Но сейчас… Я просто не могу отталкивать ее больше. Поступать так – значит, предавать нас обеих. Если бы мы обе были живы, я могла бы сказать ей: «Никаких отношений, пока ты не вырастешь». И должно быть, я так и говорила… Наверное. Мне хочется надеяться, что говорила.

Но сейчас мне уже нечего сказать. Если я скажу, что мы должны подождать, это будет значить, что мы никогда не будем вместе. Тэсс уже не вырастет. Во всяком случае, физически. Сколько бы лет ни прошло, она так и останется заперта в теле четырнадцатилетней девочки. А я так и буду забывать, сколько ей лет. И каждый раз при воспоминании об этом меня будет прошивать током.

Сегодня вечером Тэсс делала разминку. Она жаловалась, что ее тело становится деревянным и плохо слушается ее, потому что она перестала заниматься. Она сказала, что ее давно бы выгнали из балетной школы, если бы она себя так запустила.

Мы постелили на пол коврик, Тэсс переоделась и немного позанималась. Я все это время сидела на кровати с книгой и украдкой наблюдала за ней. Ее движения продолжают гипнотизировать меня, даже если она делает простую разминку. Я так соскучилась по ней за эти две недели, что не могла насмотреться, мне казалось, что я могу сожрать ее глазами, и от этого мне стало не по себе. Я знаю, что она это заметила. Она всегда все замечает.

Мне было радостно от того, что Тэсс продолжает заниматься, не хочет терять форму, несмотря ни на что. И мне было горько от того, что она уже все равно не станет примой, как всегда мечтала. И я никогда не увижу, как она растет, как меняется. Почему кому-то было позволено отобрать все это у нас?

Неужели Бога действительно нет? И после смерти все мы попадаем на разные острова, мы – усталые души, разбросанные в случайном порядке. Иногда мы пересекаемся друг с другом. Но где в это время Бог? Чем Он там так занят, что позволил какому-то психу напасть на мою Тэсс и убить ее? И снова… чем я сама была так занята в тот момент?

Я пообещала Тэсс, что постараюсь не винить себя. Но пока мне это с трудом удается. Я виню себя, виню Бога, виню обстоятельства и весь мир в том, что Тэсс теперь здесь. Она не должна быть здесь. Она слишком прекрасна для этого холодного серого места. Она прекрасна.

И она спит на моей кровати, а меня снова душит желание подойти и обнять ее крепко, чтобы воздуха не хватало. Но я не хочу ее будить. Сейчас я потушу настольную лампу и тихонько заберусь в постель, и буду лежать рядом с Тэсс и слушать ее спокойное дыхание, и буду молиться Богу, в которого не верю и которого ненавижу, молиться о том, чтобы ей не снились кошмары.

========== РИЧАРД. Cентябрь 2013 ==========

В тот день Льюис застал Ричарда в ужасном состоянии. В почти бессознательном. Льюис уже видел все это однажды. Чарли уже проходила через все это, и вот чем все это закончилось. А потому Льюис решил, что будет навещать Ричарда каждый день и проверять, как у него дела.

Ричард сидел на полу в комнате Чарли, разложив перед собой все фотографии. Точь-в-точь как Чарли делала в последние месяцы своей жизни. Здесь были в основном фотографии, которые делала Тэсс на свой пленочный «Никон», были и фотографии самого Ричарда, тоже пленочные. С этих снимков, в основном черно-белых, смотрели Чарли и Тэсс, смотрели как живые. Казалось, они вот-вот начнут двигаться, проживать свои жизни в этих маленьких бумажных окошках.

- Забавно, да? – спросил Ричард и как-то странно усмехнулся, когда Льюис вошел в его комнату. Льюис не находил во всем этом ничего забавного, но на всякий случай спросил:

- Что ты имеешь в виду?

- Забавно… - повторил Ричард. На лице его блуждала какая-то болезненная улыбка. – Забавно, что мое увлечение пленочной фотографией началось с Тэсс. Она заразила меня этим увлечением. Как только я увидел ее фотографии, я буквально заболел этим. И я купил себе пленочный фотоаппарат и стал фотографировать все подряд, помнишь?

- Помню, - Льюис убрал несколько фотографий с кровати, расчищая себе место, и присел. – Ты тогда нас всех здорово доставал.

