— Он его получит.
Оливер выпускает свою подопечную из объятий, и на этот раз Диана уже способна самостоятельно стоять на ногах, пусть и не очень крепко. Она медленно поднимает глаза на своего спасителя, их взгляды пересекаются; двое молча смотрят друг в друга, долго, нелогично долго.
— Выйди, — ни лицо, ни голос Оливера, как и прежде, не выражают эмоций.
— Что, прости? — Диана искренне не понимает, чего он хочет, хотя может показаться, будто она просто манерничает.
— Выйди, пожалуйста, мне надо здесь закончить.
— А, хорошо, — девушка ступает тихонько, и, сделав пару шагов в сторону выхода, оборачивается. — У тебя есть выпить?
— Посмотри в бардачке.
— Хорошо, — она продолжает свой путь к выходу из амбара, но вскоре оборачивается вновь: — А сигареты? А нафтизин? А косметичка?
— Это ты у себя в бардачке посмотри, — терпеливо отвечает Олли.
Уже добравшись до самого крыльца амбара, Диана оборачивается в третий раз:
— А с ними что? — она кивает в сторону бездыханного тела на полу, а потом — в сторону повязанного Коляна.
— Я разберусь. Ступай в машину. Там тепло. Там есть радио.
Диана плетётся к припаркованной меж деревьев у обочины машине, на которой приехал Оливер. Авто вовсе и не его — она узнаёт машину Тилля, а в голове заевшей пластинкой звучит: “Радио, радио, радио”...
Распахнув дверцу и плюхнувшись боком на переднее сидение, она позволяет себе отдышаться и спокойно осмотреться. Безлюдное шоссе порядком запорошило свежим ноябрьским снегом, нетронутый снежный покров простирается на километры вокруг бескрайними спящими полями, одинокие деревца вдоль проезжей части тянутся к тёмному небу голыми ветвистыми лапами. Не холод заставляет её окончательно очнуться, но мёртвая, болезненная тишина. Она включает печку в автомобиле на полную мощность, а следом — радио. Музыкальная волна ловится на удивление чисто, из динамиков звучит хорошо знакомый Fleetwood Mac. “Tell me lies. Tell me sweet little lies…”. Дрожащей рукой, в поисках тепла, девушка открывает бардачок — сейчас её спасёт только то, что способно согреть изнутри. В бардачке обнаруживается полноценный набор алкоголя, как из гостиничного мини-бара — удачная находка. Интересно, это походная аптечка Тилля, или Олли предусмотрительно подготовил все эти маленькие бутылочки специально для неё? Перебрав несколько пузырьков, девушка останавливает свой выбор на джине. Сделав крупный глоток из ёмкости объёмом в одну восьмую литра, Диана неспешно выдыхает, даже не поморщившись. Второй глоток даётся ещё легче. Всё в мире перестаёт иметь значение, и жар, растекаясь по пищеводу ровным теплом травяного пойла, не оставляет следа. Однако третий глоток пробуждает все желания сразу. Поддавшись первым, наиважнейшим из них, Диана вскакивает на ноги и, сквозь сугробы, бредёт к своей машине.
О Боже! Увиденное в зеркале пудреницы заставляет её ужаснуться. Опухшее лицо покрыто грязными разводами растёкшейся косметики и кровяными мазками, на левой стороне наклёвывается гематома, а губы буквально испещрены узором из наполненных свернувшейся кровью рваных трещин. Диана окунает палец в джин и проводит влажной подушечкой по истерзанным губам, будто бы травянистое пойло, подобно сказочному эликсиру, способно в мгновение ока заживить все раны. Не придумав ничего лучшего, она обеими ладонями зачёрпывает свежего снега и умывается им, ещё и ещё, будоража кожу холодными укусами твёрдой воды. Странно, но процедура эта, хоть и не сразу, позволяет очистить и успокоить горящее лицо. Каждый вдох даётся с трудом, и одна из причин тому — что все вдохи происходят через рот. Диана спешно отыскивает свою сумочку, а в ней — капли в нос. Посчитав, что она уже достаточно освежилась, девушка достаёт из бардачка пачку оранжевого пэлл-мэлла и жадно закуривает, чередуя затяжки с глотками джина. Покончив с первой сигаретой, она включает радио и в родном мерседесе, на этот раз на всю громкость, и принимается за вторую.
