- Не зря, - кивнула Чарли, избегая взгляда девочки.

- Вот это да! Вот круто! У меня просто нет слов! Значит, я имею полное право первой услышать твои новые песни!

- Тэсс, я… - Чарли неуверенно потопталась на месте. – Я как-то даже стесняюсь.

- Ты?! Стесняешься? – Тэсс опешила.

- Ну да, представь себе! – Чарли убрала прядь волос, лезшую в глаза. – Ты ведь моя фанатка. Самый строгий и беспощадный критик, какой только может быть. Вдруг тебе не понравится? А если тебе не понравится, значит, никому из фанатов не понравится.

Тэсс вдруг улыбнулась.

- Мне понравится, - сказала она тихо, но твердо. – Я в этом даже не сомневаюсь. Мне нравится все, что ты делаешь.

- Что, вот прямо все мои песни тебе нравятся?

- Все, - спокойно ответила Тэсс. – Это правда.

- Ну… ну хорошо. Я сыграю тебе кое-что, - Чарли обошла кровать и сняла с подставки акустическую гитару. – Только если все будет плохо, ты ведь честно скажешь мне об этом, хорошо?

- Договорились!

Чарли вздохнула, потому что не поверила ей. Она все еще сомневалась, но желание поделиться результатами своих бессонных ночей было слишком острым. И в то же время она дико боялась, что не сможет впечатлить Тэсс в акустике и без микрофона.

«Интересно… - подумала вдруг Чарли. – А если бы Тэсс разочаровалась в моем творчестве, она бы утратила ко мне интерес? Она бы перестала искать со мной встречи? Перестала звать меня во все эти жуткие места? Нашла бы себе новый объект, по которому можно фанатеть?».

- Ну же, Чарли! В чем дело? Чего ты так бледнеешь? – Тэсс улыбалась. – Можно подумать, что ты выходишь на сцену перед многотысячным залом! Это же всего лишь я.

- Ладно… да, - Чарли присела на пол, на маленький кусочек свободного пространства, где она обычно сидела, когда писала песни. Тэсс тоже пересела на пол, устроившись напротив Чарли, обняв коленки руками и положив на них голову. Она превратилась в абсолютное внимание и в абсолютный слух. Чарли казалось, что девочка сканирует каждое ее движение, следит за каждым пророненным вздохом. Вбирает все это в себя, в глубину своих потемневших глаз.

Чарли решила исполнить песню, на создание которой ее вдохновили заброшенные особняки. Это была история старого человека, который ходит по опустевшему дому, смотрит фотографии и вспоминает свою молодость. Вспоминает те дни, когда этот дом был наполнен смехом, когда была жива его возлюбленная, когда их дети играли в саду. Все, что он так любил, исчезло, время забрало у него все. Все превратилось в прах. А потом этот старик осознал, что и он тоже – всего лишь призрак, бесцельно блуждающий по заброшенному дому и пытающийся воскресить то, что давно умерло.

Чарли начала играть, начала петь, полностью погрузившись в печальную историю, созданную ее воображением. Она так увлеклась, что даже забыла о присутствии Тэсс в комнате. Все ее стеснение и страх исчезли, потому что Чарли больше не была Чарли. Она была стариком, который бродит по старому дому и ищет женщину, которую любил всю жизнь, но находит только пустые комнаты, одну за другой, одинокие комнаты. Чарли была призраком, который выглядывает в окно, чтобы увидеть, как играют в мяч его дети, но видит только заросший сад и ржавые, скрипящие на ветру пустые качели. И это то, что случается с каждым из нас в конце. Одиночество, которое уже ничем не заполнишь.

Когда Чарли закончила петь и вернулась в реальность, она чувствовала себя опустошенной и в то же время счастливой. Ее время еще не прошло. У нее еще вся жизнь впереди. Она снова была собой. И она снова видела Тэсс.

Тэсс смотрела на нее – смотрела без улыбки, очень серьезно. Ее глаза стали совсем темными, а лицо казалось очень бледным.

«Ей не понравилось, - испугалась Чарли. – Она слишком тихая и серьезная. Значит, ей не понравилось, и она не знает, как сказать мне об этом».

Но в следующее мгновение Тэсс громко шмыгнула носом, и губы ее дрогнули. Чарли с изумлением поняла, что Тэсс пыталась сдержаться, чтобы не расплакаться. Но не смогла. Ее глаза вмиг наполнились слезами и Тэсс, смешно шмыгая, начала их вытирать.

