Диана входит в величественное помещение, занимаемое городским архивом и представляющее собой монументальную постройку девятнадцатого века. Помнится, изначально здание являлось особняком одной из княгинь, а в советские времена, наконец, послужило делу. Внутри царит полутьма, глаза долго привыкают к ней, а дышится здесь напротив — легко и свободно. В этом заслуга особого климат-контроля, необходимого для правильного хранения ветхих документов.

Кроме Миши внутри никого нет. В то время, как армия борцов за историческую справедливость черпает свои знания исключительно из фейсбука, архивы по всей стране стоят пустыми. Хотя, что может быть проще: зашёл, запросил, оплатил госпошлину за предоставление официальной выписки в размере одной тысячи шестисот рублей (табличка с прейскурантом висит прямо на стене), а скучающий архивариус к тому же всегда готов помочь... Ну что ж, сегодня повезло Михаилу!

— Данька, ты умеешь заинтриговать! — он легонько приобнимает свою давнюю знакомую. — Не успела вернуться, как снова копаешь под кого-то?

— Да, Миш, только на этот раз я по личному делу! Хочу пробить кое-какую инфу о своём начальнике.

— Ты об этих немцах что ли? А наш архив-то здесь причём?

— Почему о “немцах”? Я пока только одного знаю, других даже не видела. Но мне и одного хватает — тот ещё сказочник! Чую, что-то с ним не так: врёт, как дышит, и главный вопрос — зачем?

— Так, а ну-ка выкладывай, удиви меня! — оптимизм не изменяет Мишке даже спустя столько лет, бывают же люди!

— Миш, когда я поинтересовалась, откуда он так хорошо по русишу шпрехает, он мне наплёл, что у него корни отсюда, из Мценска, понимаешь? И, якобы, его бабка всю жизнь здесь прожила. Думаю, сможем проверить? Только я фамилию её не знаю: у босса фамилия Линдеманн, но он говорил, что бабка та была по линии матери...

Диана кратко информирует своего знакомого обо всём, что ей стало известно о Тилле и его семействе с его же слов. Выслушав до конца, Миша выдаёт:

— Ну и что именно тебя смущает? На мой взгляд, звучит вполне правдоподобно.

— Миш, я же не безграмотная, в школе училась, да и от своей родни про войну наслушалась. Не могло здесь оставаться никаких немцев после войны: их же всех выселили в Казахстан ещё до оккупации!

— Ну, не совсем так... — Михаил поправляет очки на носу точным привычным жестом и обретает вид бывалого лектора. — До войны у нас здесь кого только ни жило: даже синагоги были, аж две штуки, и это на наш шестидесятитысячный городишко! После войны, конечно, от них ничего не осталось, но вот немцы, чья община достигала двух тысяч человек в лучшие времена, вполне могли пережить оккупацию. Дело в том, что у нас логистику ещё не успели так хорошо наладить, как, например, в Поволжье, а фашисты были здесь уже к октябрю сорок первого, так что немцев выселить просто не успели. С ними поступили проще: выправили им документы, меняя фамилии на русские или еврейские, плюс исправляли то, что позднее стало называться “пятой графой”. Одним словом, очень быстро все линдеманны стали ивановыми или левинзонами, что сильно убавило у них стремления к коллаборации. И почти всех мужчин сразу призвали в РККА. Многие даже ушли добровольцами, не дожидаясь призыва и оставив семьи дома.

— Странно, и что же ими двигало? Неужели так и не было среди них пособников оккупантов? — Диану не на шутку заинтересовал рассказ всезнающего друга.

— Были, но не многие. Лет десять назад, когда я писал свою диссертацию, кстати, как раз по истории оккупации местных территорий, мне довелось беседовать с одним старичком из числа здешних немцев, который в своё время и стал добровольцем в рядах Красной Армии. Он тогда мне так объяснил: “Представь, что к тебе приходят чужаки, убивают твоих соседей, друзей, родню, на твоих глазах сжигают родную улицу, разоряют твой дом, а потом говорят, мол, давай, присоединяйся к нам, и всё это станет твоим! Но ведь это было моим, пока вы же всё у меня не отняли!”. Так что, надо сказать, мотивация у этого люда всё же была...

