- Ничего. Это хорошо, что ты сказал мне.

Сеймей. Ты лгал. Ты скрывал. А потом приходил ко мне и просил прощения. Имею ли я право осуждать тебя, Сеймей? Имею ли я право осуждать кого бы то ни было? Любовь не знает зла, осуждения, недоверия. Мы принимаем тех, кого любим. Но иногда это бывает очень больно.

*

Рицка не спешил домой. Для него больше не существовало комендантского часа, но возможно, незримый запрет, установленный Сеймеем, был ещё более жесток.

Он шёл через парк, и было очень хорошо вот так гулять и ни о чём не думать, подставляя лицо весеннему ветру. Он вспоминал, как замечательно провёл здесь время на прошлых выходных вместе с друзьями. Как оказалось, с ними легче всего было забыться. Когда он слышал звонкий смех Юйко, ему самому хотелось смеяться. И это казалось совершенно естественным.

Осаму приносила свои фотографии, на которых были изображены острые рваные скалы, безбрежный океан, пронзающие чистоту небесной выси птицы, багровые закаты и восходы в нежно-розовой дымке. Снимки понравились Рицке так сильно, что когда все уже насмотрелись, он ещё долго не выпускал их из рук. Осаму умела делать «живые» фотографии, вечные в своей застывшей красоте.

Он смотрел под ноги, как привык уже смотреть, когда гулял в одиночестве. И, видимо, он так глубоко погрузился в свои воспоминания, что не заметил идущего впереди человека. А человек не заметил его. Не потому, что был невнимателен или задумчив, как Рицка, просто он был слепым. И когда Рицка опомнился, было уже слишком поздно, потому что они столкнулись. Мальчик ойкнул и отступил назад, поднимая голову.

- Извините, - сказал он поспешно и хотел добавить ещё что-то в своё оправдание, но слова так и замерли на языке, когда он узнал в худом мужчине в тёмных очках и с тростью Рицу-сенсея. Губы Минами дрогнули, и он сказал скорее утвердительно, чем вопросительно:

- Рицка.

Рицка отступил ещё на шаг.

- Испугался? – спросил Минами, улыбаясь уголками губ. – Только не убегай, Рицка.

И мальчик действительно немного испугался. Призраки прошлого иногда выглядят как живые. Иногда они и бывают живыми.

Этот человек тоже был связан с Соби. И он так похож на него сейчас. Прямая осанка, длинные светлые волосы, на губах холодная полуулыбка, едва уловимый запах лёгких сигарет, тонкие изящные пальцы. И при всей внешней схожести разница с Соби была огромна, и, возможно, похожесть как раз и определяла такой разительный контраст между ними. Рицка не смог бы объяснить на словах эту разницу, он просто чувствовал её. У Соби всегда были тёплые руки. А у этого человека – нет.

- Я и не убегаю, - сказал Рицка. Голос его был спокоен и твёрд, и мальчик уже не понимал, отчего так растерялся вначале.

- Снова куда-то торопишься? Не хочешь пройтись? – спросил Рицу.

- Не вижу в этом необходимости, - ответил мальчик. Этот человек не вызывал в нём ничего, кроме неприязни, но сейчас дело было даже не в антипатии, а в том, что Рицка не хотел ничего слышать и знать ничего не желал. Всё это было. И всё прошло. Так оставьте уже меня в покое. Дайте мне пережить это.

- Видишь ли, Рицка. Я, кажется, заблудился. Вышел погулять, но свернул куда-то не туда. Я всё никак не привыкну к тому, что Аояги Сеймей лишил меня зрения. Не поможешь мне, Рицка?

Глаза Рицки сузились, а губы сжались. Зачем он так? Снова эта боль. Эта вина. Даже перед Рицу. Как ему быть теперь? Где найти столько сил, чтобы искупить всё зло, совершённое тобой, Сеймей? И как при этом не преступить тонкую грань, делающую тебя моим врагом? Я говорил, что я на твоей стороне. А сейчас помогаю Рицу-сенсею. Я так устал. Где же здесь правда, Соби?

Они свернули на узкую малолюдную дорожку. Рицу продолжал улыбаться чему-то своему, раздражая мальчика всё больше, и постукивать железным наконечником своей длинной трости, как будто ощупывая путь.

- А как твоё здоровье, Рицка? – спросил он. – Не сильно пострадал в аварии?

- Всё прекрасно, - ответил Рицка сквозь зубы.

