- Покажи коленку, - потребовала Чарли.

- Да фигня же…

- Покажи!

Тэсс отодвинула стоящий у кухонного столика стул и поставила на него ногу. Ее серые колготки были порваны, и на коленке красовалась большая дырка. Кожа была только слегка ободрана, основной удар на себя приняли колготки.

- Черт, - снова выругалась Чарли. – Это никуда не годится. Надо было мне лезть первой.

- Да расслабься. Подумаешь, небольшая ссадина! Вот только за колготки меня мама прибьет. Они совсем новые.

- А нечего лазить по всяким злачным местам! А если бы ты себе ногу сломала? Что бы я сказала твоим родителям? Что я, старая дура, полезла с тобой в заброшенный дом?!

- Господи, какие же вы взрослые зануды! – Тэсс показала Чарли язык и убрала ногу со стула. – Ведь ничего не случилось! Я не сломала ногу. А мои родители уже привыкли, что я лазаю по злачным местам. И, по-моему, им все равно.

- Что значит «все равно»?! – опешила Чарли.

- То и значит. Мои родители слишком заняты собственной жизнью, чтобы интересоваться, где я пропадаю. Иногда мне кажется, что им стоило родить меня лет на десять попозже.

Чарли не знала, что сказать. Весь ее гнев мигом улетучился. Она смотрела на Тэсс и видела перед собой уже не сумасшедшую фанатку. Она видела ребенка с разбитой коленкой, которому очень одиноко. Чарли понимала ее. Она росла с отцом, которому не было никакого дела до того, как и чем она живет. Конечно, родители Тэсс не были настолько черствыми, но собственная жизнь явно интересовала их куда больше. И Чарли понимала. Как это тяжело, когда твои родители заняты собой, когда у тебя нет друзей, когда в школе тебя унижают преподаватели – уродливые взрослые, так и оставшиеся в глубине души обиженными детьми.

И тогда Чарли ощутила что-то похожее на… ответственность? Она впервые ощущала себя ответственной за кого-то. Это было ново и странно. Как примерить шляпу необычного фасона. Сначала ты чувствуешь себя идиотом, а потом тебе начинает даже нравиться.

«Тэсс просто хочет приключений. А кто в ее возрасте не хочет? – сказала себе Чарли. – Не будь такой же нудной, как ее родители. Не будь такой же тупой, как ее сверстники. Тебе ведь нравится здесь. Все эти приключения. Они нравятся и тебе тоже, иначе бы ты ни за что не притащилась сюда. Потому что Шарлотту Брайтли невозможно заставить сделать то, что она на самом деле не хочет».

- Прости, - Чарли вздохнула. – Я не хотела. На тебя кричать. Я просто испугалась, что с тобой может что-нибудь случиться.

Тэсс кивнула.

- Я не сержусь, Чарли. Если тебе здесь не нравится… мы можем уйти.

- Мне здесь нравится.

- Что? – Тэсс подняла на Чарли удивленные глаза.

- Нравится мне здесь, говорю! Конечно нравится! Как мне может здесь не понравиться?! Я просто испугалась за тебя, поэтому ворчала.

- Ура! – Тэсс хлопнула в ладоши и подпрыгнула на месте, взметнув ворох пыли. – Я знала, что тебе здесь понравится. Знала, что не зря приведу тебя сюда!

- Ну давай же, покажи мне дом. Ты ведь уже была здесь. Покажи мне что-нибудь интересное.

От этих слов Тэсс мгновенно ожила и преобразилась. Ее глаза снова загорелись, и девочка напустила на себя деловой знающий вид. Ведь в этом заброшенном доме она была почти что хозяйкой, а Чарли была ее гостьей. Это было что-то вроде игры, и им обеим нравилось в нее играть.

Из тесной запыленной кухни они прошли в маленький коридорчик, а из него – в просторный холл. Здесь уже не было ни грязи, ни мусора, ни кусков битого стекла. Здесь все выглядело так, словно хозяева просто вышли ненадолго по своим делам и вот-вот вернутся. Только поблекшие обои и толстый слой пыли на рамах картин наводили на мысли о том, что хозяева вышли уже очень давно. И вряд ли когда-нибудь придут сюда снова.

- Пойдем, я покажу тебе гостиную, - Тэсс вновь потянула Чарли за руку, и Чарли послушно поплелась за ней, оглядываясь по сторонам и словно стремясь взглядом зацепить, поймать каждую деталь, чтобы запомнить ее, сделать ее частью себя.

