- Это хорошо! Тогда можно позвать ту девочку, Юйко? Она ведь твоя подруга, кажется.

Рицка изобразил недовольство:

- Тогда я позову ещё и Яёя! Не хочу, чтобы две девчонки снова сговорились против меня!

- Я всего лишь показала ей твои фотки! – в том же тоне возразила Осаму. – И ещё покажу, если будешь вредничать! У меня их куча!

Рицка не мог не рассмеяться. Ему было хорошо.

- Идёт, я не буду вредничать. А ты не показывай фотки.

- Так что? Звонишь друзьям?

- Да… Только надо бы приготовить что-нибудь вкусное. А дома ничего нет.

- Без проблем! Я помогу! Давай сбегаем в магазин! А ты умеешь готовить?

- Ну, немного, - Рицка смутился.

- Здорово! И меня научишь заодно.

Из магазина они возвращались с двумя полными пакетами всякой вкуснятины, большую часть которой составляли сладости. Осаму расспрашивала его о четырёх месяцах жизни в Токио, но, видя, что Рицка неохотно рассказывает об этом, переключилась на разговоры о себе. Рассказала, что заняла первое место в школьном фотоконкурсе, и что не собирается останавливаться на достигнутом. Обещала принести свои лучшие работы, а Рицка сказал, что посмотрит их с удовольствием. В последнее время его увлечение фотографией отошло на второй план, и он окончательно переключился на психологию и литературу. Но ему было приятно вспоминать то время, когда его жизнь состояла из прогулок с фотоаппаратом вместе с Осаму, а также из постоянного обмена фотками на память.

- А помнишь, как я хотела поймать в кадр летящих чаек и чуть не свалилась в воду со скалы? – весело спросила Осаму, размахивая пакетом.

- Помню! И свалилась бы, если бы я не поймал тебя! – с гордостью заявил Рицка.

- Ага, а потом ты так жутко на меня ругался! А я обозвала тебя злюкой. Здорово было, да?

- Да, здорово.

- А знаешь, после того, как ты переехал, я так толком ни с кем и не подружилась. Ты очень отличался от других ребят. А сейчас ещё сильнее отличаешься, - в её больших тёмных глазах блеснул лукавый огонёк.

- Да ну? – не поверил Рицка. – Неужто так отличаюсь?

- Угу. Они все ещё глупые детишки по сравнению с тобой.

Рицка вздохнул. Неужели? Он так мечтал когда-то повзрослеть, и он был уверен, что однажды, когда такое случится, он вдруг сразу это поймёт и сможет сказать с уверенностью и гордостью: «Я взрослый теперь!». Но получилось так, что ему об этом говорили другие. Сам же Рицка ничего не замечал, потому что ему казалось, что никаких особых и значительных изменений в нём не происходит.

- Ты стал такой красивый, - продолжала Осаму. – Раньше ты был милым, а теперь очень красив. И если бы я не была твоей подругой, я бы обязательно влюбилась в тебя, - она засмеялась.

- Да вот ещё! Не верю! – Рицка подхватил её смех.

На ужин они собирались приготовить лосося в сладком соусе «Якитори», а на десерт купили уже готовые вагаси. Рицка ужасно проголодался, пока они выбирали всё это, а потому процесс готовки был ещё более увлекательным и заманчивым.

А Осаму, хоть и сказала, что готовить не умеет, здорово помогла ему, не переставая рассказывать различные весёлые и интересные события своей жизни. Пустая мрачная кухня сразу ожила, и Рицка уже не вспоминал свой последний ужин здесь, когда они праздновали день рождения. Теперь это была как будто бы совсем другая кухня, светлая и просторная, наполненная радостным звоном посуды и множеством вкусных запахов.

И Рицке, привыкшему готовить в одиночестве, очень нравилось наблюдать за маленькими успехами и неудачами подруги, очень нравилось, что она помогает ему. Ему давно никто не помогал, и он, возможно, только сейчас осознал, как устал от этого.

Пока Осаму возилась с соусом «Якитори», зачитывая текст рецепта вслух, Рицка отлучился позвонить друзьям. И первой он позвонил, конечно, Юйко. Она сначала не поверила, что слышит его голос, и ещё больше не поверила, что он вернулся, и никак не могла понять, куда он её зовёт. Рицка слышал, как она плачет. И он не умел, не знал, что сказать ей, чтобы она успокоилась. Он только чувствовал, как ей было больно. И эта её боль, как и боль всякого, кого он очень любил, оседала в его сердце тяжестью и горечью всего того, чего он уже не в силах был изменить.