- Научился лгать? Ты прав, так проще. Ты сейчас особенно уязвим. Без Соби-куна тебе следует быть осторожным вдвойне. Пока тебя некому защитить.

Тропинка становилась всё уже и темнее, утопая в зелени высоких деревьев. И Рицке всё меньше нравился этот разговор.

- Мне не нужна защита. А Соби умер, и с этим уже ничего не подёлаешь, - сказал он, подумав с колкой обидой за Соби, что Рицу-сенсея даже нисколько не огорчает гибель его лучшего ученика.

- Умер, говоришь? На твоём месте я не был бы так в этом уверен.

Рицка остановился и замер, настолько дикими ему показались эти слова.

- Что вы имеете в виду?

- Да ничего особенного, - сказал Минами, и голос у него был таким, как будто он издевался над мальчиком. – Просто я не верю, что Соби-кун мог просто так умереть. Я слишком хорошо знаю его.

Рицка тяжело вздохнул, и они пошли дальше. Верил ли Рицу в смерть Соби или не верил – его это мало интересовало. Соби умер, и это факт. И снова саднит в груди, и снова что-то важное как будто ускользнуло от него как раз в тот момент, когда он уже мог коснуться его.

- Соби умер, - повторил Рицка. Он сам удивлялся, с какой лёгкостью и уверенностью ему теперь давалась эта фраза. – Я даже был на его могиле.

- На могиле? – с любопытством переспросил Минами. – Ну и что? Это ещё ничего не доказывает.

- Доказывает, - упрямо повторил мальчик. – Соби похоронили, и его прах лежит в могиле.

- Правда? – Рицу откровенно насмехался. – Помнится, прах твоего брата покоился на семейном алтаре и ты каждый день зажигал для него свечи.

Рицка снова остановился. Он терял самообладание. Как же больно. Каждое слово этого человека причиняет только боль. Он так жесток. Почему?

- Что же ты молчишь, Рицка? Только не начинай плакать, я этого терпеть не могу. Я только и хотел сказать, что Сеймей – последний человек для тебя, которому можно верить. Хотя теперь, когда перед тобой открыты такие перспективы, ты, конечно, не захочешь меня слушать. Вы с ним победили.

- Победили? – переспросил Рицка.

- А как это ещё назвать? Война окончена. Мы капитулировали, вы - завоевали всё, что хотели.

Рицка ничего не понимал и не хотел понимать, но отчего-то всё равно не мог не спросить:

- О чём вы? Что мы завоевали?

Рицу вдруг рассмеялся.

- Я вижу, Сеймей не спешит посвящать тебя в свои действия. Тогда я расскажу. Семи Лун больше не существует. По крайней мере, не существует в том составе, в котором существовали раньше. Сеймей захватил школу. Несколько наших, в том числе и я, чудом остались в живых. Сеймей любит власть, ты знаешь об этом? Он так и остался эгоистичным мальчишкой, каким был в четырнадцать. Готов сокрушить всё на своём пути только ради одной желаемой игрушки. И при этом удивительно умён. Смог обмануть даже меня. А уж тебя тем более.

- Верить вам у меня тоже нет никаких оснований, - ответил Рицка, хотя голос его был уже не так твёрд, как он хотел бы. Он больше не мог это слушать. Семь Лун – почти забытое словосочетание. Семь Лун – это что-то из далёкого прошлого. А Сеймей убийца. Нет. Нет. Нет. Не хочу это вспоминать. И думать об этом не буду!

- Конечно, нет. Было бы глупо с твоей стороны, если бы ты так просто доверился мне. Но мы с твоим братом в равных позициях. Ему ты можешь доверять ровно настолько же, насколько доверяешь мне. Он говорил, что любит тебя, да, Рицка? Он сказал это и заставил тебя оплакивать его смерть. Он лгал тебе. Откуда ты знаешь, может, он на самом деле ненавидит тебя? Солгать для него – ничего не стоит. Молчишь? Ты уже не так уверен? У тебя нет никаких доказательств, что Сеймей любит тебя, а не использует. Так же, как ты не можешь доказать, что Соби-кун мёртв.

- Всё, хватит! – закричал Рицка. – Прекратите, хватит!

Его крик был отчаянным, надрывным, а глубокая рана на сердце снова обливалась кровью, и снова он как будто ощутил холодный металл лезвия внутри. Больно, больно, сколько же ещё будет боли? Когда же это закончится? Лучше бы я тоже умер.