- Чарли! Ты просто чудовище! – воскликнула она, не переставая всхлипывать.

- Я – чудовище? – Чарли слегка опешила.

- Ты ужасная и отвратительная! – Тэсс с остервенением терла глаза.

- Гм… ну я тебя предупреждала об этом с самого начала, - Чарли пожала плечами и отложила гитару.

- Ты написала такую грустную, такую безнадежную, такую… такую потрясающую песню! – Тэсс икнула, и Чарли улыбнулась. – Это из-за тебя мне приходится реветь, Чарли!

- Водички хочешь?

- Хочу!

- Сейчас принесу.

И Чарли отправилась на кухню за стаканом воды. Она улыбалась, не переставая. В этом было какое-то садистское удовольствие творца, который может своим творением заставить других плакать. Не существует такой реакции, которая сказала бы больше, чем слезы.

Невольно Чарли вспоминала, как на ее песни реагировали остальные. Ричард всегда слушал очень серьезно и внимательно, даже как-то задумчиво. Часть его сознания погружалась в песню, словно подключаясь к сознанию Чарли, и Ричард тут же начинал придумывать фортепианную партию. Льюис после каждой песни хлопал в ладоши и улыбался, и возносил Чарли почести. Он действительно глубоко уважал все, что она делала. Саймон кивал головой и говорил что-нибудь вроде: «Ты никогда не перестанешь удивлять меня, Чарли». А Дженни… Дженни обычно набрасывалась на Чарли и начинала ее обнимать и целовать, и шептать ей на ухо, что она самая лучшая, самая талантливая, самая-самая-самая. Иногда в ее глазах тоже блестели слезы. И тогда Чарли чувствовала себя самой счастливой на свете.

Но никто еще не реагировал на ее творчество так, как Тэсс. Никто не начинал обзывать ее ужасным и отвратительным чудовищем. Никто не начинал рыдать, икая и шмыгая носом. Никто еще не был таким искренним в своих чувствах.

И Чарли улыбалась. Она несла стакан с водой в спальню и не могла перестать улыбаться. Никак не могла вернуть своему лицу его всегдашнее пафосно-серьезное выражение.

Когда она вошла в комнату и передала Тэсс стакан воды, девочка уже немного успокоилась. Ее глаза были уже сухими, только немного красными и опухшими.

- Спасибо, - Тэсс сделала несколько больших глотков и тяжело выдохнула.

Чарли села рядом и молча смотрела на нее.

- Я тут подумала… - прошептала Тэсс. – Что когда-нибудь и мы… ну, то есть ты и я, мы обе станем призраками. И тоже будем бродить по местам, которые были нам дороги. И мне стало так грустно от этого…. Возможно, мы тоже будем ходить по какому-нибудь заброшенному дому, и нам будет очень одиноко. И ничего уже нельзя будет вернуть назад. Это самое страшное, Чарли. Когда ничего нельзя вернуть.

- Ну вот, - Чарли вздохнула. – Общение со мной плохо на тебя влияет, Тэсс. Ты слишком часто стала задумываться о смерти. Сначала «Достучаться до небес», потом еще эта моя дурацкая песня… Выброси ее из головы. Это всего лишь песня. История, которую я выдумала. Не нужно так из-за нее расстраиваться.

- Прости меня, Чарли, - Тэсс снова шмыгнула носом. – За то, что обозвала тебя. Мне правда очень понравилась песня.

- Я знаю, - тихо отозвалась Чарли. – Я на тебя не обижаюсь.

- Может, споешь мне что-нибудь еще? Я обещаю, что буду реагировать адекватно.

Чарли согласилась – на этот раз уже без возражений и сомнений. Реакция Тэсс ее больше не пугала. Вторая законченная песня Чарли была не столь депрессивной. Она была, скорее, страшной. Чарли писала ее, вдохновляясь рассказами По. Связного сюжета у песни не было – это был скорее набор образов, жутких образов. Пустой колодец, заглянув в который, можно услышать чьи-то вопли. Дверной проем, в котором мелькает чья-то черная тень. Зеркало в ванной, в котором краем глаза замечаешь чье-то затаившееся отражение. Шорох в подвале. Маленькая девочка без лица. Мертвая птица, разбившаяся об оконное стекло. Пустота длинных коридоров, где мигает свет. Тишина, обнимающая тебя за плечи.