*

Рицка и сам не знал, чего он ждал от этого вечера. Он знал только, что хочет увидеть всех, почувствовать, что они всё-таки по-прежнему живы. Он также знал, что если останется один в своей комнате, обязательно расплачется. И он одновременно хотел и боялся этого. А потому откладывал момент своего одиночества. А ещё потому, что уже очень устал от бесконечных слёз.

Когда он снова увидел Юйко, в сердце разлилось приятное тепло, а в следующую секунду она уже едва не сбила его с ног. Её пылкость нисколько не уменьшилась. А грудь, к слову, кажется, ещё увеличилась, но Рицка уже не смутился, а только побоялся задохнуться. А ещё с удивлением обнаружил, что последняя пара сантиметров их разницы в росте исчезла, и теперь он был даже чуть выше неё. Это тоже приятно удивило его.

Яёй также не отставал и выровнялся с ней по росту. И Рицка был рад ещё и за него. Он смотрел на его чуть смущённую, но искреннюю улыбку, смотрел в огромные, наивные и светлые глаза Юйко и осознавал, как сильно он соскучился по друзьям. Они были живыми. Не просто болезненными воспоминаниями, а живыми и любимыми людьми, которые ещё могли быть с ним рядом. И их можно было обнять, и они были тёплыми, а Рицка уже так отвык от этого, что это казалось ему почти чудом, невыносимым счастьем, которого он не заслуживал. Счастьем, от которого почему-то хочется плакать.

- Я слышала про Соби-сана, - сказала Юйко тихонько ему на ухо. Забота, нежность и сожаление в её голосе полоснули незаживающую рану тонким холодным лезвием. – Мне так жаль. Я знаю, вы были очень близки, так что прими мои искренние соболезнования, Рицка-кун.

- Спасибо, - так же тихо отозвался Рицка. Он сказал это машинально, думая даже не о Соби, а о том, что Юйко наконец-то избавилась от последних остатков привычки говорить о себе в третьем лице.

На присутствие Осаму она отреагировала спокойно и даже обрадовалась, а Осаму в свою очередь любезно позволила ей называть себя просто «Осаму», а не «Камидзука-сан».

- Как вкусно тут у вас пахнет! – воскликнула Юйко, заглядывая на кухню в радостном предвкушении.

- Это всё Рицка! – улыбнулась Осаму ободряющей улыбкой, и Рицке почему-то захотелось поблагодарить её за это.

- Не может быть! Ты научился готовить?! – с завистью и восхищением спросил Яёй.

- Не научился, но учусь, - ответил Рицка. Он боялся, что они снова вспомнят про Соби, но они не вспомнили, видимо, потому что не думали о нём двадцать четыре часа в сутки, как он. А может, просто не хотели расстраивать Рицку.

Они расположились за кухонным столиком, который Рицка накрывал сам, велев Осаму не суетиться и отдохнуть. Рицка потребовал, чтобы друзья рассказали обо всём, что случилось в школе, но это было лишним, потому что они и так болтали об этом без умолку, перебивая друг друга.

- Я получила высший балл по каллиграфии! – похвасталась Юйко. – А ещё сдала на отлично все физкультурные нормативы!

- Я тоже на отлично! – поддакнул Яёй. – Только с отжиманием не вышло.

Рицка всё смотрел на них и не мог оторваться. Как будто они загипнотизировали его своей живостью и весёлостью. Он всё никак не мог поверить, что жизнь их продолжалась, шла своим чередом, и каждый день они ходили в школу, тренировались в каллиграфии и бегали наперегонки, обедали в школьной столовой и ходили на курсы после уроков. Всё это было похоже на отголоски какого-то другого далёкого мира, о существовании которого Рицка вдруг вспомнил.

- А ты когда вернёшься в школу, Рицка-кун? – спросила Юйко. – Ты ведь вернёшься?

- Я… я не знаю, - вздохнул Рицка, хотя ему очень хотелось бы успокоить её и сказать, что он вернётся и никуда больше не уедет. – Я не знаю, надолго ли мы задержимся в Хаконэ, - ответил он, не глядя ей в глаза. – В Токио ведь осталась мама, а я… должен буду навещать её.