лишь снег.

Снег… Я не видела дневного света уже… Нет, не могу посчитать — цифры вроде помню, а в элементарные арифметические уравнения они у меня в голове не складываются. Проклятая болезнь! Конечно, мне хорошо здесь: у меня всё есть, но я была бы рада ещё хотя бы разок выйти на улицу. Кристиан такой добрый! Снег, в саду…

— Кристиан… Нужно будет родителей поздравить, кажется, так принято…

Я не помню их лиц, но знаю, что они есть. Даже если они меня и бросили, можно же поздравить. Или нет?

— Родителей? Сколько раз тебе повторять — забудь про них! Они о тебе уже забыли, и ты забудь!

Он сердится, а я снова чувствую вину. Вечно ляпаю что-то невпопад, а потом жалею. Не хочу, чтобы он сердился, и старательно перевожу разговор на другую тему:

— А за забором что, снега нет?

— А за забором вообще ничего нет! — бережно подхватывает меня под локотки. — Поела? Ну пойдём!

Наш утренний ритуал неизменен — после завтрака доктор ведёт меня в ванную. Туалет и душ. На мне чистенькая пижамка — Кристиан вообще мне много новых вещичек накупил, уже на целый шкаф накопилось! Люблю наряжаться для него, а он любит меня расчёсывать. Волосы немного отросли. А когда отрастают ноготки, он их аккуратно подрезает. Самой мне за ножницы браться нельзя — болею… Дом у него большой, но мне пока нельзя ходить по нему самостоятельно — Кристиан говорит, что я нездорова и могу пораниться. Чищу зубы, сидя на унитазе, затем недолго плескаюсь под струями прохладной воды. Раньше он заходил в ванную со мной — боялся, что я что-нибудь натворю: из-за болезни всякое возможно… Но вот уже который день я в ванной одна. Болезнь отступает!

Правда иногда мне мерещится то, чего нет. Я вижу каких-то людей: они говорят со мной, называя по имени, но я их не знаю. Или не помню. Женщину с короткими чёрными волосами вижу особенно часто, а ещё какую-то девчёнку в спортивном костюме. И других людей… Зачем они мне? Игры больного разума. Я не рассказывала Кристиану о своих видениях, хотя несколько раз он даже спрашивал, не вижу ли я ничего странного? Я не ответила; я боялась, что он посчитает меня больной неизлечимо и откажется от меня. Так боюсь его потерять!

Он провожает меня обратно в комнату и выдаёт традиционную бутылку воды — это мне до его прихода. Немного, чтобы в туалет не хотелось. Я научилась терпеть! А к вечеру он вернётся, и мы снова будем вместе.

— Вот, таблеточки не забудь.

Послушно открываю ротик, как птенчик на кормлении. Он кладёт мне на язык все нужные пилюли — шесть или восемь — и терпеливо ждёт, когда я проглочу их, одну за другой, запивая мелкими глотками, экономя водичку.

Он уже готов меня оставить, но возле двери я окликаю его:

— Кристиан, но мне нечего тебе подарить на Рождество!

Оборачивается, сияя широкой улыбкой. Обожаю!

— Как это нечего, Юлёк? Ты подаришь мне себя!

Слышу звук запирающихся засовов, откидываюсь на подушку. Осталось подождать совсем недолго, и будет Рождество! Мой день! Какая же я всё-таки счастливая!

========== Вместе навсегда ==========

“Чёртов Лоренц, чтоб ты сдох! Экзамен на носу, а ты даже не разглашаешь тему итогового теста! Как сдавать-то будем?”. Дина бежит по коридору университета, проталкиваясь локтями сквозь толпу — в заведении большая перемена. Наконец, она видит цель своего преследования.

— Доктор Лоренц, доктор Лоренц! — она догоняет лектора и беспардонно становится у него на пути.

— Дина? Что Вам?

— Ну намекните хотя бы на тему теста — мы же ведь даже не знаем, какие топики готовить!

— Готовить нужно всё. Тест контрольный, и набравшие менее шестидесяти процентов правильных ответов не будут допущены к сдаче экзамена.

— Ну как всё-то? Что, прямо совсем всё? — Дина хнычет, пытаясь надавить на жалость — тщетно, и она это знает: с доктором такие фокусы не проходят.

— Послушайте, — немного раздражжённо и немного устало отвечает тот, — семестр позади, и Вы в любом случае обязаны знать весь пройденный материал. Удачи.

Он разворачивается, готовый шагнуть прочь, в противоположную сторону от того направления, которым двигался изначально, но вдруг останавливается и, глядя в глаза девушке сквозь линзы очков, над которыми в университете посмеиваются, произносит:

— Я сочувствую, Вы потеряли подругу. Мы все скорбим вместе с Вами. А теперь ступайте. Готовьтесь к тесту.

Обескураженная Дина остаётся одна. Народ в коридоре потихоньку рассасывается — уже прозвенел звонок, и вскоре её одиночество становится буквальным. Она причмокивает густо накрашенными алой помадой губами, хмурит брови. К моменту пропажи Юлия уже не числилась студенткой университета, и ректорат предпочёл об её исчезновении малодушно умолчать. Конечно, все итак всё знали, но, как водится, всем было всё равно. А Лоренц… Ну вот прямо не в тему он, не в тему! Девушка одёргивает полы полушубка, достаёт перчатки и спешит прочь из университета. Она опаздывает на тренировку.

***

— Дин, подержишь лапы? Мне хотя бы прямые отработать… Алекс снова занят с парнями, хорошо хоть…

Маруся не продолжает — им обеим понятен смысл недосказанного. “Хорошо хоть теперь ты у меня есть”. А раньше их было трое.

— Я подержу, только помоги мне их натянуть! А то как в прошлый раз получится, — рыжая слегка ухмыляется.

В прошлый раз она не закрепила лапы как следует, и Маруся первой же серией соскользнула с них кулаками, больно помяв Динин пышный бюст. Конечно, Дина не претендует на то, чтобы заняться единоборствами профессионально, но Алекс был рад принять её в клуб: для новенькой девчонки это фитнес, а для Маруси — хоть какая-то поддержка.