- Да, особенно Чарли… - Ричард бережно поднял одну из фотографий, на которой Чарли и Тэсс сидели на диване в гостиной. Тэсс улыбалась, положив голову Чарли на плечо. – Ее так бесило, что я ее фотографирую. Обрати внимание, она на всех снимках недовольная.

- Да Чарли всегда была недовольная, - попытался пошутить Льюис.

Ричард тихонько рассмеялся.

- Это верно… А Тэсс, наоборот, почти на всех снимках улыбается. Исключение – только фотографии, сделанные случайно, когда она не видела, что я ее снимаю. Вот здесь, например. Вот здесь у нее такое напряженное и задумчивое лицо… - Ричард поднял с пола другую фотографию, на которой была одна Тэсс, стоящая у двери в коридоре. – Здесь она ждет Чарли, чтобы пойти погулять. Чарли переодевалась у себя в спальне, а я в тот момент сфотографировал Тэсс. Когда она увидела, что я ее фотографирую, она повернулась ко мне и улыбнулась, и снова стала той Тэсс, к какой мы все привыкли. Но за секунду до этого я поймал ее совсем другой…. Она о чем-то напряженно думала, что-то тревожило ее, в тот момент я поймал ее без маски веселости, которую она всегда носила. Интересно, о чем она думала тогда, когда ждала Чарли? Мне так страшно оттого, что я этого уже никогда не узнаю.

- Ричард… - Льюис вздохнул. – Я понимаю, что это прозвучит банально, что мои слова – это пустой звук для тебя… Но все равно. Ты должен отпустить их. Если бы они увидели тебя сейчас, они обе очень расстроились бы. Мне тоже тяжело смотреть на тебя. Ты должен постараться отпустить их, понимаешь?

Ричард только покачал головой.

- Я не могу. Я не… хочу. Не хочу. В последнее время эти двое были для меня всем. Чарли всегда понимала меня и поддерживала. А Тэсс всегда могла развеселить меня. А я все разрушил. Своей ревностью я все разрушил… Тогда я даже не представлял, как сильно люблю их обеих. Если бы я только мог увидеть их снова и сказать им об этом…

- Ох, Ричард, не надо… - Льюис сполз с кровати и опустился на пол, попутно смахивая со своего пути фотографии. – Если ты продолжишь так себя вести, мне придется жить с тобой. Я боюсь оставлять тебя одного, ты понимаешь? Я каждый день боюсь, что ты последуешь за Чарли и Тэсс на тот свет. Да ты уже одной ногой там! Если ты не думаешь о себе, подумай хотя бы обо мне!

- О тебе? А при чем здесь ты? – Ричард хмыкнул. – Ты никогда не был так одинок, как я, Льюис. Ты не понимаешь, что я чувствую. И никогда не поймешь. Даже если я, как ты говоришь, последую за ними на тот свет, ты все равно не поймешь. Иди к своей жене, Льюис. И оставь меня в покое.

Льюис попытался дотронуться до его плеча, но Ричард вдруг дернулся и громко закричал:

- Не прикасайся ко мне! Не прикасайся! Вали к жене! Слышишь?! Отвали от меня! – в его глазах блестели слезы.

В другое время гордость бы победила, но не сейчас. Сейчас Льюис поймал Ричарда за плечи и крепко сжал их со словами:

- Не надо. Не надо так, пожалуйста. Мне тоже больно. Не надо так.

И Ричард расплакался, и Льюис обнял его так крепко, как только мог. Какое-то время Ричард еще пытался отбиваться, а потом затих. Только всхлипывал и тяжело дышал.

«Так же было и с Чарли, - подумал Льюис тревожно. – Она кричала на всех, ругалась и даже дралась с теми, кто пытался обнять ее и утешить. Мне она процарапала щеку, а Ричарду залепила синяк. Но ничего, это еще ничего. Пусть лучше Ричард ругается и дерется, чем впадает в полное безразличие. Для Чарли это была следующая стадия горя. Следующая и последняя. Пожалуйста, Ричи, лучше бей меня. Только не становись безразличным, не становись отрешенным. Не уходи от меня».

Когда Ричард окончательно успокоился и отстранился от Льюиса, он выглядел смущенным. Потерев свои покрасневшие глаза, он прошептал:

- Прости меня. Я не хотел набрасываться на тебя. Не знаю, что на меня нашло.

- Я понимаю. Не нужно извиняться, Ричи.

- Ты наверное думаешь, что я ненавижу Монику… - Ричард смутился еще больше. – Но это не так. Сам не знаю, зачем я заговорил про нее.