Оливер возникает в дверях ангара, когда часы на панели управления показывают семь. Его ещё недавно безупречно белая рубашка теперь разукрашена несколькими грязноватыми разводами, однако руки его чисты. Он безмолвно смотрит на Диану, стоящую возле своего автомобиля, облокотясь о переднюю дверцу, и звуки музыки разливаются по пустынному пространству ночной пустоши из открытого салона. Диана делает шаг навстречу своему освободителю, не прерывая зрительного контакта с ним. Ей кажется, будто лицо Оливера, обычно столь ровное и спокойное, а порой и пугающе равнодушное даже в самых экстремальных ситуациях, сейчас тронуто тенью тревоги. Что это: переживание о содеянном, страх будущего или неумолимое предчувствие неминуемого? Поравнявшись с его тонкой фигурой, девушка долго стоит недвижимо, не сводя глаз с его расширяющихся в режиме реального времени зрачков. Почему этот человек, обычно готовый к самым решительным действиям, остаётся будто парализованным сейчас, именно тогда, когда ей больше всего нужны его действия? Смесь замешательства с безразличием на его по-мальчишески свежем лице не на шутку злит девушки, и, сделав шаг назад для опоры, она обеими ладонями отталкивает Оливера от себя. Тот инертно отшатывается, и, ощутив спиной столкновение с остовом амбара, мягко сползает на пол, согнув ноги в коленях. Диане остаётся лишь удивиться невесть откуда взявшейся в ней силе: ведь, одним движением сбить с ног двухметрового мужчину — дело непростое. Но тут же она себя одёргивает с ещё бОльшим удивлением: это не она сильная, это он поддаётся.
Оливер простирает свои бесконечно длинные и безукоризненно ровные ноги вдоль покрытого тонкой ледяной корочкой дощатого настила амбарного крыльца. Диана перешагивает левой ногой через его конечности и усаживается верхом. При сгибе голенище высокого сапога издаёт хруст, и одновременно с ним несильная царапающая боль трогает её кожу. Девушка просовывает руку под шнуровку и извлекает расколотый под тяжестью её тела мобильник. Она и забыла, как, ещё пытаясь скрыться от преследователей, миллион эпизодов назад, сама запрятала его туда. Та погоня начинала долгую и странную ночь в Обоснуево, несомненно, самую запоминающуюся ночь в её жизни, и от того, будет ли счастливым конец, зависит её будущее. Или не зависит. Она перекладывает осколки телефона в карман пальто, накинутого недавно в стремлении согреться не только изнутри, но и извне.
— Завтра я куплю тебе новый телефон, — слышит она тихий, на редкость неуверенный голос мужчины, чьё тело сейчас так плотно зажато меж её бёдер.
— Купишь, конечно, — успокаивающе отвечает Диана и касается губами его шеи.
Прикосновение это сложно назвать поцелуем — она легонько водит израненными губами по его белой, нежной, ледяной коже, но вскоре касание становится ощутимее, и вот уже её губы оставляют на тонкой шее железного Олли жаркие алые всполохи. Она приподнимается выше, и, поравнявшись губами с его лицом, продолжает настойчиво пробовать кожу на вкус. Строго очерченный колючий подбородок, гладко выбритые щёки, тонкий нос — Оливер прикрывает глаза, и она касается губами его век, потом — лба, и наконец обращается к губам. Они приоткрыты, но безынициативны. Диана разгорячёнными ладонями сжимает лицо своего партнёра, и ощущает, как тело его пронизывает молния дрожи. Она накрывает его губы своими и ждёт — в конце концов, что-то же должно произойти, он, конечно, железный, но ведь каждый металл имеет свою температуру плавления. Видимо, нужный градус был настигнут именно в этот момент: девушка единовременно обнаруживает в своём рту чужой язык, а меж своих ног — чужую восставшую плоть.
Между ними лишь несколько слоёв ткани, и ни один из них не является препятствием, способным нарушить воцарившуюся долгожданную гармонию. Чулки, надетые накануне за неимением под рукой более уместных в конце ноября колготок, сыграли добрую службу. Не прерывая поцелуя, Диана теребит левую мочку Оливера подушечками пальцев, в то время как второй рукой непринуждённо расстёгивает его ремень, затем ширинку, и наконец опускает резинку боксеров. Ствол, оказавшийся зажатым в её ладони, аккуратный, гладкий, средних размеров, и он очень твёрд. Диана помогает себе, отодвигая в сторону краешек трусиков, и только сейчас, окунув палец в горячую влагу, осознаёт полную степень своего возбуждения.