— Ну и ладно, — нетерпеливо перебивает своего собеседника Диана, — а теперь давай ближе к делу. Я видела счёт на оплату, который босс через одного парня с фирмы передавал в бухгалтерию, так в нём его домашний адрес значится как Ленина, 36/12. Думаю, мы сможем разузнать, что за бабушка там обитала, и была ли бабушка?

— Ну, Дань, ты даёшь! С этого и надо было начинать! Гони тыщушессот — выбью тебе чек на госуслугу, а ты пойди пока погуляй. Через пару часиков возвращайся — накопаю, что смогу!

Два последующих часа Диана проводит в ближайшем торговом центре, глазея на витрины и праздношатающихся людей. Вернувшись в положенное время, она обнаруживает Мишу с блаженной улыбкой на устах и несколькими страницами распечаток в руках. Накопал-таки.

— Ну что, леди Марпл Мценского уезда, держи улов! Похоже, немец твой — не такой уж и балабол, — и Мишка резюмировано повествует о результатах своих изысканий.

Выяснилось, что в указанной квартире ещё с дореволюционных времён проживала некая семья Ланц, все записи сохранились в домовых книгах, так что ошибки быть не могло. В сорок первом там жила молодая семейная пара, муж ушёл на фронт в августе, а жена пережила оккупацию под чужой фамилией. Супруг вернулся домой в сорок четвёртом живой, но не совсем здоровый. После войны фамилию они себе вернули. У них родилась одна дочь, которая впоследствии вышла замуж за немца из соседнего района по фамилии Линдеманн, и вскоре после свадьбы молодая чета уехала в ГДР. Больше они не возвращались. Дед умер ещё до распада Союза, а бабуля доживала в своей квартире вплоть до две тысячи восьмого года, завещав жилплощадь единственному внуку, гражданину Германии.

Вот это да — Диана не верит собственным ушам. Так, спокойно: то, что Тилль не наврал про родословную, ещё ни о чём не говорит, и уж точно не объясняет странных закупок для мебельного комбината. Расслабляться рано — Диана уже решила, что будет делать дальше. План её прост и верен: когда Линдеманн отправится в Китай, она воспользуется хранящейся у неё копией ключей от его рабочего кабинета и раздобудет те самые накладные, что прошли через её руки, надолго в них не задержавшись. Далее дело за малым: надо будет показать эти бумаги с точными наименованиями химикатов Илюхе. Илья, одноклассник Дианы — биохимик, и он наверняка поможет разобраться, что за химическую диверсию готовит загадочный немец на их земле.

Придя в офис на следующий день, Диана обнаруживает в чате список поручений от босса. Сам он обещает до обеда не появляться. Итак, пункт номер один: забронировать билеты в Маньчжурию, бизнесс-класс — сделано. Далее: оповестить всех сотрудников о собрании по позращении Линдеманна, явка обязательна — окей, внутренний чат для этого и нужен. Следующий пункт: проинформировать бухгалтерию о назначении Станиславу премии в половину месячного оклада. Ну и ну — значит, насчёт шашней толерантного немца со смазливым парнем из отдела сбыта интуиция её не подвела, а иначе, к чему такая щедрость? Тилль действительно появляется в офисе к обеду, но сразу же исчезает в своём кабинете и до конца рабочего дня признаков жизни не подаёт. Поскучав до шести, девушка отправляестя домой.

Настал день икс: Линдеманн отправился в Поднебесную, а Диана твёрдо вознамерилась воплотить в жизнь свой план по захвату доказательств подозрительной деятельности гендира. Она знает, что покинуть Мценск он должен был ещё ночью, ведь вылет из Москвы, а до неё ещё надо добраться. Всё утро она с нетерпением ждёт вылета, постоянно сверяясь с флайрадаром — нет ли задержки рейса? Когда же, по информации с сайта, самолёт благополучно покинул воздушное пространство Шереметьево, она набирает номер оператора аэропорта и интересуется, не было ли опoздавших на утренний рейс в Маньчжурию. Диана знает, что данные по конкретным пассажирам сотрудники не разглашают, но если очень попросить... а просить она никогда не умела. Оператор бодро информирует, что опоздавших на рейс не было, и борт вылетел точно по расписанию, полностью укомплектованный пассажирами в соответствии с количеством проданых билетов. Диана с облегчением выдыхает и решается не откладывать задуманное и проникнуть в кабинет шефа уже сегодня ночью.