- Кровать, на которой мы спим. У нее жутко скрипят пружины. Тебя это не раздражает? – Дженни слегка попрыгала на кровати, чтобы Чарли услышала характерный скрип.

- Даже не знаю, - Чарли пожала плечами. – Вроде не особо.

- А меня вот раздражает. Каждый раз, когда мы занимаемся здесь сексом, у меня такое ощущение, что мы пришли в какой-то дешевый мотель.

Чарли усмехнулась.

- Ну хорошо, давай купим новую кровать.

- Вчера в обеденный перерыв я заглянула в магазинчик мебели, - Дженни мечтательно улыбнулась, словно вспомнила о чем-то поистине прекрасном, а вовсе не о магазине мебели. – И увидела там такую потрясающую кровать! Она просто шикарная, такая большая, мягкая, из светло-коричневого дерева с резной спинкой. Конечно, стоит она больше, чем моя месячная зарплата, но зато она такая красивая! Ты бы только ее видела!

- Я куплю тебе эту кровать, раз ты так влюбилась в нее, - Чарли вытащила из пачки новую сигарету. Она уже не знала, какую по счету.

- Но я еще не решила, стоит ли ее покупать… Там была и другая кровать, поскромнее и подешевле, но мне она тоже очень понравилась. Особенно в сочетании с темно-синим покрывалом и темно-синими подушками. Она тоже смотрелась роскошно, и теперь я сомневаюсь. Она продается прямо с покрывалом и подушками, и если бы мы ее купили, то пришлось бы менять шторы на окнах.

- Зачем? – удивилась Чарли, которая не понимала, каким образом кровать может быть связана со шторами.

- Ну как это зачем? – Дженни усмехнулась. – Посмотри на мои шторы внимательно!

Чарли посмотрела. Но все равно ничего не поняла.

- Да они же зеленые! – воскликнула Дженни. – Они совсем не будут сочетаться с тем прекрасным синим покрывалом и подушками!

- Так в чем проблема? Давай купим тебе синие шторы.

- А может, все-таки лучше купить ту, первую кровать, которая мне понравилась? У нее бежевое покрывало, оно бы неплохо сочеталось с зелеными шторами. Или так все равно было бы не очень?

Чарли вздохнула.

- Не знаю. Тебе виднее, Дженни. Ты же знаешь, что у меня в комнате все черное, и все прекрасно сочетается друг с другом.

Дженни рассмеялась.

- Как у тебя дела на работе? – спросила Чарли, опасаясь, что Дженни продолжит разговор о кроватях и шторах.

- Ой, лучше не спрашивай, - Дженни махнула рукой, но все равно начала рассказывать: - Наша фирма занимается сейчас случаем, который просто выносит мне мозг. Недавно к нам обратился клиент по поводу лизингового договора, в котором шла речь об очень дорогой технике. Лизинговая компания хотела этот договор расторгнуть, потому что ответчик не уплатил своевременные взносы. И компания хотела получить назад свою технику. По идее, лизинговый договор действительно расторгается, если ты задерживаешь плату. Поэтому требования лизингодателя вполне можно считать обоснованными. Однако мы узнали, что виноват во всем именно лизингодатель, который сам все испортил, а теперь еще и хочет получить назад свою технику. Я смогла выяснить, что обещания, которые лизинговая компания дает на своем сайте, не соответствуют истине и никак не выполняются…

Чарли не знала, в какой момент она перестала слушать эту «увлекательную» историю, в очередной раз отключившись. Вся эта речь Дженни представлялась ей сплошным набором слов, причем слов на китайском языке. Чарли даже смутно представляла, что такое «лизинг». А всякий раз, когда она слышала от Дженни слова типа «истец», «ответчик», «клиент», «договор» и т.п., Чарли начинала зевать и ничего не могла с собой поделать. Она старалась изо всех сил – быть для Дженни внимательным слушателем, понимающей девушкой, которая может ее при случае поддержать. Но ничего не выходило. Чарли просто ненавидела юриспруденцию. И она хорошо помнила время, когда Дженни ее ненавидела тоже. Когда она увлеченно рассуждала о доисторических ископаемых, об огромных динозаврах, топтавших нашу землю тысячелетия назад. И когда Чарли было в самом деле интересно ее слушать. Потому что динозавры – это круто, а юриспруденция – как-то не очень. И Чарли никак не могла понять, с чего вдруг ее Дженни променяла своих динозавров на каких-то истцов и ответчиков. И главное, с каких пор истцы и ответчики стали ей на самом деле интересны? Раньше Чарли просто не смогла бы вообразить Дженни увлеченной юриспруденцией, а теперь Чарли уже начинало казаться, что все ее увлечение динозаврами было каким-то нереальным. И вообще, неужели то была Дженни?

