Чарли давно не ощущала такого подъема и не понимала, чем он вызван. Вернее, понимала, но очень смутно. Она осознавала это в те моменты, когда ловила себя на том, что скорее хочет забраться в очередной страшный дом, про который Тэсс так вдохновенно рассказывала. Или хочет погулять по полузаброшенному дикому парку с почерневшими жуткими статуями. Она думала об этом, и ей хотелось, чтобы скорее наступило утро. Чтобы Тэсс снова сидела в ее машине с улыбкой до ушей и восклицала: «Ну, поехали! Скорее, Чарли!». И на коленках бы у нее лежала карта города и пригородов, и Тэсс тыкала бы пальцем в точку на карте и начинала бы что-нибудь рассказывать об этом месте. И точка бы вдруг превращалась в чей-то дом, больницу или фабрику. Превращалась бы в безумное приключение.

Иногда Чарли говорила себе: «Ты спятила. Прекрати все это. Такие приключения могут быть довольно опасными. А ты ответственна за Тэсс и ее безопасность».

Но когда Чарли видела какое-нибудь очередное сногсшибательное место, где они еще не были, когда Тэсс начинала тянуть ее за руку со словами: «Пойдем! Или ты опять струсила? Давай же, Чарли, тебе там понравится!», Чарли просто не могла устоять. Ее разум отключался, и в крови закипал адреналин. На этой гремучей смеси адреналина, восторга и новых впечатлений Чарли и писала свои песни. Каждый день был не похожим на предыдущий, каждый день был неповторимым, каждый день превращался в стопку черно-белых фотографий, которые Чарли пересматривала раз за разом, перед тем как взять в руки гитару и нотный листок. Ее дни, ее мысли и чувства превращались в нотные знаки, ее дни обретали вечную жизнь.

Ее новых песен еще никто не слышал. Чарли не играла их даже Ричарду, который почти всегда узнавал обо всех ее творениях первым. Чарли берегла их, словно ждала какого-то особенного момента или дня, когда их можно будет выпустить на волю. И вскоре этот день настал.

Это было двадцать третье декабря. День, когда Чарли с ребятами собирались устроить предрождественскую вечеринку. Потому что на следующий день Ричард уезжал к своим родителям, Льюис с Моникой отправлялись к родителям Моники в Эдинбург, а Саймон… ну Саймон, скорее всего, планировал все Рождество спасать мир от компьютерных монстров. Он говорил, что убивая монстров, контролирует свою тягу к разрушениям и достигает гармонии.

Поэтому собраться было решено двадцать третьего вечером дома у Чарли. Прийти должны были все (кроме Моники). И теперь под это слово «все» подходила и Тэсс. Но так получилось, что Тэсс пришла раньше остальных, потому что перед вечеринкой они с Чарли ездили посмотреть на замерзший пруд в саду одного заброшенного особняка. Пруд был прекрасен, но погода не располагала к долгим прогулкам, поэтому Чарли и Тэсс, замерзнув до стука зубов, почти бегом шли к машине и хохотали. Когда они приехали домой, чтобы дождаться остальных, квартира оказалась пуста. На журнальном столике лежала записка от Ричарда, которая гласила: «Ушел фоткать Рождественскую ярмарку».

- Ну вот, Ричи все никак не наиграется со своим новым фотиком, - усмехнулась Чарли по дороге на кухню.

- Похоже, он всерьез увлекся фотографией, - заметила Тэсс.

- Пусть занимается чем угодно, лишь бы не впадал в депрессию…. – проронила Чарли и замолчала, опасаясь, что скажет Тэсс лишнее.

- А это правда, что он раньше встречался с Льюисом? – робко поинтересовалась девочка.

- Правда, - Чарли включила чайник.

- А потом Льюис встретил Монику?

- Ага.

- Это очень грустно, - Тэсс посмотрела в окно. – Когда ты любишь человека, а он тебя нет.

- Да, - согласилась Чарли и достала из шкафчика две чашки. – Но я верю, что для Ричарда не все так плохо. Однажды он обязательно встретит кого-нибудь, с кем у него все будет взаимно.

- Может быть, - Тэсс продолжала сосредоточенно смотреть в окно. – А может быть, и нет. Вдруг Льюис был тем единственным. Вдруг Ричард больше никого не сможет полюбить. И навсегда останется одиноким…

Чарли насторожилась и пристально посмотрела на Тэсс.

- Тэсс? Что за упаднический настрой в отношении Ричарда? Вы с ним два сапога – пара. Он часто говорит о том же.