В гостиной стояли камин, диван и три небольших кресла с темно-красной и уже начавшей выцветать обивкой, открытое пианино с двумя выломанными клавишами и журнальный столик, на котором лежали книга и пепельница. У стены стоял полупустой книжный шкаф.

Из окон лился бледный дневной свет, в лучах которого танцевали пылинки. Чарли отчего-то сильно захотелось подойти и поймать их руками. Этот дом, весь его облик был каким-то ускользающим, расплывающимся. Казалось, что стоит только моргнуть, и все исчезнет. Хотелось прикоснуться к чему-то, чтобы держаться за эту надломленную реальность, чтобы не позволять ей истончаться дальше.

В этот момент Тэсс выпустила ее руку и полезла в сумку, откуда вытащила старый фотоаппарат. Нет, он на самом деле был старый. Это был пленочный Никон в серебристом корпусе. Его линза ярко блеснула, встретившись с солнечным светом из окна.

- Зачем тебе эта штука? – удивилась Чарли.

- Фотографировать, зачем же еще? – усмехнулась девочка. – В прошлый раз мне было не до этого, я торопилась все осмотреть. А сегодня могу пофотографировать спокойно. Разве это место не прекрасно? Разве не стоит его запечатлеть на камеру, пока оно не исчезло?

- Да… да, конечно стоит, - пробормотала Чарли, поразившись тому, что Тэсс подумала о том же, о чем она сама думала только что. – Я имею в виду, почему у тебя пленочный фотоаппарат?

- Пленочные фотографии мне больше нравятся, только и всего, - Тэсс пожала плечами и сделала один снимок камина.

- А я-то думала, что подростки сейчас помешаны на навороченных гаджетах. Или, может, ты просто этот… Господи, как его? Хипстер?

Тэсс усмехнулась, повернулась к Чарли и нацелила на нее объектив.

- Нет, я не хипстер. Я просто нашла этот фотоаппарат у своего папы, сделала парочку снимков от нечего делать, и мне понравилось. Ты сама увидишь разницу, когда я проявлю пленку… А теперь постой спокойно, должен получиться очень хороший кадр.

- Но я не хочу фоткаться!

- Да не волнуйся, я не буду никуда выкладывать твои фотки и шантажировать тебя. Это для меня. Только для меня… На память.

Чарли замерла. Шепот Тэсс ее словно гипнотизировал. Девочка сделала один снимок и разрешила Чарли шевелиться, но Чарли все никак не могла стряхнуть с себя парализующую неподвижность. Тэсс в это время сходила сфотографировала пианино, а потом попыталась сыграть какую-то простенькую мелодию, но клавиши ее не слушались, и звук был каким-то рваным и тоже надломленным.

- Ты умеешь играть? – спросила Чарли, подходя ближе.

- Нет, только одним пальцем пару мелодий. Но на этом инструменте даже их не сыграешь, - Тэсс с сожалением убрала руку от фортепиано, подняла взгляд на Чарли и улыбнулась. – Пойдем наверх. Я покажу тебе спальни. Они очень красивые.

И они пошли наверх. По дороге Тэсс сфотографировала витую деревянную лестницу и висящие вдоль этой лестницы черно-белые фотографии в рамах. Чарли вглядывалась в немые запыленные лица – мужские, женские, детские. Семейные фотографии людей, которых, возможно, уже не было в живых, но которые продолжали смотреть на Чарли сквозь время, следить за каждым ее движением.

- Жуткие, правда? – спросила Тэсс. – В прошлый раз они меня здорово напугали. Особенно вот эта. – Тэсс остановилась, дойдя почти до вершины лестницы, и указала пальцем на фотографию маленькой девочки, лет пяти, держащей в руках куклу с пышными темными волосами. Лица, и у девочки, и у куклы были кошмарными. Что ни на есть – кадр из фильма ужасов. Девочка ухмылялась так, словно в нее вселился Сатана, а кукольные глаза были сплошь черными, одни черные глазницы, которые смотрели одновременно на тебя и в пустоту.

Чарли почувствовала, как холодные мурашки бегут по позвоночнику. Подниматься наверх ей уже не хотелось. Ей казалось, что там, в спальнях прячутся все эти люди, они затаились и ждут их. Это была безумная мысль, и Чарли ругала себя за глупость, но ее руки похолодели, и она то и дело оглядывалась назад, словно за ними по лестнице мог кто-то идти.