Несколько раз Чарли пыталась поговорить с Дженни об этом. Она намекнула, что Дженни вовсе не обязательно быть юристом, если она этого не хочет. Она сказала, что может оплатить ее археологическое образование, чтобы Дженни могла найти себе работу по сердцу. Но Дженни не хотела этого.

«Да ладно тебе, Чарли, не волнуйся об этом, - сказала она тогда. – Все это детские глупые мечты. Они не сбываются. И теперь я думаю, что возможно, это даже к лучшему, что они не сбываются. Динозавры! Подумать только! Да зачем они мне вообще сдались? – Дженни усмехнулась, но Чарли не видела в динозаврах ничего смешного. – Только представь, если бы я все-таки выучилась на археолога, то сейчас моталась бы черт знает где, в этих ужасных экспедициях, вся грязная, торчала бы целыми днями где-нибудь на жаре и ковырялась в чьих-то костях! И о чем я только думала тогда? Ведь я терпеть не могу грязь! А сейчас я работаю в чистом уютном офисе и вполне довольна жизнью. Я поняла, что так даже лучше. И я рада, что смогла оставить все эти глупые мечты. Конечно, тогда они казались мне романтичными, но иногда лучше подумать о практической стороне вопроса».

Вот такой практичной, практичной во всем стала ее Дженни. Практичной в выборе жизненного пути и в выборе штор для комнаты. Она утратила свою былую спонтанность. И когда Чарли слышала от нее что-нибудь подобное, она даже не знала, что сказать. Она могла бы сказать: «Но я вовсе не считала твою мечту глупой! И я не считаю, что детские мечты не сбываются. Ведь моя мечта сбылась». Она могла бы сказать: «А по-моему, старые кости – это круто. И готично». Она могла бы сказать: «Но ведь все эти экспедиции и далекие экзотические страны – это же так интересно! Ты бы каждый день видела новые увлекательные вещи! А что ты видишь, сидя в своем офисе? Неужели ты не боишься, что вся жизнь пройдет мимо тебя?».

Вот что Чарли могла бы сказать. Но не говорила. Потому что новая практичная Дженни ее бы не поняла. Потому что это была уже совсем не та Дженни, которая, стоя на балконе, рассуждала о том, что от жизни нужно брать все, что каждый день может оказаться последним. И Чарли молчала. Потому что новая Дженни только посмеялась бы над ней, и Чарли почувствовала бы себя глупым подростком. Потому что аргументы Дженни были взрослыми и практичными, а единственным аргументом Чарли было: «Динозавры – это круто!».

Когда Дженни закончила свою историю о лизинге, она поведала Чарли другую, не менее «увлекательную» историю о своей начальнице, которая в очередной раз поругалась с мужем. Как Чарли уже успела выяснить, начальница та ругалась с мужем чуть ли не каждый день. И Чарли никак не могла взять в толк, зачем она рассказывает всему коллективу об этих своих ссорах. Чарли не понимала, зачем выносить свое грязное белье на всеобщее обозрение. Но Дженни это веселило, и Чарли старалась делать вид, что ей тоже весело.

Когда в тот вечер они легли спать, когда Дженни обняла ее одной рукой и положила голову ей на плечо, Чарли вдруг отчетливо вспомнила прошлую ночь. Безумную ночь с Тэсс. Вспомнила, как Тэсс обнимала ее точно так же. И тогда она с ужасом поняла, что скучает по ней. Скучает по этой чокнутой рыжей девочке, по этому демону, маленькому исчадию ада, самому милому исчадию ада в этом мире. Скучает по всем глупостям, которые Тэсс болтает. И скучает по ее мудрости, так несоответствующей ее возрасту. Скучает по ее искренности. По ее теплу.

…главное, чтобы для тебя самой в этом не было ничего такого, понимаешь?…

Чарли зажмурилась и закусила нижнюю губу. Боль быстро вернула ее в реальность. И Чарли больше не думала о Тэсс. Ей вдруг почему-то стало очень холодно.