- Ничего… ничего, - Тэсс покачала головой и повернулась к Чарли с улыбкой. – Конечно же, он встретит кого-нибудь, и все будет хорошо. Давай пить чай!

И они пошли пить чай в гостиную. Когда чашки опустели, Чарли ушла, чтобы отнести их на кухню, а когда она вернулась, Тэсс уже не было на диване. Она стояла у двери комнаты Чарли и с любопытством заглядывала внутрь.

Чарли решила напугать ее, подкралась сзади и спросила громко:

- Ты чего там высматриваешь? Новую футболку?

Тэсс подскочила на месте, повернулась к Чарли и рассмеялась.

- Чарли! У меня чуть сердечный приступ не случился! – Тэсс шутливо стукнула девушку по плечу.

- А вот нечего заглядывать в чужие комнаты! – назидательно проговорила Чарли. – Футболку я тебе все равно не дам, а то скоро мне самой ходить будет не в чем.

- Да я просто… - Тэсс как будто смутилась, что с ней редко бывало. – Увидела какие-то бумажки у тебя на полу. Много бумажек. Вот мне и стало интересно.

- Бумажки? Ах да, бумажки. Это отбракованные варианты песен, которые я никак не могу отнести в мусорку.

- Песен? Каких песен? – Тэсс мгновенно оживилась, выпрямилась и как будто стала выше ростом.

- Новых песен… - теперь настал черед Чарли смутиться. – Я же сейчас много работаю над новым альбомом.

- А что-нибудь готовое у тебя уже есть?

- Да… есть парочка почти готовых вещиц.

- Вот круто! – Тэсс встала на цыпочки и заглянула Чарли в глаза с таким преданным выражением, на какое только была способна. – А можно мне посмотреть? Может, ты сыграешь мне что-нибудь, а?

- Ну… я… даже не знаю, - Чарли заколебалась. – У меня в комнате такой бардак сейчас. Просто настоящий хаос, знаешь ли.

- Так это же круто! – Тэсс, казалось, обрадовалась еще больше. – Я всегда мечтала увидеть тебя в рабочей обстановке! Ну Чарли, ну пожалуйста!

- Ну… ну… ну хорошо! – сдалась Чарли и пнула дверь, открывая ее пошире.

Потому что так было всегда. Потому что это стало своего рода шаблоном их отношений. Тэсс всегда говорила «Чарли, ну давай! Ну пожалуйста», а Чарли ломалась какое-то время, сомневалась, иногда даже упиралась в прямом смысле этого слова – ногами в землю, но потом всегда сдавалась. Каждый раз сдавалась.

А насчет хаоса Чарли нисколько не преувеличила. Ее комната была похожа на поле боя. На Большой взрыв, из которого возникла Вселенная. Одеяло на кровати было смято, и скомканное валялось в изголовье. Черные простыни (ну конечно черные, а какие же еще?) тоже были помяты и усыпаны листами нотной бумаги – как чистыми, так и исписанными. На полу валялась бумага, скомканная Чарли в порыве бешенства в те моменты, когда прекрасный кусок песни вдруг переставал ей нравиться и начинал раздражать. Весь ковер был устелен фотографиями Тэсс, которые так вдохновляли Чарли в последнее время. В центре лежала открытая книга с рассказами Эдгара По, слог которого тоже очень вдохновлял Чарли. Шкаф был открыт, и из него вывалилась половина одежды, когда Чарли искала, что надеть. Из приоткрытых ящиков комода тоже торчали куски одежды. На письменном столе были горкой разбросаны диски любимых исполнителей Чарли, которых она часто прослушивала, чтобы настроиться на работу. Только гитары были на своих местах – на подставках возле кровати.

- Ой! – Тэсс тихонько ойкнула, потому что чуть не наступила на лежащий на полу ноутбук. – Прости.

- Смотри не ушибись, - предостерегла Чарли. – В моей комнате сейчас может быть небезопасно.

- А мне нравится! – Тэсс огляделась с восхищенной улыбкой. – Так вот как у тебя рождаются твои шедевры!

- Садись сюда… - Чарли торопливо разгребла бумагу на кровати, освобождая место для Тэсс.

Девочка села и с улыбкой кивнула на фотографии:

- Они тебя тоже вдохновляют, да?

- Вдохновляют, - смущенно призналась Чарли.

- И книжку я тебе тоже не зря подарила? – казалось, что Тэсс вот-вот начнет ослепительно сиять от гордости и радости.